Корри вкратце рассказала Эвери о своем разговоре с отцом. По мере того, как она говорила, лицо Эвери постепенно темнело от ярости.

– Но это абсурд! Ставить условием завещания твой брак с этим типом! О чем он только думал?

– Он думал о моем будущем. И я его люблю за это. Но как мне теперь быть? Я не хочу выходить замуж за Дональда. Он мне отвратителен.

– Но если ты выйдешь за меня, то получишь только двадцать процентов. Как ты не понимаешь? Этого нам хватит только на одежду и экипаж!

– Ну и что. Мне вообще не нужны папины деньги. Мы с тобой прекрасно обойдемся и без них.

Эвери, казалось, не слышал ее слов.

– Весь вопрос в том, что теперь делать, как поступить. Ты должна уговорить его переписать завещание снова. Если он один раз это сделал, то сможет сделать и другой. Тебе будет трудно, я понимаю, но все же легче, чем… оспаривать его потом по суду.

Корри попыталась улыбнуться.

– Ну, хорошо, я могу попробовать поговорить с ним. Но он очень несговорчив…

– Сделай это завтра же, Корри. Не откладывая. Я уверен, что ты переубедишь его. В конце концов, ты его единственная дочь, не так ли? Он души в тебе не чает. Ты его ненаглядное сокровище!

Корри удивили злые, насмешливые нотки в его голосе, но лицо Эвери мгновенно приняло обычное спокойное выражение.

– Это не все, Эвери. Еще кольцо Дональда. Сегодня он сделал мне предложение и подарил обручальное кольцо с бриллиантом. А потом так быстро ушел, что я не успела его вернуть…

Корри собралась с духом и сказала:

– Я так разозлилась на него, что выбросила кольцо.

– Как выбросила?

– Я понимаю, что сделала глупость, но тогда я вышла из себя. Потом я пыталась найти его в куче мусора, но там была собака, и я не смогла.

– Ты выбросила кольцо с бриллиантом на помойку?

– Да.

– Ты помнишь, где это случилось? На какой улице? Может, нам еще удастся найти его.

– Нет, я не помню, Эвери, я целый день пыталась вспомнить, где это было, но не смогла. Помню только, что улица была узкой…

– О Господи! Какой бред!

Он стал быстро ходить по комнате из угла в угол. На лбу залегла глубокая складка, брови сдвинулись к переносице. От этого лицо стало чужим и неприятным. Корри никогда его таким не видела.

– Но меня волнует Дональд, а не кольцо. Когда он узнает, что я сделала…

– О Господи, Корри!

Эвери остановился посреди комнаты.

– Единственное, что ты можешь сделать, это вернуться в роскошный особняк своего отца и попросить у него денег на новое кольцо. Больше ничего не остается. Теперь-то мы уж наверняка не увидим ни гроша из его наследства…

«Роскошный особняк». Бильярдная, небольшой бальный зал, оранжерея, две гостиные и две столовые. Но при этом их дом считался далеко не самым роскошным среди других особняков на Ноб Хилл.

– Деньги моего отца! Тебе действительно так важно их получить?

– Да.

На мгновение серые глаза Эвери приобрели жесткий стальной блеск. Но только на мгновение. Он улыбнулся.

– Корри, ты, наверное, считаешь меня грубым и меркантильным?

Он подошел и обнял ее.

– Ты никогда не знала нужды и поэтому не можешь понять, что такое жизнь без денег. Мой отец потерял все свое состояние во время кризиса девяносто третьего года. Это убило мою мать, она умерла от пневмонии в том же году. Отец устроился на работу клерком в какую-то контору. Клерком, Корри! И это после того, что у него была собственная компания. Он не вынес этого унижения и через год покончил с собой. И я тоже был клерком. Работал по десять – двенадцать часов, так, что к концу дня начинали трястись руки и воспалялись глаза. Меня, так же как и отца, стали посещать мысли о самоубийстве. Тогда я пошел к хозяину и умолял дать мне ссуду. Умолял на коленях! В конце концов он согласился и дал мне ее – под огромный, грабительский процент. И теперь я вынужден работать официантом в гарвардском пансионе. Я выполняю грязную работу и терплю насмешки и издевательства от тех, у чьих отцов есть деньги…

Эвери снова прошелся по комнате, по пути сняв соринку с полированного стола.

– Но я не собираюсь быть нищим. Я сделаю все, чтобы вырваться.

– Все? В том числе женишься на мне?

