– Они не дикие…

– Абсолютно дикие, Корри. Обвинять меня в… Ну да ладно. Бог с этим со всем. Главное, что ты теперь со мной, и я смогу как должно позаботиться о тебе, пока ты не встанешь на ноги. Когда я рядом, тебе не о чем беспокоиться.

– Нет, я не хочу… О Господи…

Корри казалось, что она медленно погружается в темную пучину, на самое дно, откуда нет возврата.

Сначала ее сон был спокойным и безмятежным. Потом стали появляться странные, пугающие видения, которые стремительно проносились в сознании и исчезали прежде, чем Корри могла понять, что они означают. Казалось, она была заключена в наглухо закрытую раковину, как глубоководный моллюск. Неизвестно, как долго проспала Корри, но когда она открыла глаза, в комнате было совсем светло. Дональд сидел за столом и что-то хлебал из миски. Похоже, это был суп. Корри судорожно сглотнула. Ее мучила жажда, горло пересохло, губы покрылись сухой коркой. Почему-то болели мышцы лица, наверное, она довольно долго проспала, с открытым ртом.

– Ну что, проснулась?

Корри стала постепенно осознавать, что в комнате еще кто-то есть. Мужчины сидели за столом, ели и вполголоса разговаривали. Был слышен негромкий стук вилок по металлическим тарелкам. Корри с трудом выдохнула:

– Эвери…

– Говорю тебе, Корри, не стоит о нем беспокоиться.

– Но я хочу знать… я должна знать. Что с ним? Он жив? Пожалуйста, скажите мне. Я уверена, что сразу поправлюсь, если вы мне скажете…

Мысль ускользнула от нее, Корри наморщила лоб и попыталась вспомнить, о чем она только что говорила. Дональд подошел к ней с тарелкой.

– Поешь супа.

– Нет.

Она оттолкнула его руку и почувствовала, как горячая жидкость пролилась ей на одежду.

– Ну что ж, ладно. В таком случае я знаю, что тебе нужно. Еще одна доза опия.

И снова вкус металла на губах, и снова горечь растеклась по гортани.

– Ну вот. Пей, пей. Как только ты поймешь, в каком положении оказалась, я перестану поить тебя этой дрянью. Насколько я тебя знаю, Корри, ты хоть и спесива, но в глубине души очень рассудительна.

Корри силилась понять, о чем он говорит.

– Эвери… мой муж… где он?

– Тебе незачем ломать над этим голову. Она и без того сейчас слаба. Когда поправишься, мы поговорим о нем.

– Но я уже поправилась. Пожалуйста, скажите…

Она сделала попытку сесть на кровати, но Дональд насильно уложил ее обратно. У нее не было сил сопротивляться.

– Завтра. Поговорим завтра.

Корри снова провалилась в сон. Теперь ей снился Куайд. Его голубые глаза гневно сверкали. «Счастья тебе, Делия… Надеюсь, самопожертвование пойдет тебе на пользу».

Корри то тонула во мраке небытия, то приходила в сознание. Иногда, хоть и смутно, она ощущала присутствие людей в комнате, потом тьма сгущалась, и Корри снова впадала в забытье. Временами она даже слышала голоса.

«Ирль, я, может быть, вероотступник и подпольный акушер, но ты – чертов идиот. А это намного хуже.

Ну и что? Ты забрал все ее деньги. Убил проводника и собак. Она совершенно беспомощна. Теперь у нее нет другого выхода…

У нее строптивый и вздорный характер.

Строптивый, да, но при умелом обращении вполне управляемый. Я долгие годы ждал этого момента, который все откладывался и откладывался. Она чуть было не ускользнула от меня. Мне давно следовало убить его, еще когда…»

Слова, фразы, бессмысленные и пустые, гулко стучались в ее сознание, как стучит град по железной крыше. В ее голове по-прежнему был туман. Однажды она попыталась самостоятельно сесть – или это было во сне? Комната с такой силой закружилась перед глазами, что если бы чьи-то руки не поддержали ее и не уложили обратно, она бы свалилась на пол.

Время от времени кто-то подсовывал под нее металлическое судно, чтобы она могла отправлять свои естественные потребности.

