– Ты сейчас не в том положении, Эвери, чтобы диктовать кому-нибудь свою волю. Ты лежишь в собственном дерьме и гниешь заживо.

Эвери заворочался в тряпье и застонал. Корри сказала более мягко:

– Эвери, ты ведь умрешь. Как ты этого не понимаешь?

– Не умру.

– Умрешь. Если останешься один в этой отвратительной грязной лачуге, то умрешь. Тебе нужен доктор.

– Ампутация? Господи, Корри! Как… как я смогу искать золото без ног? Как, Корри? Ответь мне!

Его голос стал тихим и плаксивым. Жалость переполняла Корри: несмотря на то, что он так жестоко поступил с ней, променял ее на мифическое богатство, стал одержимым, он ведь работал не покладая рук! Он, не щадя сил, выкладывался до полного истощения и вот теперь – калека на всю жизнь! Его мечте не дано осуществиться!

– Я не могу. Я не знаю, Эвери. Но если ты откажешься от помощи доктора Кунинга, ты уже никогда в жизни не сможешь застолбить участка, потому что умрешь. Прости меня за жестокие слова – но это правда.

В хижине надолго воцарилась тишина.

– Умру… Господи, умру.

Корри услышала сначала робкое всхлипывание, которое через секунду превратилось в громкие, безутешные рыдания.

– Корри! О Господи! Что же мне делать? Я не знаю. У меня никого нет, кроме тебя, Корри. Я… я так виноват перед тобой. Прости меня за все. Я не хотел… Мне надо было только подумать… привыкнуть. Корри, помоги мне. Скажи, что мне делать. Я… я не хочу умирать.

Его голос проникал в самые сокровенные уголки ее сердца. Когда-то, давным-давно, она любила этого человека. Она преодолела тысячи миль, чтобы быть с ним рядом. Она вышла за него замуж и родила ему ребенка. И потом, разве не она виновата в том, что он превратился в калеку? Если бы не Корри, Дональд Ирль не преследовал бы его, не стремился бы его убить…

Корри на всю жизнь запомнила их обратный путь в Секл Сити. Эвери лежал на салазках, собаки лаяли и грызлись, чувствуя запах гниющего тела. Эвери покорно отдал Корри свое ружье и теперь молча, без единого стона лежал под меховой шубой и смотрел в небо. Корри догадывалась, что ему, должно быть, очень больно, и восхищалась его мужеством.

Когда его укладывали на салазки, Эвери потихоньку шепнул Корри:

– Пожалуйста, не позволяй им уродовать меня. Вдруг они сделают из меня какое-нибудь чудовище. Корри, умоляю тебя.

По дороге в Секл Сити Корри думала о том, что ей надо сделать в первую очередь. Прежде всего, Эвери нужна операция. Это самое главное. Потом она отвезет его в Сан-Франциско, там есть хорошие специалисты, там она сумеет как следует ухаживать за ним. Надо будет заказать протезы, чтобы Эвери мог передвигаться самостоятельно.

«Корри, помоги мне. У меня никого нет, кроме тебя».

Слова Эвери звучали в ушах Корри и казались отзвуком скрипа полозьев и хруста снега под подошвами ботинок.

Как все переменилось в ее жизни!

– Делия! Делия, ты сошла с ума, неужели ты и вправду решилась на такое?

Куайд был вне себя, Корри никогда не видела его таким по отношению к себе.

– Да, решилась. Я долго думала и пришла к выводу, что ничего другого не остается.

– Нет. Не может быть! Ты соображаешь, что говоришь? Как же можно ставить на себе крест! Выбрасывать себя на помойку, как ненужную ветошь! Этот человек не стоит тебя! Он не заслуживает такой жертвы!

– Эвери не заслуживает прежде всего того, что с ним случилось. Кстати, во многом из-за меня.

– Из-за тебя? Почему?

– Потому что я… потому что Дональд…

Куайд схватил ее за руку и сжал с такой силой, что у нее на глазах выступили слезы.

– Послушай, я ведь говорил тебе, что у нас нет ни одного доказательства вины Дональда. Сам Эвери никого из нападавших не запомнил. Дональд всю ночь провел в кабаке, я узнавал, – по крайней мере десять человек могут подтвердить это.

