Куайд отставил тесто в сторону. Потом достал из кармана брошь и положил на раскрытую ладонь. Казалось, на обожженной позолоте неведомым образом запечатлелись ненависть и страх смерти.

– Посмотрите на нее, Корри. На эту девушку с камеи. На ее лицо, безмятежное и умиротворенное, даже несколько строгое.

– Кто это, Куайд? Кто была женщина, которая носила эту брошь?

– Она не успела стать женщиной. Ей не исполнилось и восемнадцати. Она не дожила до своего последнего дня рождения всего несколько дней. Это я ей подарил брошку.

– Она была…

– Она была прекрасна, Корри. Правда, иногда она могла быть сердитой – на тот образ жизни, к которому ее принуждали. Она хотела быть свободной, хотела стать писательницей, как я. А ее держали взаперти дома, заставляли выйти замуж по расчету, за нелюбимого человека.

Наступило молчание, потом Куайд продолжил:

– Хотя лучше всего я помню ее ребенком. У нее были светло-каштановые волосы, похожие на ваши, такие же густые и тяжелые. Она была чудесной девочкой, резвой, ни секунды не могла усидеть на месте, все время находила себе какие-нибудь дела: играла в куклы, крутила обруч, возилась с собакой.

– Кто она была?

– Моя сестра – Ила. Она сгорела заживо в отцовской конторе. Удалось выяснить, что поджигателем был клерк отца, он украл большую сумму денег и хотел замести следы, спалив конторские книги. Это случилось в субботу утром, и он не предполагал, что в конторе может кто-нибудь быть. Ила сидела в задней комнате и печатала на машинке. В тот день она поссорилась с матерью…

Глаза Куайда повлажнели. Корри прошептала:

– Извините меня. Я не знала.

– Вы когда-нибудь задумывались над тем, что чувствует человек, когда сгорает заживо? Ведь это ужас! Я не могу избавиться от этой мысли, я живу с ней долгие годы. Они сказали, что на полу был разлит бензин, сначала загорелся подол ее юбки, а потом она вспыхнула, как факел. Она кричала. Господи, как она кричала…

Лицо Куайда побелело и стало цвета рисовой бумаги, на лбу выступила испарина.

«Сгореть заживо». У Корри перехватило дыхание. Она подошла к Куайду и коснулась его руки.

– Куайд, вы должны перестать об этом думать. Как это ни ужасно, все уже позади. Все в прошлом.

Куайд отрицательно покачал головой.

– Нет, Корри, не в прошлом. Все будет в прошлом только после того, как я найду этого человека и убью его.

– Куайд, нет…

Корри испуганно попятилась от него. Куайд рассматривал брошь со всех сторон, поворачивая ее на свету.

– Когда я держу в руках эту камею, мне кажется, что Ила по-прежнему со мной, что она смотрит на меня. Тогда я чувствую тот страх, муку, ненависть, которые она перенесла, ощущаю ее последнее, предсмертное желание жить. Я даже слышу ее крики, Корри. И это самое страшное.

Корри дрожала и не отрываясь смотрела, как Куайд бережно прячет брошь в карман.

– Я буду носить с собой эту вещь, пока не найду убийцу Илы, кем бы он ни был. И когда он умрет, Ила обретет покой. Это все, что я могу для нее сделать теперь.

Май был в полном разгаре. К визгу пил и стуку топоров добавился далекий грохот снежных лавин, устремившихся с вершин к подножию гор. Куайд предупредил Корри, чтобы она была осторожна во время своих лесных прогулок и не подходила близко к нависающим глыбам снега и льда. Теперь это было небезопасно. Корри ответила, смеясь, что в предупреждениях не нуждается, одной лавины с нее достаточно.

Однажды утром она проснулась с тяжелой головой. Всю ночь она видела во сне Матти Шеа, предсказывающую ей судьбу. Она быстро оделась за ширмой, которую ей соорудил Куайд, и выползла из палатки.

Восходящее солнце раскрасило небо в желтые и розовые тона. День обещал быть безоблачным. Корри задумалась об Эвери и о том, скоро ли они встретятся. Потом ее мысли перенеслись к Ли Хуа. Как ее нога? Наверное, она уже в Сан-Франциско. Интересно, вернется ли она к своей работе в доме Стюартов? Как ее встретит тетя Сьюзен?

