«А чо такого, когда ещё такой случай представится подняться по карьерной лестнице?»

«Да не, она норм, только одевается стрёмно…»

«Такая недотрога, типа, мне больше всех надо…»

«Прикинь, Дмитрич даёт мне деньги, чтобы я его дочку кофе поил, а она скромничает *много хохочущих смайликов* Ещё и остаётся мне на карман»

Надя положила телефон обратно на сиденье и на мгновение прикрыла лицо ладошками. «Бежать!» — тут же ударило ей в голову. Она не выдержит встречи с ним лицом к лицу после такого…

Надя подумала, что может случайно столкнуться с Костей в коридоре и потому пересела в другой конец зала — благо, свободных мест оставалось много. Она выбрала такое, чтобы видеть своего обидчика в щель между спинками, и воочию наблюдала его панику, когда он вернулся на место. Разумеется, он нашёл телефон и стал смотреть в него. И наверняка понял, что она всё прочитала. Просидев ещё минут пять, подпрыгивая, как на пружинах, Костя сорвался с места и снова покинул зал — на этот раз навсегда. Надя досидела до конца фильма, глотая слёзы и пытаясь избавиться от огромного болючего кома в горле.

Всё так… Наверное, и Влад думает, что она стрёмно одевается. Все на свете молодые мужчины вдруг слились в её сознании в один тяжёлый, некрасивый, неприятный образ. Им всем нужна красивая картинка. Привлекательная, вызывающая вожделение. Ну, или, на худой конец, сулящая повышение по службе и увеличение доходов. А что внутри, в душе у девушки — им не интересно. Но ведь молодость и красота проходят! И оставшиеся годы, а точнее десятилетия им придётся жить с душой. Такой же гнилой и прелюбодейной, как у них.

Надя всерьёз задумалась о том, а стоит ли семейная жизнь таких усилий. Может, ей надо просто смириться со своей судьбой и уйти в монастырь, пока не поздно? Пока она ещё чиста и у неё нет детей, перед которыми она была бы в долгу. Одна знакомая женщина из их прихода как-то поделилась с ней (а точнее, при ней) своим сокрушением по поводу того, что в молодости была глупа и не понимала своего девственного счастья. Мечтала о семье. Вышла замуж, родила детей — да так и застряла в мирской жизни. Ведь детей уже не перепоручишь никому, а потом внуки пошли — надо помогать. Другие женщины поддакивали ей: мол, в семейной жизни гораздо больше труда и страданий, чем радости, и гораздо больше греха, чем соединения с Богом. Но это иногда понимаешь слишком поздно…

В таком грустном настроении Надя вышла из кинотеатра, но вместо того чтобы поехать домой, села в автобус, который привёз её к «Доверию». Крёстный ещё был в офисе: торопиться ему некуда, человек он одинокий, и семьёй считает своих многочисленных подопечных, включая сотрудников.

— Надюша! — обрадовался он, увидев крестницу на пороге своего кабинета, но заметив её состояние, нахмурился: — Что случилось?

— Я… я… — всхлипнула Надя и вдруг разревелась.

С беспримерным терпением Леонид Родионович ждал, пока она успокоится, подавал ей бумажные платочки и гладил по голове, как неразумную малышку. Потом напоил водой и потребовал детально объяснить, кто обидел его любимую доченьку. Надя очень коротко рассказала ему о своей беде и двух неудачных попытках её решить.

— Вот… — пробормотала она, — теперь я думаю, что, может быть, Господь просто хочет, чтобы я смирилась, предалась его воле и тем самым обрела мир, а не пыталась обмануть судьбу…

— Глупости! — отверг эту гипотезу крёстный. — Иначе на что тебе дан этот год? И потом, Надюш, сказать по совести, я не знаю ни одной женщины или девушки, которая бы больше подходила на роль многодетной матери, чем ты.

Это признание вызвало новый приступ слезотечения. Надя вспомнила свой истинный мотив для этого поспешного вступления в брак и поняла, что не может смириться. Она так сильно хотела родить ребёнка…

— Ну о чём ты так страдаешь? — почти со смехом вопросил крёстный. — Думаешь, тебя сложно выдать замуж? Да если группе неженатых мужчин представить все твои достоинства простым списком, они выстроятся в очередь! Да о такой невесте все мечтают, понимаешь ты?

