Ли Хуа в ответ рассмеялась.

– Нет. Мы женщины, и от мужчин этого не скроешь, что на себя ни надень. Но я думаю, что во время перехода мы их будем мало интересовать. Тут не до флирта, как бы самим не пропасть!

Дайская тропа действительно не производила впечатления аллеи для прогулок верхом. Она проходила по глубокой теснине среди горных кряжей и скал и представляла собой сплошную подвижную массу людей и животных. Тысячи золотоискателей, многие из которых были не старше Корри, толкали перед собой тачки или тянули салазки, на которых высились горы тюков с провизией. Некоторые несли ее на себе. Некоторые везли на собачьих упряжках или на телегах, запряженных лошадьми.

На снегу оставались следы полозьев и колес, конский навоз, предметы, брошенные человеком за ненадобностью: окурки, мусор, вещи, с которыми приходилось расставаться из-за непомерной тяжести груза, – одежда, книги. Повсюду возвышались кучи тюков и узлов с табличками «Запас провианта». Человек не в состоянии был унести на себе больше сорока-пятидесяти фунтов за один раз, поэтому приходилось переносить груз частями, таким образом удлиняя свой путь на много километров.

Корри переполняло сострадание к этим людям, вынужденным преодолевать нечеловеческие трудности в борьбе за жизнь. Где-то на середине тропы они увидели средних лет мужчину, который стонал, лежа на снегу, и не мог подняться. Он надорвался, потому что не рассчитал силы и взвалил на себя слишком тяжелый узел.

Им самим посчастливилось нанять в Дайе двух эскимосов, которых звали Таннаумирк и Набкузаик. Они согласились перевезти вещи на собачьих упряжках и взяли за это недорого. При виде Ли Хуа и Корри их круглые лица неизменно светлели, они принимались о чем-то быстро-быстро говорить друг с другом, размахивая руками от волнения.

На расстоянии девяти миль от Дайи путники сделали привал и разбили палатки. Вокруг них на много акров раскинулся настоящий палаточный город с дымом костров, собачьим лаем и грудами провианта повсюду.

Куайд сразу же ушел на разведку и вернулся с известием о том, что они поступили разумно, наняв носильщиков еще в Дайе.

– Здесь это стоит сто долларов в день, и ходят слухи, что те, кто уже успел наняться раньше, собираются взбунтоваться и требовать повышения платы. Хорошо бы нашим эскимосам не пришла в голову такая идея. Тогда нам придется выложить не меньше шестисот долларов за весь путь до озера Беннет.

Корри прикусила губу при мысли о своем уже изрядно истощенном кожаном поясе.

– Что же делать, придется заплатить.

Глаза Куайда сердито блеснули.

– Я не прибавлю им ни цента! Перевозка груза – одно дело, а грабеж на большой дороге – совсем другое.

Корри слишком устала, чтобы спорить с Куайдом. Возможно, из-за своей беременности, но она утомилась так, что едва держалась на ногах. Через час пути ее перестала восхищать красота окружающей природы. К тому же потеплело, снег начал подтаивать, с гор устремились потоки мутной воды, которые почти затопили тропу. В некоторых местах собирались такие глубокие лужи, что в них вязли не только люди, но и животные. Лошади, мулы, быки месили копытами скользкую грязь, тонули в ней по брюхо, а если выбивались из сил, то падали и оставались лежать.

Корри отводила глаза, чтобы не видеть этого ужасного зрелища. Люди проходили мимо брошенных животных, даже подумать было нельзя о том, чтобы попытаться их вытащить и потерять на этом драгоценное время и силы.

Куайд тоже был расстроен.

– Пойдемте, Корри. Не стоит на это смотреть. Хорошо еще, что мы не на Белой тропе. Я слышал, там шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на полуразложившийся труп. Как в покойницкой. Запах тоже соответствующий. Летом тропа так смердит, что по ней невозможно идти.

Корри очень любила лошадей, ей было больно видеть мучения несчастных, ни в чем не повинных животных.

– Как же люди могут быть такими жестокими?

– Юкон – гибельное место для лошадей. Здесь нет корма для них. Они работают без отдыха. Большинство животных, которые оказываются здесь, обречены на смерть.

