– После праздника Последнего Урожая уедем мы. В конце следующей х’пеи состоится он. Х’пеи вашей человеческой недели чуть длиннее наша. Бои на арене и турнир по затрикию к этому времени закончатся как раз. После чествования победителей в городе гуляния и последняя ярмарка начнутся. Вечером на озере фейерверк устроят. Что такое фейерверк знаете вы? Нет? Как бы объяснить вам… Во время фейерверка в небо много – много разноцветных огней запускают. Впечатляющее зрелище, понравится обязательно вам! – с энтузиазмом заверил Вагга.

Несмотря на манеру ставить слова не в том порядке, на общем он тоже говорил куда лучше прежних слуг.

Отвернувшись от окна, Ханет посмотрел на Ваггу, решив, наконец, как следует разглядеть того, кому предстояло заботиться о нем. Вагга был такой же, как и слуги в гостинице: длиннорукий и длинноногий, нескладный, словно подросток. Тонкие и будто смазанные черты лица казались малосимпатичными, однако, когда слуга простодушно улыбнулся в ответ на изучающий взгляд, Ханет заметил, что зубы у него хоть и такие же длинные, как у гостиничных слуг, но клыки самые обычные. Почему-то именно звериные клыки казались ему самой пугающей чертой огр, а постоянно находиться рядом с тем, кто тебя пугает, хотелось не очень. А вот пальцев на руках у Вагги было не пять, а шесть.

– Вы все такие – шестипальцые? – с любопытством спросил Ханет.

– Дар… огры и гзартмы Древнего дома, да. По шесть пальцев у нас всех.

– А чем еще вы от нас отличаетесь? – продолжал расспрашивать Ханет.

– Ещё? – слуга шевельнул ушами. – Ну, мы, слуги, бесполые.

– Как это? Слуги в гостинице говорили об энтом, но я не понял.

– Не мужчины и не женщины, если по-вашему. Мы не служим Плодоносящему чреву Удры, лишь тем, кто служит Ей… Ну все, вам рано знать такое, да и времени нет! – спохватился Вагга. – Делом займемся давайте. Я расскажу потом все, что позволено, вам.

– Мы в гостинице думали, что слуги женщины, но они сказали, что слуги – это слуги. Но правильно все ж к тебе как обращаться-то, как к мужчине? Али как к женщине?

– Как к мужчине. У нас в языке есть особый род для слуг, а в вашем языке такого нет. Но ваш мужской род ближе будет, пожалуй.

– Да? А почему?

– Атэл, я все же давайте вам потом объясню, хорошо? Правда-правда, совсем времени нет у нас!

Ханет недовольно хмыкнул. Прерывать столь увлекательный разговор ему совсем не хотелось.

– Сейчас, должно быть, в ванну? – спросил он, помня о том, как во время аукциона их заставляли мыться по два – три раза на дню. Дома зимой он, конечно, не мылся так часто, но летом бегал к морю, чтобы искупаться и утром, и вечером, поэтому ничего такого в постоянном мытье не видел. Не тяжел труд, поди, не поле пахать и не в каменоломне добывать руду.

– Разумеется! Наверняка привести себя в порядок не терпится вам. И от этого простенького наряда избавиться. Атир наряды купила для вас. В восторге будете вы, уверен я.

– Как же она могла купить мне наряды, ежели купила меня самого толкмо утром? – скрестив руки на груди, спросил Ханет, изо всех сил стараясь сохранить серьезность и не прыснуть, представляя огромную огриху, любовно выбирающую ему цветастые халаты. – Может быть, она купила их просто на всякий случай? Не для меня, а для того гзартмы, которого удастся получить, а?

– Ну что такое говорите вы? – воскликнул Вагга, вытаращив на Ханета блекло-зеленые в коричневую крапинку глаза, явно шокированный подобным предположением до глубины души. Его заостренные уши зашевелились, двигаясь туда-сюда. Глядя на него, сохранять серьезность становилось все труднее.

– Конечно же, нет! Покупать никого другого не собиралась она. Если бы ей не достались вы… Хотя, что говорю я! – оборвал слуга сам себя и даже всплеснул руками, похоже, озадаченный собственной глупостью. – Возможно разве такое? Атир сразу предложила за вас… Впрочем, опять слишком разболтался я, простите. Спешить нужно нам.

