– Как вы думаете, пропустят его на а-ук-ци-он? – спросил Ханет и с трудом сдержал довольную улыбку, впервые правильно произнеся трудное слово.
– Он ведь все еще здесь, – сказал Нейтан. – Может быть, наш лурийский друг понял, наконец, что никуда уже не денется, или эти артмы сбили с него спесь своими ледяными взглядами и каверзными вопросами. Как вспомню их, так в дрожь бросает! Бр-р-р!
Демонстративно содрогнувшись, он сделал несколько глотков чая и продолжал:
– Даже во время экзаменов в Академии самые строгие профессора из меня так душу не вынимали!
Далий согласно кивнул:
– Да, это и в самом деле походило на экзамен. Но он уже позади, завтра начнутся торги. Жаль, что нам нельзя выходить из гостиницы. Прогулка по городу могла бы отвлечь нас.
– Прогуляться я бы не отказался, – расправившись с лепешкой, заявил Нейтан. – Мы ведь так толком и не видели это Запопье. Много ли разглядишь в щелку между шторами?
– Повидаем еще. Не станут же огры держать нас взаперти, – без особой уверенности произнес Ханет.
В дверь постучали, и в комнату просунул голову Гаррет.
– Можно к вам?
– Заходи, конечно! – приветливо улыбнулся Далий. – Мы как раз чай пьем. Хочешь, пошлем слугу за горячими лепешками?
– Нет уж, благодарствую! – ответил Гаррет, войдя в комнату и закрыв за собой дверь. – И так от этих зеленых образин в дрожь всякий раз бросает.
Слуги-огры, работающие в гостинице, были не такими огромными, как огры-стражницы, они старались во всем помогать постояльцам, но зачастую проявляли чрезмерное усердие, и юноши, предпочитали справляться со всем своими силами. А кое-кто попросту побаивался чересчур рьяных помощниц.
– Ну, перестань, они не такие уж страшные, хотя красавицами их, конечно, трудно назвать, – заметил Далий. – И вовсе они не зеленые. Я бы сказал, темно-оливковые.
Гаррет с мрачным видом плюхнулся на свободный стул.
– Да пускай хоть желтые в красную крапинку...
– Ты чего смурной такой, аль стряслось что? – спросил Ханет.
– Стряслось, да еще как! Всё эти остроухие гады из совета или как это там называется? Отправили они Эвана в какую-то там школу для этих самых, для гзартм! Словечко – язык сломаешь! Сказали, мол, нету ему еще даже четырнадцати, а потому никак невозможно сейчас его продать, слишком, мол, молод. Посмотрели на него сквозь эти свои разноцветные гляделки и все – сразу поняли, что совсем он сопляк. Так-то вот! Несо… как там это, словечко заковыристое такое…
– Несовершеннолетний, – подсказал Далий.
– Вот точно так, совершенно не того, не вышел летами, короче!
Нейтан понимающе кивнул.
– Я так и думал, что монокли у них не для красоты.
Далий сердобольно пододвинул Гаррету свою тарелку с лепешкой.
– Постарайся не расстраиваться и взглянуть на это иначе. Во-первых, его не отправили домой. Во-вторых, ему будет проще, чем нам, если его обучат в специальной школе. А в-третьих, мне кажется, что обученного здешним премудростям гзартму будут продавать дороже.
– Дороже-то дороже, но, небось, не нашей семье пойдут эти денежки, – хмурясь, возразил Гаррет, принимаясь за лепешку. – Тьфу, какая же все-таки гадость, а? Неужто нас не могут кормить получше? Ладно… Знаете, я вот уверен, что школа эта самая заберет себе то, что потратит на обучение Эвана.
– Эти лепешки полезны для желудка и хорошо утоляют голод, – наставительно произнес Далий.
– Ага, то-то ты свою не стал есть! – ухмыльнулся Ханет.
– Думаю, Гаррет прав, – вмешался Нейтан. – Сомневаюсь, что огры или эмрисы занимаются благотворительностью. Однако любопытно, почему именно эмрисы, а не огры решают судьбу тех, кого сюда привезли?
– Возможно, эти эмрисы находятся здесь на особом положении? – предположил Далий. – Они ведь тоже древние, и огры могут к ним относиться с уважением и доверием, хоть они и мужчины.
– А почему это «хоть»? – удивился Ханет.
