Пусть сейчас ее жизнь — развалины, она соберет каждый кусочек и выстроит что-то новое.

— Я принесу вам чай, — решила Аюми. — Он немного взбодрит и придаст вам сил.

Она ушла, но вскоре вернулась с подносом, где стояли чашки и небольшой округлый чайничек. Запах горьковатых трав наполнил комнату. Сора послушно сделала первый глоток, почувствовав, как приятное тепло согрело грудную клетку.

Аюми, уточнив несколько моментов по поводу слуг, тихо ушла. Покои погрузились в уютную тишину. Допивая мелкими глотками чай, Сора погрузилась в собственные мысли. Ей бы хотелось думать о цветах и пруду, который она собиралась обустроить в саду, но все думы неизменно занимала гибель Мирай.

Сора не знала, что хищный зверь мог напугать девушку до смерти и уйти, оставив добычу целой. Таких не существовало в природе. Животные всегда убивали с какой-либо целью — ради пропитания или для защиты.

Только человек мог убить просто так.

Она поежилась, отгоняя дурные мысли. Каким бы грубым ни казался Райден, Сора не могла беспочвенно винить его в столь жестоком злодеянии. Она отставила пустую чашку, поднялась — согретое тело стало неповоротливым, а веки потяжелели.

Ее клонило в сон. Подумалось прилечь, чтобы отдохнуть перед ужином — Сора хотела позвать Аюми, но сил не осталось. Она дошла до футона, сама расстелила его, чуть не запутавшись в подоле кимоно и повалилась навзничь.

Чувство тепла внутри сменилось жаром. Что-то было не так.

Сора оттянула ворот, жадно дыша. Ее внутренности горели, как при лихорадке. Взгляд упал на чайник, стоявший на котацу — и разрозненные части единого целого соединились в одно.

Это не травы источали горький запах, а яд.

Ее отравили.

Из леса тянуло гнилью. Сладковатый, удушливый запах, от которого хотелось зажать нос и прочистить легкие. Запах разложения и смерти.

Так пахло и от Кейко. Райден не мог выносить ее близость, потому что острое обоняние страдало от резкого аромата. Когда она подходила близко, начинало казаться, что он снова лежит на влажной от крови земле, в окружении мертвых тел.

Он нашел ее в саду, сидящей возле дерева эноки. Голову Кейко опустила на грудь, руки чинно сложила на коленях. Весь ее облик выражал смирение и глубокую обиду.

— Это был плохой план.

Она не повернулась, но Райден видел, как напряглись ее плечи. Он понимал, какое неудобство испытывала Кейко каждый раз, когда поворачивалась к нему спиной. Несомненно, по ее позвоночнику сейчас гуляет мороз, потому что она знает: господин может вырвать хребет из ее тела.

Он бы солгал, если бы сказал, что не желал этого.

— Почему же? — губы женщины дрогнули в усмешке. На мгновение показалось, что между ним вот-вот покажется змеиный язык. — Ты поставил ее на место. Давно пора.

Райден стиснул зубы.

— Ее судьба будет другой.

— Тебе разве под силу это изменить? — насмешка Кейко стала явственнее. Она протянула: — Столько проблем... Следовало бы опоить девицу. Убить бы, да мертвой она принесет больше проблем, чем живая. Хотя и живая тоже немало пакостит — в деревню ездила, телом заинтересовалась.

— Тебе-то что?

Хаттори скрестил руки на груди, прислонился боком к стволу дерева.

— Мне она не по нраву, — Кейко скривилась. — Больно бойкая.

— Боишься?

Теперь настал его черед усмехаться. В глазах женщины блеснула звериная ярость.

— Нет такого на свете, что меня в страх вгонит, — отрезала она.

— Даже я?

Райден шагнул к ней. Кейко инстинктивно отодвинулась в сторону, и он рассмеялся.

— Не забывайся, — смех пропал в один миг, сменившись ледяным тоном. — И не трогай ее больше. Сора — не твоя забота.

— Что в ней такого, раз ты решил от плана отступить? Чем она лучше других? — обиженно спросила Кейко.

Он вслушался в ее детскую интонацию, всмотрелся в сведенные брови — и вправду не понимала. И не сможет понять.

Ему вспомнился последний бой с мятежниками, поднявшими восстание против императора. Они шли навстречу смерти, заранее зная, что проиграют. Шли с улыбками — молодые, смелые, с горячей кровью.