Через полтора часа, Ханет стоял перед огромным – во всю стену зеркалом, облаченный в нежно-розовый шелк и бархат, расшитый серебряными нитями. Слуга перетянул ему талию широким поясом из плотной серебристой ткани, и отступил в сторону с восхищенным восклицанием.

– Атэл, нравится вам? – с ноткой самодовольства в голосе поинтересовался он.

Ханет повернулся к зеркалу одним боком, потом другим, осторожно коснулся волос, зачесанных в высокий хвост, украшенный красивой серебряной заколкой. Смешно ему уже не было. Ну, волосы – ладно, у огр и гзартм тут тоже разные прически, можно привыкнуть, что уж там, но вот розовое… просто проклятье какое-то!

– Хотите взглянуть? – Вагга тут же засуетился и подал ему небольшое зеркальце в резной оправе из кости. – К большому зеркалу спиной повернитесь. Как красиво, посмотрите!

Ханет подчинился и стал смотреть на себя, чтобы порадовать слугу. Очень уж тот старался, ну как тут скажешь, что увиденное его совершенно не радует?

– У тебя… э-э-э… золотые руки, Вагга, – вздохнул он стараясь не думать о том, что похож на разряженную куклу, которую видал как-то в витрине одной городской лавки для богатеев.

– Атэл, да будет вам! – зардевшись от удовольствия, потупился тот. Хотя, в его случае, пожалуй, стоило сказать «потемнев от удовольствия», поскольку назвать болотный цвет его щек «румянцем» просто не повернулся бы язык. – Когда времени у нас с вами побольше будет, вот тогда, что я умею, увидите!

– Хорошо… а теперь обед? – с надеждой спросил Ханет. В животе уже подсасывало от голода.

– Обед, – забрав у него зеркало и положив на столик, уставленный банками и склянками с какими-то неведомыми зельями, ответил Вагга. – С госпожой Миджирг пообедаете вы. После на прогулку отправитесь. Хозяйка довольна будет, увидев вас, надеюсь я.

– А может быть недовольна? – забеспокоился Ханет. Вот еще не хватало! Демоны с этим розовым нарядом, лучше уж так, чем еще полтора часа переодеваться. Ему не терпелось увидеть Запопье – не из окна повозки, а по-настоящему.

– Да нет, это так я! – Вагга хихикнул, прикрыв рот ладонью. – Ей не понравиться не можете вы. Раз уж в Аукционном доме, в простеньком понравились, так теперь и подавно! Будет она…

– В восторге, небось?

– Да, – очень серьезно кивнул слуга. – Именно так.

***

Ханет и Миджирг одновременно вошли в столовую через противоположные двери, и остановились, глядя друг на друга. Называть выражение сурового лица Миджирг восторженное, Ханет, пожалуй, не стал бы, но, кто знает? Может, восторг огр как раз и выражается насупленными бровями и выдвинутой вперед нижней челюстью? Как в таком случае выглядят их негодование или злость, думать не хотелось.

– Поздорову будьте, госпожа Миджирг, – поклонившись, как учили их в Аукционном доме, неловко произнес он, мельком отметив, что стол и стулья, стоящие посреди комнаты, куда выше тех, что ему доводилось видеть тут прежде. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь огры были намного крупнее людей.

– Разве мы еще сегодня не здоровались? – пророкотала Миджирг. В руках она держала большой плоский бархатный футляр. Само собой, розовый.

– Нет, госпожа, – покачал головой Ханет. – В Аукционном доме вы просто сказали мне: «Идем».

– В таком случае, здравствуй, Ханет.

Огра, подошла к столу, накрытому белой скатертью, и, видя, что Ханет продолжает стоять на месте, поманила к себе.

– Я ведь говорила, что бояться не нужно, – напомнила она. И, когда Ханет приблизился, протянула ему футляр. – Может быть, это немного поможет тебе расслабиться?

– А что там?

– Открой и увидишь.

Внутри, на белой атласной подушечке лежало ожерелье, серьги, два браслета из ограненных розовых полупрозрачных камней.

– Это все мне? – с сомнением спросил Ханет. Конечно, артмы в Аукционном доме и гзартмы, которых он видел во дворе гостиницы, носили такие же драгоценности, но то какие-то другие гзартмы, а то он – парень из рыбацкой деревушки на краю мира.

– Нет, мне! – хмыкнула Миджирг. – Как думаешь, я буду хорошо в них смотреться?