– А эта служба, какая у вас по счету, почтенный Тодда?

– Вторая, – зеленоватые в желтую крапинку глаза Тодды на миг затуманились. – Моим прежним хозяевам я имел счастье прослужить пятнадцать лет. Два месяца назад они отправились в долины Аргхайна, а я, погоревав положенный срок, – сюда, в Запопье, заново искать свою судьбу и, надеюсь, счастье.

– Я искренне надеюсь, что в этот раз вам повезет не меньше, чем с прежними хозяевами, – растроганно произнес Вагга.

Тодда был немногословен, но, обладая живым воображением и чувствительным сердцем, Вагга без труда додумал все, что не было произнесено вслух. Конечно же, Тодда безутешен! Век слуг не столь долог, всего около сотни лет, много меньше, чем век дард и их агрх-гзартм. Большое несчастье – лишиться тех, кому бесконечно предан. Вагга даже зажмурился от переполнявших его чувств, а когда открыл глаза, увидел, что Тодда смотрит на него с удивлением.

– Простите, уважаемый, я просто подумал, что вам, должно быть, очень грустно, – смущенно признался Вагга.

– Грустно, но, в то же время и радостно, – отозвался Тодда. – Каждый из нас, поступая на службу, питает огромные надежды, но лишь Удре известно, каким окажется путь, который нам предстоит пройти в этой жизни.

– Нам повезло, я уверен, – произнес Вагга.

– Я тоже так думаю, – согласился Тодда.

Какое-то время они молчали, глядя на дард и гзартм, проходящих мимо, но в этом молчании не было и тени напряжения. Вагга попытался считать постояльцев, но сбился на шестидесятом.

– Здесь так оживленно, – заметил он.

– Время ужина, – откликнулся Тодда, – все идут в город. В первые дни после дугжи многие будут оставаться со своими гзартмами дома, а пока есть время на дружеские пирушки и развлечения.

– Да, это верно, я об этом не подумал! – Уши Вагги снова встали торчком. Как же ему повезло познакомиться с таким опытным слугой, как Тодда!

– В Академии не всему учат, какие-то вещи можно узнать только на практике, – заметил тот, словно подслушав его мысли, и Вагга закивал.

– А вы уже видели своего атэл? – спросил он.

– Нет, пока не видел. Он еще в Аукционном доме.

– Вот как! – разволновавшись, воскликнул Вагга. – Надо же, какое удивительное совпадение, и мой тоже!

– А кто торговец?

– Оскат.

– И у нас! – по-настоящему оживившись впервые за весь разговор, отозвался Тодда и, чуть помедлив, предложил, вопросительно шевельнув ушами: – Я собирался завтра утром сходить в Аукционный дом, посмотреть на атэл, потолковать с тамошними слугами. Хотите, пойдем вместе?

– Да, с удовольствием! Я и сам собирался пойти туда завтра, но буду очень рад вашей компании!

– Тогда договорились. Заходите за мной после завтрака, или же я зайду за вами.

Тем временем на улице начало темнеть. В холле появились слуги с длинными шестами и принялись постукивать по днищам светильников, встряхивая закрепленные внутри сеточки, сплетенные из прозрачных волокон. От трения друг о друга находящиеся в них свет-кристаллы разгорались все ярче и ярче.

– Иногда мне кажется, что они живые, – задумчиво произнес Тодда. – Совсем как мы или люди. В каждом из нас есть внутренний свет и тепло, но отдавать их мы начинаем, лишь соприкасаясь с другими.

– Вы удивительно красиво это сказали – и как верно! – восхитился Вагга. Ему очень хотелось подбодрить нового знакомого и заверить его еще раз, что свет обязательно разгорится в нем с новой силой, когда он начнет служить нынешним хозяевам, но постеснялся. Тодда ведь и сам, должно быть, это прекрасно понимает. Ему ведь довелось столько повидать в жизни и даже пережить утрату.

– Только Удра знает, для чего мы оказываемся в том или ином светильнике, какие кристаллы окажутся рядом с нами, и что за место мы будем освещать, – запинаясь от собственной дерзости, произнес он. Прежде ему и в голову не приходило рассуждать о столь высоких материях. Наверное, стоит зайти в храм Удры и спросить, есть ли что-то разумное в его мыслях или ему следует раз и навсегда запретить себе пускаться в подобные мудрствования. Вагга опасливо покосился на Тодду, не поднимет ли тот его на смех? Но Тодда, склонив голову на бок и оттопырив нижнюю губу, задумчиво шевелил ушами, обдумывая услышанное.