Однажды утром она проснулась и обнаружила, что в состоянии отчетливо различать самые мелкие детали обстановки. Она заметила, что на ткани, занавешивающей одно из окон, есть прорезь, по форме напоминающая извилистое русло Юкона. На грубых полках стояли кастрюли, маленькая железная шкатулка, лежали буханки хлеба. На гвоздях у двери висели меховые куртки и шерстяные свитера. Корри повернула голову влево и увидела, что Дональд сидит на скамеечке у ее изголовья.

– Доброе утро, Корри.

За долгое время болезни Корри почти не разговаривала, поэтому ее голос приобрел какой-то неестественный металлический оттенок.

– Эвери… Я должна была помочь ему. Что с ним стало? Дональд, скажи мне. Я должна знать.

– Он умер.

– Умер?

– Да. К тому времени, как доктор Санти нашел его, он уже был мертв. Похоже, он умер сразу же после того, как ты его оставила. Доктор Санти говорит, что ножевая рана была очень глубокой: Эвери умер либо от болевого шока, либо от потери крови. И потом, вас ведь ограбили, не так ли? Неподалеку от того места мы нашли в снегу кожаный мешочек для денег. Они забрали все. У тебя нет ни цента, Корри.

Она молчала. Все ее существо пронзила острая нестерпимая боль. Бедный Эвери! Так он и не нашел своей золотой жилы. Ее глаза наполнились слезами.

– Мы перевезли его тело сюда и похоронили в старом, заброшенном шурфе. Земля так промерзла, что превратилась в камень. Выкопать могилу было невозможно. Если ты мне не веришь, я могу попросить Арти вытащить его. Конечно, зрелище это малоприятное. Боюсь, как бы оно снова не ввергло тебя в истерику.

– В этом нет необходимости.

Корри отвернулась к стене. Вряд ли они убили его. Наверняка просто бросили умирать там, где он был. Дональд тем временем продолжал:

– Он ведь не был тебе хорошим мужем, не так ли? Ты сделала глупость, когда вышла за него. Я же говорил, что терпелив и могу ждать, сколько надо. Я знал, что рано или поздно ты одумаешься и захочешь, чтобы рядом с тобой оказался надежный человек, который сможет заботиться о тебе надлежащим образом.

Корри тряхнула головой, силясь рассеять туман, обволакивающий ее больное сознание. Дональд пожирал ее страстным, похотливым взглядом.

– Корделия Стюарт… – мечтательно прошептал он. – Прекрасная, гордая Корделия Стюарт, которая не удостаивала меня взглядом, когда я сидел за обеденным столом ее отца. Ты думаешь, я забыл это? Нет, вовсе не забыл. Тогда я поклялся самому себе, что ты будешь моей. И твой взгляд, и улыбка, и все остальное будет моим.

Он взял ее за руку и с силой сжал хрупкие пальцы.

– У тебя нет ни цента, Корри. Ты абсолютно нищая. Здесь твое имя и аристократическая внешность не стоят и песчинки золота. Чтобы выжить, тебе нужны деньги. Провизия стоит дорого не только в этом отвратительном Секле, а повсюду. Так что, если не побираться и не воровать, на что ты явно неспособна, Корделия Стюарт, у тебя остается единственный способ заработать на кусок хлеба – это торговать своим телом. Но ты ведь не из тех женщин, которые с легкостью идут на это, не так ли? Ты скорее умрешь с голода, чем станешь проституткой. Ты слишком горда для этого. А в таком случае тебе необходим человек, который возьмет на себя заботу о тебе. Этот человек – я. Здесь, на Аляске, у тебя больше никого нет, кроме меня.

Прошло еще три дня, в течение которых Корри пичкали опием. Доктор Санти хранил его под замком в железной шкатулке и каждый раз собственноручно готовил ей горький алкогольный напиток. Он угрожающе смотрел на нее, пока Корри в конце концов не делала глоток. Она была уверена, что не кто иной, как доктор Санти, подавал ей судно все те дни, что она была прикована к постели. Взгляд его серых глаз не отличался скромностью, но вел себя доктор исключительно корректно и в тех случаях, когда Корри было необходимо уединение для того, чтобы помыться или переодеться, покорно занавешивал ее постель брезентом.

Именно доктор Санти настоял на том, чтобы доза наркотика была уменьшена. Однажды ночью Корри подслушала, как он спорил с Дональдом об этом. «Послушай, ты что, хочешь сделать из нее наркоманку? Совсем соображение потерял? Она же свихнется, идиот!»