– Это неважно. Мне нет нужды ни в каких доказательствах. Я и без них знаю, что к чему. Эвери – мой муж, и…

– Ради Бога, Делия…

Куайд снова принялся убеждать ее, но Корри упрямо пропускала его слова мимо ушей. Если она будет его слушать, то даст слабину, испугается, и у нее не останется выхода, кроме как броситься в его объятия и умолять увезти отсюда, спасти от Дональда.

Эвери перенес две операции, которые провел доктор Кунинг при содействии местного дантиста. В качестве анестезии применялся хлороформ, и, как впоследствии доктор Кунинг сказал Корри, ее супруг на удивление стойко перенес эту процедуру. Отнять пришлось не так много, как предполагалось сначала. Эвери лишился правой стопы целиком, четырех пальцев на левой, всех пальцев на правой руке и обоих ушей. Судя по прогнозу доктора Кунинга, гангрена Эвери не грозила, так как поврежденные, омертвевшие ткани были удалены полностью. При этом конечно, ему не помешает пройти курс лечения у хорошего специалиста. Доктор оставит его у себя на несколько дней, чтобы понаблюдать за послеоперационным состоянием. Аликаммик согласился ходить за ним, сколько будет нужно.

– Делия…

Голос Куайда вернул ее к действительности. Она почувствовала, что он обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Пожалуйста, отпусти меня.

– Не раньше, чем ты выслушаешь меня, Корри. Хорошо, допустим, что этот человек – твой муж. Но он сам освободил тебя от всех обязательств по отношению к себе! Он предал тебя, разве ты забыла? Он оставил тебя один раз, когда ты была при смерти в Сан-Франциско. Потом другой раз, когда ты рожала его ребенка.

Корри отвечала тихим, бесцветным голосом:

– Да, все верно. Но ведь ты сам привез меня сюда. Ты говорил, что мы должны ему помочь.

– Да, говорил. Он человек, и мы не вправе были обрекать его на смерть в беспомощном одиночестве. Но теперь мы выполнили свой долг. Мы вернули его к жизни, заплатили за операцию. Я куплю ему билет на пароход и отвезу в Дайю. Что еще ты хочешь для него сделать? Хочешь принести себя в жертву?

Куайд тряс Корри за плечи, ее голова моталась из стороны в сторону. Корри подумала, что похожее ощущение она испытывала во время родов, когда металась по кровати в беспамятстве. Как давно это было! Если бы только она могла припасть к груди Куайда и сказать, что любит его, что ненавидит Эвери и этот чертов Секл Сити!

Вместо этого она произнесла холодным ровным голосом:

– Я хочу выполнить свой долг по отношению к нему. Если бы с ним все было в порядке, тогда другое дело. Но это не так. Он…

Куайд пришел в бешенство, его глаза сверкали.

– Ты просто любишь этого ублюдка, своего Эвери, а не меня!

– Нет! Это неправда! Куайд, ты не понимаешь. Я нужна ему.

– Ты нужна мне! Я люблю тебя, Корри. Как ты не можешь понять этого своей бестолковой упрямой головой.

Он с силой притянул ее к себе и впился зло и яростно в ее нежный рот. Корри задыхалась и пыталась вырваться, наконец ей это удалось.

– Куайд, я должна. Ведь он беспомощный, как ребенок. Он даже одеться сам не может. У него нет никого, кто мог бы заботиться о нем. Его родители умерли. На всем белом свете у него есть только я. И он… он любит меня по-своему. Я уверена в этом. Иначе он не стал бы так ревновать меня к тебе.

– Он просто собственник и эгоист…

Слова Куайда вызвали у нее яростное ожесточение.

– Он мой муж. Хорош он или плох – это так. Я несу за него ответственность перед Богом и людьми. Я не могу бросить его на произвол судьбы.

Наступило глубокое молчание. На ее глазах выступили слезы, и сквозь влажный туман она видела, как Куайд отошел к окну и задумчиво смотрел на улицу, где на тротуаре о чем-то беседовали мужчина и женщина. От их дыхания шел густой белый пар. Наконец Куайд нарушил молчание:

– Я мог бы просить тебя остаться со мной. Но я не стану этого делать. Я никогда не унижался и не просил милостыню, это не по мне. Если ты любишь меня, то останешься, если нет – значит, нет.

Наступила пауза.

– Я так понимаю, что ты сделала выбор. Что ж, хорошо. Я желаю тебе и твоему мужу счастья. Что же касается меня, то я не останусь любоваться вашей идиллией. Я уезжаю.