В их глазах горел неукротимый огонь. Такое же пламя бушевало в глазах Соры.

— У нее другая судьба, — повторил Райден.

Кейко фыркнула.

— Какая? Жизнь взаперти? Пройдет год, два, и она станет лишь тенью прежней себя.

— Не тебе решать, — по привычке отозвался Райден. Ему надоел этот спор. — Последний раз говорю: не смей к ней подходить.

— К слугам тоже? — Кейко все не унималась. — Поместье полно посторонних людей... Что с этим прикажешь делать?

— Ничего. Пусть делами домашними занимается — так меньше времени на расспросы.

— Опоить — и все... Я бы назвала тебя влюбленным мальчишкой, если бы не знала, что сердца у тебя давно нет.

Райден представил сокола, которому обрезали крылья — вот кем станет Сора, прикованная к постели.

Он шагнул к Кейко. Та настороженно зыркнула на него исподлобья.

— У меня оно было. Сердце, — уточнил Хаттори.

Его голос снизился до шепота. Кейко задрожала от боли.

— Я отдал его единственному человеку, который был достоин всего. Остальное для меня не имеет значения — в том числе и ты. Если потребуется, я без колебаний оборву твою жизнь.

Он сжал пальцы в кулак. Кейко изогнулась, застонала — по ее телу прошла сильная мучительная дрожь.

— Тебе ясно?

Райден склонился к ней, обдав ее лицо горячим дыханием. На дне его глаз вспыхнули кровавые искры.

— Ясно, — прохрипела она. — Ясно, господин...

Он не разжимал пальцы еще несколько долгих мгновений, глядя на ее мучения. Когда пытка закончилась, Кейко рухнула на траву, силясь отдышаться.

— Господин, — просипела она. — Не убивайте.

Жалобный тон зародил смутное подозрение в его душе. Глаза Райдена сузились.

Он слишком хорошо ее знал.

— Что ты сделала?

— Чай... В чай добавила некоторые коренья.

Хаттори выругался, круто развернулся, собираясь идти к Соре. Кейко бросилась вслед за ним — но мощный удар сбил ее с ног. С силой врезавшись в ствол дерева, она заскулила от боли — ее позвоночник треснул в нескольких местах.

Как вихрь, Райден пролетел по коридорам, расталкивая новых слуг. В покоях Соры было тихо, но запах — горьковатый, пряный — остро бил в нос.

Он увидел ее, лежащую без сознания на футоне. Лицо было бледным, покрытым испариной, губы посинели. Жизнь утекала из нее по крупице — к утру от Соры останется лишь оболочка. Как и сказала Кейко, лишь тень от нее прежней.

Рука Райдена сама потянулась к рассыпанным в беспорядке темным прядям, но он отдернул ее на половине пути, опомнившись. Может, и вправду оставить все так?..

Он пожертвовал за свою жизнь многим и многими. Еще одна загубленная душа не в силах покачнуть чашу весов в другую сторону. Но она...

Он дотронулся до мягкой кожи, погладил костяшками щек. Сора завозилась, что-то простонала сквозь глубокий, наполненный кошмарами, сон.

Беззащитная, уязвимая, измученная — в месте, где должно находиться его отсутствующее черное сердце, что-то шевельнулось. Райден сжал зубы так, словно собирался крошить ими камни, желваки заходили на скулах.

Она ему никто. Названная жена. Одна из.

Сора прерывисто вздохнула. Ее брови дрогнули, свелись к переносице. Она вслепую повела ладонью по полу, словно пыталась что-то найти. Нефритовый браслет на ее запястье тускло сверкал, предвещая скорейшую смерть хозяйки.

Нефрит был одним из могущественных камней — талисман из минерала обладал огромной силой, но даже он не мог победить темное искусство Кейко.

Правильнее было бы ничего не делать. Отступить в тень, в которой Райден прятался долгое время. Отступить и смотреть, как реки текут, меняя пейзаж, как мотыльки сгорают в пламени свечи. Смотреть, как она умирает.

Но что-то внутри него протестовало. Рвалось наружу, дрожало в беззвучном крике — все естество, казалось, обратилось против него. Эти эмоции — неподдельные и яркие, каковых он не чувствовал уже много лет — хотелось сохранить.