Ну, же! Включи сообразительность!

— Почему? — повторил этот твердолобый чурбан, и я чуть не взвыла от досады.

— Потому что, Патрик, — зажмурилась и всё же выпалила, — Я бы рада принять твоё предложение, но отношения в мои планы на ближайшие три года никак не входят.

Кажется, я сломала Патрика. Вон как глаза округлились, того и гляди, из орбит выпадут. И лицо вытянулось. И рот открыл, глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— А-а-а? — промычал он нечленораздельно.

Что я там говорила? Что не считаю себя глупой? Так вот — похоже, пришло время развенчать этот миф. Я сглупила, потому что вслед за непониманием лицо индюка озарила блаженная улыбка.

— Правда?

Вот не такой реакции я ожидала от него. Какой угодно, но не такой!

Пришлось включать сообразительность:

— Правда, — тяжело вздохнула, сдавив висок свободной от ученической сумки рукой. — Ты должен понимать, что для меня это большая ответственность. Не пустой звук. Я не смогу помогать тебе с учёбой, буду постоянно отвлекаться, совершать ошибки, от которых ты пострадаешь в первую очередь. А оно тебе надо?

Он хотел что-то вставить, но я перебила.

— Не надо, — произнесла с нажимом. — Тебе нужно блестяще закончить академию, а не отбиваться от влюблённой в тебя дурочки. Тебе нужно готовиться принять дело отца…

Кажется, чтобы я ни говорила, какие бы доводы не приводила, лицо его расцветало от улыбки, которая становилась всё шире и шире.

— Ви, — с чувством прошептал парень. — Какая же ты…

Замечательная? Умная? Рассудительная? Но нет, не угадала:

— Меркантильная! — выдал индюк, словно это было комплиментом, и, сделав шаг назад, улыбнулся ещё шире. Как будто такое вообще было возможно. — Мы ещё вернёмся к этому разговору! — прозвучало не то с угрозой, не то с предвкушением, и парень ретировался.

Почему мне кажется, что я загнала себя в ловушку?

Подругу я нашла в столовой. Она сидела за нашим столиком и мурлыкала себе под нос какую-то развесёленькую песенку.

— О, ты уже тут, — заметив меня, она схватила стакан и отпила немного сока, при этом наблюдая за мной поверх прозрачных стенок.

— Тут, — буркнула недовольно и с грохотом отодвинула стул.

Хвалёное равнодушие покинуло меня, и пятая точка активно зудела в предвкушении кучи проблем. Вот почему на ум не пришло ничего менее опасного?

— Что там с твоим ненаглядным? — медовым голосом пропела Милка, и я поспешила откреститься.

— Он не мой.

— А чей? — вполне искренне удивилась подруга. — Мой что ли?

— Ой, и тебе такого счастья не надо, — заверила её убеждённо.

— Значит, всё-таки твой? — не унималась эта сводница, и я серьёзно попросила:

— Мил, таких хамов, как он, ещё поискать нужно, давай ты перестанешь мне сватать его, а?

Зря я это сказала. Точно — зря!

Подруга подобралась, запахло враждебностью.

— Он, что, обидел тебя? — знала же, что ей нельзя ничего говорить, но вот же, проболталась.

— Ничего подобного, — протараторила быстро, а подруга в это время уже принялась оглядываться, в поисках «жертвы». — Мил, он просто хотел, чтобы я помогла ему с работой по магресурсам, а я отказалась. И всего-то.

Она посмотрела на меня скептическим взглядом и всё же уточнила:

— Точно?

Призвала всё своё равнодушие, на которое только была способна и утвердительно кивнула:

— Точно!

Кажется, мне не очень-то поверили, но от дальнейших расспросов воздержались. Что ж за день-то сегодня такой? Одни промахи, да неудачи.

Обед мы завершили в полной тишине. Точнее, молчали мы, а вся столовая гудела на разные лады от студенческих голосов. Тема смены ректора не утихала, да и как ей утихнуть, если нашлись сказочники, которые уже приплели магистру Луину и хищение в особо крупных размерах, и посягательство на честь какой-то студентки, и, что совсем уже бредово — злоумышленное убийство.

Эх, буйные головушки. Их бы да в ученическое русло.

