— Ну что, голубки? — приветливо поинтересовалась мама. — Когда у вас следующая встреча?

Надя и Толик с недоумением посмотрели друг на друга.

— Толик! — строго сказала Татьяна Дмитриевна. — Ты что, не пригласил Надю на свидание?

Парень растерянно посмотрел на потенциальную невесту, но явно не смог придумать никакого толкового предложения.

— Ясно! — припечатала его матушка. — Опять всё надо брать в свои руки. Я знаю, послезавтра в «Зимнем» будет балет…

Надина мама всплеснула руками:

— Наверное, билеты уже раскуплены…

— Не волнуйся, у меня там знакомые. Я достану билеты.

Мама мечтательно улыбнулась:

— Балет! Это так прекрасно…

По четвергам Надя работала волонтёром в центре помощи материнству «Доверие». Директором благотворительного фонда, на средства которого содержался центр, был Надин крёстный отец Леонид Родионович Казанцев, старый друг её родного папы. По сути, он был ей почти таким же родным: общался с нею с самого раннего детства, наставлял в вере, дарил подарки и отеческую любовь. Своих детей Леонид Родионович не имел, потому что не был женат: иногда говорил, что ни одна женщина так и не смогла сравниться с его первой любовью, которая вышла за другого, но Надя не знала, всерьёз он это или шутит.

В «Доверии» был свой детский сад, но некоторые матери заканчивали работу позже, чем закрывалась группа, и Надя по возможности помогала, занимаясь с малышами рисованием, рукоделием или просто играла с ними. Однако в тот вечер мама одной девочки, Вари, задержалась — был уже десятый час, а Светлана всё не приходила за дочерью. Сотрудница центра звонила пропавшей, но телефон был отключен.

— Что же делать? — хваталась за голову пожилая дежурная Катерина Савельевна, которой надо было закрывать класс и идти на обход.

— Может, просто уложить её спать? — предложила Надя.

Варе было уже шесть, не такая уж маленькая.

— А вдруг ночью чего? У нас так дети одни не остаются, не положено.

Надя вздохнула:

— Ну, давайте я её с собой заберу.

— Ой, миленькая, если можешь, забери, пожалуйста. У нас тут некому присматривать…

— Только мне завтра утром на работу в школу…

— А ты привози её в садик, группа в семь утра открывается.

— Хорошо.

Это, конечно, неудобно — в такую рань мотаться на другой конец города — но бросить ребёнка на произвол судьбы Наде не позволяла православная совесть.

Варя поехала с ней без возражений: она уже хорошо знала вечернюю няню и спокойно восприняла известие о том, что мама задерживается на работе. Пришлось вызвать такси, не тащиться же с ребёнком два часа на автобусе в такое время… Доехали быстро, но дома все уже спали. Надя дала Варе стакан тёплого молока и пряник и уложила спать в свою постель. Ночью девочка разбудила её в слезах.

— Животик… болит! — пропищала она, хватаясь ручкой за бок.

Постель была мокрой.

Надя разбудила маму. Они долго взволнованно шептались над плачущим ребёнком (может, и не долго, но когда ребёнок плачет, и минута кажется бесконечностью) и всё-таки решили вызвать скорую. Пока ждали врачей, Надя осторожно переодела Варю в сухое — пришлось надеть ей старые Ганины трусики, к счастью, завалявшиеся на антресолях.

Врачи приехали, перебудили остальных, осмотрели Варю — оказалось что-то с почками — и повезли её вместе с Надей в больницу.

***

В палату они попали только после УЗИ и ещё нескольких осмотров, а также споров по поводу документов на ребёнка. Варе сделали обезболивающий укол, после чего её пришлось буквально тащить на руках. Сказывался и четвёртый час ночи. Но в палате тоже не оказалось покоя: какой-то мужчина скандалил с медсестрой по поводу мальчика, скрючившегося на койке у окна:

— Неужели совсем ничего нельзя сделать? Где дежурный врач? А это что?! — гневно уставился он на Надю с Варей на руках. — Почему палаты не раздельные для мальчиков и девочек? Что за безобразие?