Корри ничего не ответила.

Она упорно продолжала идти вперед. Мысль об Эвери поддерживала ее силы и заставляла бороться. Очень скоро они встретятся. Он обнимет ее, погладит по волосам, поцелует и скажет, как он скучал, как рад, что она нашла его. И тогда, в его объятиях, Корри забудет весь этот ужас, который ей пришлось пережить…

К удивлению Корри, оказалось, что Ли Хуа обладает фантастической выносливостью. Казалось, что она в принципе не может устать. Она несколько раз предлагала Корри понести за нее камеру, а на второй день пути настояла на том, чтобы сфотографировать ее с Куайдом. И отговорить маленькую китаянку не было никакой возможности.

Они позировали у огромного обломка скалы. После того, как Ли Хуа нажала нужную кнопку, следуя строгой инструкции Корри, Куайд рассмеялся и сказал:

– Ну вот. Нас с вами увековечили. Интересно, что будут думать наши внуки, глядя на эту фотографию.

А потом добавил с усмешкой:

– Разумеется, я не имею в виду, что у нас будут общие внуки.

– Понятия не имею, что они будут думать.

Ли Хуа вставила:

– Надеюсь, я не передержала пленку.

– Ну, конечно, нет.

Корри улыбнулась.

– Давай проявим ее сегодня ночью.

Они провели в пути уже два дня, когда однажды ночью Корри проснулась от резкого, зловещего грохота. Она выбралась из-под одеяла и потрясла Ли Хуа за плечо.

– Проснись! Что это было? Этот шум?

– М-м-м!..

Все попытки разбудить ее оказались тщетными. Утром Куайд объяснил ей, что это был оползень.

– Но беспокоиться нечего. Сейчас весна, и оползни здесь случаются постоянно. Они совершенно безвредны. Другое дело – лавины. Это огромные массы снега, которые внезапно сходят с гор, уничтожая все на своем пути. Надо молить Бога, чтобы лавина не сошла на тропу и не завалила ее.

Корри ужаснулась. И так столько трудностей на пути, теперь еще лавина. Боже, когда все это кончится?

На следующий день они вышли к Пастушьей Стоянке, огромной, незащищенной от ветра долине на расстоянии двенадцати миль от Дайи. Здесь тоже раскинулся палаточный городок, в котором царил полнейший беспорядок: одни ставили палатки и задавали корм лошадям и собакам, другие собирали пожитки и снимались с места, некоторые растапливали печки, чтобы готовить еду, остальные без дела слонялись по лагерю и собирались у костров, смеясь и балагуря.

Ветер был такой сильный, что подчас срывал плохо укрепленную палатку и закручивал ее в снежном вихре. Провиант, оставленный старателями на полпути, засыпало снегом. Корри удивилась, что никому не приходит в голову бояться за оставленный без присмотра груз. Его могут украсть! Мало того, что продукты дорого стоят, было бы очень обидно протащить их на себе половину пути, а потом безвозвратно лишиться. Куайд объяснил ей, что все тот же старательский кодекс декларирует неприкосновенность продовольственного запаса.

Корри наблюдала, как Куайд и два их помощника ставят палатку и кормят собак.

– Цивилизация! Корри, здесь настоящая цивилизация. Есть больница, почта, питейное заведение. Вы здесь можете купить даже дюжину яиц, если это вам по карману. Не хотите ли отведать омлета? Говорят, что я виртуозно его готовлю.

Корри постаралась улыбнуться. Но мысли ее были заняты тем, что не далее, как завтра утром, они начнут штурмовать страшный и прекрасный Чилкутский перевал.

Это было грандиозное зрелище.

Стараясь удержаться на ногах от сильного ветра, не видя ни зги перед собой от сплошной снежной пелены, люди упрямо карабкались на гору. Они шли вереницей, друг за другом и казались суетливыми гномами на фоне величественных и невозмутимых скал.

– Но это… это не тропа. Это горный склон!

Куайд кивнул.

– Три тысячи футов над уровнем моря. Склон такой крутой, что пришлось вырубить в нем ступеньки.

– Но как же мы влезем сюда?