— А правда, — подхватила Мила, когда мы вышли в коридор. — Что же такого наш ректор натворил, что его внезапно сняли с должности?

— Вот ты только не начинай, — скривилась, хотя, чего уж там, и сама об этом думала. Чтобы снять с такого поста, нужны причины. Желательно веские. Жаль только, что нас в эти тайны никто не посвятит.

— Почему ты такая нелюбопытная? — с притворной обидой пробурчала подруга, а я лишь плечами пожала.

— Уж какая есть.

— Это да, — философски протянула Милка, и тут же переключилась на другую тему: — Что у нас сейчас по расписанию?

— Кажется, физ нагрузка, — безразлично пожала плечами.

— О, не-е-ет, — простонала она, а я лишь улыбнулась. Солидарна с Милой, конечно, потому что спорт и я были несовместимы, ну так и магистр Зэйн особо не зверствовал в отношении бытовиков, коими мы являлись. Так, поразминаемся, побежим пару кругов, да и сядем смотреть на тренировку боевиков. Но у Милы была и другая причина не любить эту лекцию. И причина уже поджидала нас у входа в спортивный зал.

— Что б ему пусто было, — в сердцах бросила подруга и, гордо задрав подбородок, двинулась вперёд, с самым что ни на есть воинственным видом.

На месте Османа я бы убралась с её пути, но боевик к голосу разума никогда не прислушивался.

— Мила, давай… — начал было он, пытаясь схватить девушку за руку. Схватить-то он схватил, да только тут же получил ногой по самому драгоценному, что имелось у парня.

Окончание фразу потонуло в его болезненном:

— М-м-м, — и смехе ребят, что стояли рядом.

— Никогда больше не подходи ко мне, кот блудливый, — разъярённой фурией прошипела Милка и, донельзя довольная собой, скрылась за дверью.

Подруга умела вести себя, как настоящая стерва, даром, что выглядела, словно беззащитный одуванчик — тоненькая фигура, белые, словно снег, волосы, и глаза оленёнка, не способного никого обидеть.

— Не лез бы ты к ней, — посоветовала, проходя мимо, вот только я знала, что советам он не следует. Они встречались чуть больше трёх месяцев, потом она застукала этого болвана за изменой, и объявила ему войну. А Осман, вместо того, что оставить Милку в покое, вознамерился убедить её, что она всё не так поняла. Конечно, можно же по-разному понять ситуацию, когда твой парень целуется с другой девушкой. Например, что он просто споткнулся и упал, уткнувшись прямо в чужие губы. Типичнейший промах, так сказать.

— Нет уж, — выпрямляясь с трудом, пропыхтел этот ловелас.

Ну вот, что и стоило доказать!

— Как знаешь, — равнодушно пожала плечами, входя в спортивный зал следом за подругой. Хочется человеку получать тумаки, его право. Кто я такая, чтобы мешать?

Мила уже сбежала в раздевалку, и когда я её увидела, даже опешила — она с остервенением пыталась вывернуть рукава спортивной кофты, при этом то и дело стирая ладонью злые слёзы.

— Эй, ты чего? — удивлению моему не было предела.

Подруга всегда была любвеобильной, никто из ребят не продержался на должности её парня дольше четырёх месяцев. Кого-то бросала она, кто-то бросал её, но ещё ни разу я не видела, чтобы она из-за кого-то плакала.

Подошла, обняла её, осторожно отбирая кофту.

— Ничего! — бросила девушка, и я едва по лбу себя не стукнула.

Нет, это надо же, не заметить, что этот болван Осман так сильно задел её. Оглянулась по сторонам, проверяя, не зашёл ли ещё кто в раздевалку и осторожно спросила:

— Мил, ты влюбилась?

Просто я не припомню, чтобы она после какого-то разрыва с «возлюбленными» лила слёзы.

Девушка судорожно вздохнула и призналась, всё же не сдержав всхлип:

— Представляешь? — потом помолчала и добавила: — Ну не дура ли?

Если кто из нас двоих и дура, то точно не она. Вот же я чёрствый сухарь, не заметила такого.

— Прости, — прошептала покаянно, усаживая её на скамью.

— За что? — Милка даже всхлипывать перестала.

— За то, что ничего не замечала.