— Да? — невесело усмехнулась Надя. — И где же эта очередь?

— Господь тебя от неё оберегает, — улыбнулся Леонид Родионович. — А то ещё возгордишься… Ну вот что, жених для тебя у меня есть, и преотличный.

— О, нет! — выдохнула Надя и, вытерев пальцами щёки, поднялась со стула. — С этим покончено.

— Что? Почему?!

— С меня хватит маменькиных сынков и бессовестных карьеристов. Если я и стану искать себе жениха, то только сама.

— Да ты же не видела моего кандидата!

Надя приложила ладонь к груди:

— Простите, дядя Лёня, но я правда не могу. Мне кажется, когда родственники ищут женихов, то и они сами, и женихи впадают от этого в какую-то неадекватность. Нет, уж лучше я сама. А если за год не найду, значит, туда мне и дорога.

Леонид Родионович осуждающе покачал головой:

— Точно, смирения тебе не хватает, дорогая моя. Могла бы хоть посмотреть…

— Сил нет. Пусть ваш отличный жених сам себе невесту найдёт.

— Не получается у него, — пробормотал себе под нос крёстный. — Он к женщинам необъективно относится.

— Тоже родственник ваш?

— Племянник. Вовка, помнишь его?

Как ни странно, Надя помнила, хотя видела Владимира всего один раз в жизни, и то лет пятнадцать назад. Но впечатление он оставил неизгладимое. Драчун, грубиян и вредитель. Порвал Наде альбом с рисунками и так замучил кошку, что та потом три дня из-под дивана вылезать боялась.

— Да уж…

— Он хороший, просто у него тогда был трудный период. Мама умерла…

— Дядь Лёнь, я очень ему сочувствую, но — нет.

Крёстный вздохнул обречённо:

— Ладно. Как знаешь. Но пообещай, что если за полгода никого не найдёшь, познакомишься с ним ещё разок. Уверяю тебя, это совершенно другой человек.

Надя решила, что отказать будет не вежливо, и согласилась.

— Да, — усмехнулась она уже более оптимистично, — легко сказать, что буду искать сама. Совершенно не представляю, с чего начать… Где их искать, женихов этих?

Леонид Родионович пошевелил пышными седыми усами.

— Тут я могу тебе помочь. Погоди минутку…

Он позвонил по телефону и попросил какую-то Томочку оказать ему, а точнее его крестнице, деликатную услугу. Договорился на встречу завтра в шесть вечера в «Доверии».

— Это великолепная женщина! — заверил он Надю. — Если уж кто знает, где и как искать женихов, то это она. И, что редкость, совершенно не болтлива. Не волнуйся, никто не узнает о ваших консультациях.

В шесть вечера — это отлично. Избавиться даже от искушения повидать его…

Когда Надя вернулась домой, папа встретил её в оптимистичном настроении. Значит, Костя ничего ему не сказал. И ладно, пусть это останется на его совести. Сама Надя тоже не планировала делиться с папой своими неприятными открытиями. Дело не в оскорблëнном достоинстве — в конце концов, неужто она станет пестовать свою гордость перед отцом? Нет, просто такие обличения — это всё равно что суд, а судить людей — дело для одного только Бога. Костя и так оставит её в покое, а больше ей ничего от него не нужно.

— Что случилось, доченька? — обеспокоился папа, заметив, что Надины глаза опухли от слëз.

— Ничего, — пробормотала она, — просто… пап, я не смогу встречаться с Костей.

— Я так и знала! — с порога кухни заявила мама.

Папа расстроился:

— Почему?

— Мы… не подходим друг другу, — честно ответила Надя, — сегодня я ясно в этом убедилась.

— Погоди-погоди, что случилось-то?

— Ничего. Просто… мама права, он мне не подходит. Он слишком грубый и необразованный.

— Так образуем!

— На это уйдут годы! — вступила мама.

— А вам всё на блюдечке, прям щас подавай! — раздражëнно откликнулся папа.

Мама хотела ещё что-то на это ответить, в том же тоне, но Надя её опередила:

— Я не могу, прости. Прямо сейчас не могу с ним общаться, а о том чтобы выйти за него и родить ему детей даже помыслить невозможно. Прости, пожалуйста, я очень ценю твои усилия и заботу, но лучше я поищу себе кого-то сама.