Солнце потихоньку поднималось над горизонтом и вдруг мгновенно осветило горный ледник. Алмазы, рубины, аметисты, тысячи драгоценных камней ослепительно засверкали в его лучах.

Корри замерла от восторга. Через секунду она поняла, что не в силах вынести такую красоту в одиночестве. Она бросилась к палатке.

– Куайд! Идите сюда! Это потрясающе! Я никогда не видела такой красоты!

Куайд вышел и остановился рядом с ней. Они долго не отрываясь любовались открывшимся зрелищем. Вокруг разливалась такая тишина, что казалось, все люди на мгновение оторвались от своих дел и забот и замерли в восхищении.

Солнце поднялось выше, и магия пробуждающейся природы исчезла, горы приобрели свой обычный бело-голубой цвет.

Куайд тихо и торжественно сказал:

– Одному Богу известно, какое количество раз я смотрел на эти горы, но я никогда не видел ничего подобного. Есть вещи, которые человеку дано увидеть только раз в жизни. Похоже, мы наблюдали как раз такое.

Они вернулись в палатку и сели завтракать. Куайд вдруг показался Корри таким близким…

Озеро Беннет постепенно менялось. На прибрежных проталинах стали появляться фиолетовые крокусы. Однажды Корри увидела в небе стаю канадских гусей, которые возвращались из долгого зимнего изгнания на весеннюю теплую родину. На поверхности озера кое-где образовались промоины, а оставшийся лед, мягкий и хрупкий, был сплошь испещрен бороздками, похожими на те крохотные тоннели, которые прорывают в горе сказочные гномы.

Двадцать девятого мая лед тронулся. Это случилось внезапно в полдень, когда горячее солнце стояло высоко в голубом ясном небе.

Казалось, что сам Господь Бог творил это величественное, причудливое, волшебное действо. Лед вдруг сдвинулся и стал на глазах ломаться, как стекло: глыбы сверкающего хрусталя надвигались друг на друга и рассыпались в прах с диким скрежетом.

– Куайд! Силы небесные, я не верю своим глазам.

Корри машинально схватила его за руку. Грохот и лязг все возрастал. Казалось, огромный железнодорожный состав сходит с рельсов и валится под откос.

Куайд улыбался гордо и радостно, как будто сам устроил для Корри это незабываемое зрелище.

– Потрясающе, правда?

Корри с трудом могла его расслышать из-за чудовищного, все перекрывающего грохота. Куайд почти кричал.

– Говорят, что этот грохот слышен за пятнадцать миль. Вам еще предстоит увидеть, что будет на самом Юконе. Толщина речного льда достигает шести футов. Эти глыбы несутся вниз по течению с огромной скоростью, сшибая друг друга, и при столкновении разлетаются в кристаллическую пыль без остатка. Их можно сравнить со злыми великанами, которые идут по земле, вырывая с корнем деревья и разрушая все на своем пути.

– Это невероятно! Такая мощь!

– Вы увидите, какая это мощь, когда образуется затор. Тогда эти айсберги собьются в кучу и перекроют течение. Река выйдет из берегов и будет искать другие русла. Могут пройти дни, пока лед не растает или его не разобьет водой. Только тогда течение реки восстановится…

Они еще долго любовались ледоходом. Случалось, что льдины выбрасывало на берег. Тогда они сминали близко стоящие каркасы судов и рассыпались на миллион осколков.

Корри наконец нашла в себе силы вымолвить:

– Вот еще одно зрелище, которое, вероятно, мне дано увидеть только раз в жизни!

– Нет, Корри. Это повторяется каждый год. Вы можете хоть пятьдесят лет подряд любоваться им, если только захотите остаться здесь на такой долгий срок.

Куайд улыбнулся, и они вернулись в палатку счастливые и притихшие.

Это произошло однажды ночью, непредвиденно и закономерно, с молчаливого согласия их обоих.

Они ужинали при свечах. Куайду удалось подстрелить утку, и Корри приготовила ее с рисом. Она собиралась мыть посуду, когда вдруг заметила, что Куайд странно и пристально смотрит на нее. Корри бессознательно оправила голубой свитер, туго обтягивающий ее грудь. Голубой цвет очень шел ей, подчеркивая молочную бледность лица.