Корри не знала, что заставило ее произнести эти слова.

– Нет! Ты ошибаешься, если думаешь, что… Я люблю тебя, Корри. Я мечтаю о тебе и хочу, чтобы мы поженились. И мы поженимся.

Потом Корри не могла вспомнить, с чего все началось…

Сначала она слушала рассказ Эвери и была полна сострадания к нему. Да, она не знала, что такое бедность. Она никогда не работала в конторе по двенадцать часов в день, ее отец никогда не терпел унижения, наоборот, его все уважали. Он всегда покупал Корри все, что она просила.

А Эвери действительно ее любит. Он чувствует, что он не обманывает ее. Возможно, он рассчитывает на приданое Корри, но это не главное для него.

Теперь, когда он обнимал ее, она уткнулась в накрахмаленный ворот его рубашки и вдыхала пряный запах его тела. Да, он любит ее! Корри больше не думала ни о папином завещании, ни о кольце Дональда.

– О Эвери…

Она чувствовала на своей щеке его неровное дыхание и слышала учащенное биение сердца.

– Корри, ты знаешь, я никогда не видел твоих распущенных волос. Я всегда мечтал увидеть, как они рассыпаются по твоим плечам.

Прежде чем Корри успела что-либо ответить, Эвери вытащил шпильки, и высокая прическа, которую так тщательно уложила Ли Хуа, обрушилась каскадом волос на плечи Корри. Она почувствовала, как Эвери прикоснулся к ее затылку и стал гладить по волосам…

Нет, ей не нужно было позволять ему этого. Он ласкал ее нежно и ласково, как котенка. Корри охватила слабость и томительное волнение.

За окном снова раздался стук колес. Этот звук привел Корри в чувство. Она подошла к окну, чтобы успокоиться. Наверное, супружеская пара возвращается домой из театра. Корри сосредоточила свое внимание на экипаже, чтобы отвлечься от близости Эвери.

Когда экипаж подъехал к фонарю, Корри смогла рассмотреть сидящих в нем людей. Лицо мужчины повергло ее в шок. Оно было широким, скуластым и высокомерным. Но главное – переносица немного искривлена, как бывает, когда кость неправильно срастается после перелома. У Корри не было сомнений – это тот самый Куайд Хилл, который так бесцеремонно похитил ее сегодня в порту. Женщина, казалось, всем своим видом заявляла права на него.

Неожиданный приступ ревности потряс Корри. Экипаж тем временем свернул за угол и скрылся из глаз.

– Что случилось, Корри?

– Нет, ничего.

Она отвернулась от окна. Кровь стучала в висках. Какое ей дело до Куайда Хилла? До чего же он отвратителен! Как она его ненавидит!

– У тебя такой вид, словно на тебя вылили ушат ледяной воды.

– Нет, ничего. Тебе показалось.

– Тогда иди ко мне. А я задерну шторы. Хорошо, если эти двое в экипаже были заняты друг другом и не заметили нас.

«Заняты друг другом». Значит, Эвери тоже их видел.

Он задернул шторы, потом вернулся к Корри и обнял ее. Они сели на огромный диван, занимающий почти целую стену в маленькой комнате Эвери.

– Корри, что с тобой? Ты не хочешь, чтобы я зашторивал окна? Но мы должны быть осторожны, а с улицы нас могут увидеть.

– Я… да…

– Корри… Корри, знаешь ли ты, как часто я мечтал о том, что когда-нибудь смогу обнять тебя так, как сейчас, что ты будешь так близко. Я не могу поверить, что это произошло. Я хочу, чтобы ты стала моей, Корри.

Корри все еще была поглощена мыслями о Куайде Хилле, поэтому не сразу вникла в смысл его слов. Как случилось, что она среди ночи оказалась в комнате Эвери, наедине с ним?

– Эвери, я не могу. Я должна идти домой. Я…

Он прервал поток ее слов поцелуем. Он целовал ее… О Боже, как он ее целовал! Он задыхался от желания, его язык мягко касался ее нёба и проникал все глубже с настойчивостью, приводящей ее в сладостный трепет.

Корри почувствовала, как рука Эвери скользнула вдоль ее корсажа, расстегивая пуговицы, и дальше, внутрь… туда, где нежная, податливая девичья грудь томилась в ожидании мужской ласки. Как непохожи были его прикосновения на похотливые жесты Мак Ги! Сладкий огонь разлился по всему ее телу.