– Вы тоже очень верно сказали, – наконец, произнес он. – И я вам благодарен.

– За что? – изумился Вагга.

Лоб Тодды прорезали страдальческие морщины.

– Я впал в уныние, потеряв хозяев. Вы поняли это и указали на недопустимость подобного поведения с удивительной деликатностью. Вы так юны, но столь прозорливы и великодушны, что мне даже неловко.

Щеки Тодды в самом деле потемнели от смущения, а что до Вагги, то тот прямо-таки побурел и преглупо дергал ушами, не в силах унять их.

– Да я, собственно… – начал он, но Тодда перебил его, подняв ладонь.

– Нет-нет, вы действительно все очень верно сказали, поверьте.

Вагге оставалось лишь закрыть рот, проглотив остаток фразы.

Меж тем, на улице совсем стемнело. В торбе Вагги лежало несколько пирожков с клубничным вареньем, с клюквой и яблоком, но, несмотря на то, что в животе давно подсасывало, достать их ему было неловко. Наконец, когда чувство голода стало невыносимым, и он почти решился, в холл вошла та, кого он ждал – атир Миджирг, а с ней Тилшарг Гора. Вагга и Тодда поднялись и, подхватив свои вещи, поспешили к ним.

– Счастливы быть с вами под одной крышей! – поклонившись, воскликнули они хором, оба сияя самыми искренними и радостными улыбками.

– Вот как, значит, вы оба здесь, – степенно произнесла Миджирг, глядя на слуг сверху вниз и, уже обращаясь к одному Вагге, спросила: – Почему же ты не поднялся в мой номер?

– Атир Миджирг, так ведь там нет никого… – Во рту у Вагги вдруг стало сухо. Что если слуга атир все это время был в номере, а он не догадался спросить об этом? Теперь атир решит, что он совершеннейший болван, и, не приведи Удра, разорвет контракт.

– Должно быть, они где-то в городе, развлекаются, – добродушно заметила Тилшарг. – Мы ведь сами отпустили их.

– Ладно, – махнула рукой Миджирг. – Значит, придется сейчас провести вас здесь, а потом уж будешь ходить, как положено, через вход для гзартм.

– Атир Миджирг, конечно! – воскликнул Вагга, чувствуя бесконечное облегчение от того, что хозяйка не рассердилась и не сочла его последним дурнем.

Министриссы направились к лестнице, и слуги двинулись следом, время от времени обмениваясь взглядами. Вагга так и сиял от радости, но и Тодда заметно повеселел. Было видно, что новая хозяйка ему по душе.

Как оказалось, министриссы жили на одном этаже – дверь в дверь. Распрощавшись, они разошлись по своим номерам, а Вагга и Тодда, кивнув друг другу на прощание, поспешили за ними.

Оставив котомку у дверей, Вагга последовал за госпожой в гостиную.

– Атир Миджирг, желаете поужинать?

– Нет. – Миджирг взяла с каминной полки кисет с табаком и трубку, украшенную резьбой. Уселась в кресло у камина. – Завари чай. Смородиновый, у Грэбса он точно есть, поищи там. Потом поговорим.

Вагга поспешил в хозяйственную комнату. В любой гостинице, даже такой шикарной, у слуг обязательно была маленькая печка, на которой они могли вскипятить воду, разогреть лепешки или приготовить что-то, не обращаясь на большую кухню. Очень удобно и не нужно тратить время, на беготню туда-сюда по лестницам. Наполненный водой чайник стоял на краю печки, там, где вода оставалась горячей. Оставалось лишь передвинуть его ближе к самому горячему месту, под которым лежал принесенный с большой кухни брамур[2], чтобы вода закипела.

Отыскав на полке баночку со смородиновым чаем, Вагга по всем правилам заварил его в большом глиняном чайнике, поставил на поднос, где уже стояла кружка и миска с печеньем, а также вазочка с медом. Мысленно поблагодарив предусмотрительного Грэбса, Вагга подхватил поднос и поспешил обратно в гостиную.

Миджирг курила, глядя на огонь, весело потрескивающий за прозрачным экраном.