– Ох, ну как тебе объяснить? У них же тут, наверняка матриархат…
– Матриа… что?
– Матриархат. Общественный строй, при котором правят женщины. У нас, людей, в древности тоже такое бывало. Когда глава рода мать, понимаешь?
– У нас в семье опосля смерти отца тоже матушка главная, – буркнул Ханет. Далий был, конечно, хороший, но говорил иногда так, словно он, Ханет, совсем дурень! – Вот и тут: своих мужиков нет, значится, женщины всем и заправляют, чего ж тут для разумения сложного! И у нас на севере бывали женщины-конунги, кои могли любому мужику хвоста накрутить еще как!
– К слову, в Некрополии наследование престола происходит по крови, а не по полу. Первым императором Некрополии был Кезуар Мортелли, после него унаследовала трон его дочь – императрица Ксендра. Потом еще была Роберта – её внучка. Вернее, есть и сейчас, но правит ее сын – император Бейн.
– Кто правит, да какой страной, то даже в нашей глуши ведомо, – пробормотал Ханет.
– А я думаю, что эмрисы судя по тому, что мы видели, могут пользоваться здесь магией, а огры – нет, – вклинился в разговор Нейтан. – Возможно, огры их почитают, как жрецов?
– А вот по поводу огрской магии – это еще не известно! Своя, природная магия у огр всё же когда-то была! – запротестовал Далий. – Если эмрисы могут пользоваться магией в Запопье, то и огры тоже могут! Однако, чрезвычайно интересно, на каком расстоянии от границы перестает действовать магия...
Нейан постучал ногтем по браслету, охватывающему запястье.
– Полагаю, тут все дело в нангарновых залежах. Вопрос в том, где именно они находятся?
Ханет и Гаррет обменялись выразительными взглядами. Гаррет кивнул на дверь, они поднялись из-за стола и вышли из комнаты. Нейтан и Далий, увлеченные спором, кажется, даже не заметили их исчезновения.
– И часто они так? – спросил Гаррет в коридоре, где было на удивление пусто и лишь из-за некоторых дверей слышались голоса. – Ты не подумай, я против них ничего не имею, хоть Нейтан и табирниец. Но слушать всякие заумные разговоры – спасибо большое.
– А что с того, что Нейтан табирниец? – удивился Ханет.
– Ну как же? Табирния ведь захватила Нидин во время войны, и теперь мы – всего лишь нищая провинция. Они купаются в золоте, а мы на них спины горбатим!
– Во время войны?! Да это ж много веков назад было! И Нейтан-то точно уж не виноват в том, что с Нидином приключилось.
– Мы не любим табирнийцев – и всё тут! – вздернул подбородок Гаррет. – Но все равно он лучше, чем эта лурийская задница – Паоло. Ладно… Так часто, говоришь, они спорят? Я бы от их трескотни умом тронулся. Сразу видно богатеньких бездельников – лишь бы лясы точить!
– Зря ты так, они вовсе неплохие, – возразил Ханет, хотя сам только что злился на Далия. – Правда, оба того… как дети малые! Нейтану все нипочем, лишь бы зубоскалить надо всем, а Далий – да что говорить, сам же видал, каков он!
– Далий-то будто блаженный – это верно. Но добрый, тут не поспоришь.
– Сдаётся мне, думает он, будто в сказку попал. Книжку написать про огрш собирается, как домой возвернется.
– Ну это он пусть и не мечтает. Те, кто возвращаются, обычно ничегошеньки не помнят. И все тоскуют, даже если приживутся снова дома. А бывает и так что вернутся, а потом через год-два снова едут назад. Как Далия родители отпустили, ума не приложу! Он же один у них! Нас-то шестеро, если два сына даже останутся у огр, родителям все равно будет помощь деньгами, да род продолжить, есть кому.
– Да кто же их знает, может, деньги нужны были очень, – ответил Ханет. Делиться историей Далия он не собирался, говорить о собственной глупости – тоже, а потому перевел разговор на другое: – А отчего так, что не помнят ничего те, кто вернулся?
Гаррет пожал плечами.
– Да колдовство это все, так у нас думают. Чтобы лишнего люди не прознали про огрш-то. Так, говоришь, не скучно тебе с господами жить? Нам с Эваном Паоло поперек горла просто, жаль, поколотить его нельзя, Оскат строго-настрого запретил, а кулаки так и чешутся!