Старая, даже древняя медсестра флегматично объясняла:

— Врач уже сделал всё, что можно. Скоро вашему сыну полегчает. Свободных палат нет, скажите спасибо, что койки ещё есть. Не нравится — едьте в платную…

Но мужчина от её увещеваний только кипятился ещё больше. А когда медсестра сбежала, сославшись на медицинские дела, обратил свой гнев на Надю: её угораздило спросить его, не найдётся ли у них с сыном лишних трусов. Варя опять описалась.

— Нет, это просто возмутительно! — прорычал незнакомец. — Как вам не стыдно! Вы — мать! Вы что, не могли трусов с собой в больницу взять? — Он заметил, что мокрые штанишки, которые Надя стащила с Вари и повесила на железное изголовье кровати, тоже были мальчуковые. — А, вы из этих безумных матерей, которые рожают детей одного за другим и сразу забывают про предыдущих!

Надины щёки вспыхнули от неуместного стыда и обиды, но она побоялась спорить с разгневанным мужчиной и просто промолчала. Укрыла Варю одеялом и побежала к медсестре, надеясь, что разъярённый папаша не станет нападать на спящую девочку. Медсестра выдала только чистое постельное — детских одёжек у неё не имелось.

Кое-как, с большим трудом, Надя перестелила простынь прямо под спящим ребёнком — кажется, Варю сейчас не разбудила бы и пушка. Мрачный тип продолжал расхаживать по палате в пальто, надетом на спортивный костюм. Его сын всё так же лежал на своей койке, свернувшись калачиком, и тихонько подвывал.

Закончив с Варей, Надя сделала два осторожных шага в сторону мальчика. Надо же как-то помочь ребёнку! Этот злобный родитель явно не в курсе, в чём нуждается страдающее дитя… Обогнув мужчину по большой дуге, Надя подошла к кровати у окна и присела на краешек в ногах мальчика. Это оказался подросток. Лицо его скривилось в гримасе боли, на лбу выступили капельки пота, он дышал часто и поверхностно. Надя осторожно погладила мальчика по растрёпанным волосам. Он сначала замер как бы в испуге, но потом посмотрел на Надю, и краешек его губ едва заметно дёрнулся в подобии благодарной улыбки. Надя осмелела, погладила юношу по плечу и боку, перешла на спину, вернулась к голове. Мальчик как будто с некоторым облегчением прикрыл глаза и протяжно выдохнул. Ещё немного — и ноги его вытянулись вниз, а руки расслабились. Наверное, обезболивающее подействовало. Через несколько минут после начала Надиных манипуляций мальчик задышал спокойнее и, кажется, уснул.

Она встала и наткнулась на мужской взгляд. Внимательный, немигающий… заворожённый? Отец подростка смотрел на неё, не отрываясь, неподвижно стоя посреди палаты. С него спала вся злость, в глазах плескалось удивление, будто он стал свидетелем чуда. Краешком сознания Надя отметила, что он довольно молод для родителя такого взрослого ребёнка, но — какое ей дело? Не желая объясняться с грубияном, Надя подхватила брошенное на стул пальто и выбежала из палаты.

Медсестра сказала, что утром отделение открывают для посещений только в девять — ей никак не попасть туда до уроков. Надя решила, что в семь позвонит в центр и всё объяснит — пусть пропавшая мама сама навестит дочку.

Пришлось опять вызывать такси, потому что автобусы в это время уже не ходят. Накладно для её скромной зарплаты учителя младших классов!

Странно, но всю дорогу перед Надиным внутренним взором стояло растерянное молодое мужское лицо. Не то чтобы красивое, но приятное, с правильными и ясными чертами. И умным взглядом. С мыслью о нём она засыпала, а во сне видела, как спорит с незнакомцем, объясняет ему, что Варя не её дочь, что у неё нет решительно никаких вещей девочки и что она была совершенно не готова к этой ночной больничной эскападе…

Утром Надя позвонила в «Доверие» и попросила дежурную позвать к телефону Светлану. Даже если она спит, пусть просыпается: нечего дрыхнуть, когда твоя маленькая дочь лежит одна в больнице. Однако, сбегав в соответствующую палату, дежурная вернулась ни с чем: пропавшая мать так и не вернулась в центр.

Дорогие читатели, не сердитесь на главного героя, он просто в панике;)