— Итак, представь ситуацию: перед тобой стоит злодей с ножом. Озвучь свою первую мысль.

— Где достать оружие? — без задней мысли выдал ученик.

— Плохо. Пока ты будешь искать оружие, тебя уже пырнут.

— Он тоже Бог?

— Не-е-е, Фрид, боги — они как стандо-юзеры — их видно за километр.

— Тогда о чем я должен думать?!

Богиня проигнорировала вопрос, устало показывая всем своим, что нужно было просто пораскинуть мозгами.

— Как мне победить? — предположил Фрид.

— Ого! Ты умеешь думать?

Фрид заметил, что у Килии было только два вида общения: пассивно-агрессивный и надменный. Возможно, сюда стоило записать и поясняющий, но поскольку он непременно скатывался в один из вышеперечисленных, то выделять его как отдельный вид казалось бессмысленным.

— Насколько мне известно, ты у нас пай-мальчик, ну или пытаешься им казаться, — лицо ученика побледнело от воспоминания из прошлого, о котором Килии, видимо, было хорошо известно. — Основное правило при битве — это не бездумно махать кулаками, а рассчитывать свои шансы на победу и вырабатывать тактику. Понимаю, что во всех сёненах это просто сводится именно к бессмысленным ударам, но мы здесь говорим о богах, которые, на секундочку, бессмертны.

— А...

— Опережу твой вопрос. Да, я говорю бессмертны, потому что душа бога бессмертна, но она находится в человеческом теле, которое, несмотря на всю его скрытую силу, возможно уничтожить. Сюда, — Килия указала на своё сердце. — Может показаться, что это весьма просто, но ни одно людское оружие здесь не поможет. Бога может убить только другой бог, вырвав его сердце и уничтожив собственной силой.

Каждый рассказ Килии о богах только ещё сильнее повергал Фрида в ужас: «Вот уж действительно, нашли мы, кому поклоняться...» Его руки тряслись. Он опять был напуган. «Бесит!» — его кулаки сжались от злости на самого себя.

— А теперь проверим твою силу удара. Давай, нападай, — расслабленно сказала богиня.

— Это же бессмысленно.

— Ничего не бессмысленно, пока ты что-то делаешь. Давай!

Если бы прямо сейчас перед Фридом стоял враг всей жизни, то он непременно бы набросился на него. Но это была Килия — маленькая девочка. Хоть он и понимал её истинную природу, но ударить всё равно не мог.

Килия глубоко вздохнула, еле сдерживая своё разочарование и злость:

— Ты только теряешь время, Фрид. Мне нет никакого дела до твоей родни и друга, но знай, я могу в любой момент перерезать им глотку, оторвать пальцы, засунув их прямиком в сраную кишку, вывернуть кости, выпотрошить органы, чтобы даже самый жестокий убийца ужаснулся от одного их вида.

Любой другой бы не поддался на столь дешёвую провокацию, но угрозы в сторону близких заставляли кровь Фрида кипеть. В нём разгоралось пламя, разрушающее всё вокруг.

Так было с самого детства.

Фриду только исполнилось пять. Он был неуклюж, странноват и не обращал внимания на других ребят, пока в один день какой-то пацан с лицом, напоминающим крокодила, не высмеял его маму. Драка удалась на славу: оба остались с разбитыми носами, с синяками и ссадинами от падений, сам Фрид пошёл домой, а мальчика увезли на скорой, потому что ему почти оторвали ухо. Впрочем, юный бог огня помнил только последующий за этим выговор матери. «Никогда! Слышишь?! Никогда больше не смей распускать руки!» — слова, что громом отзывались в памяти каждый раз, когда его подначивали. Однако, будь это единственным разом, совесть Фрида ни за что бы не терзала его так сильно.

Похожая история случилась уже в осознанном возрасте и сравнительно недавно. С приходом разгульного друга в его жизни многое пошло наперекосяк. Трудно сказать, что это было чем-то плохим — обычная подростковая стадия: первый алкоголь, поцелуй, секс, гуляния по крышам, железным дорогам, — Шон показал ему жизнь, и Фрид оставался ему благодарен. И всё же однажды он перебрал и накинулся на одного знакомого Шона, что любил «остроумно» пошутить. Тогда уже пострадал только незнакомый парень, у которого осталась сломана рука, выбит зуб, разбита губа, нос, и, подобно вишенке на торте, его украшал аккуратный фингал под глазом, просто-напросто лишивший несчастного зрения на всю оставшуюся жизнь. И нет, в этот раз провокацией послужила не неудачная шутка про маму, а высмеивание достижений его друга.

Протрезвев, Фрид осознал весь кошмар произошедшего и долго не мог найти себе места. Он испуганно рассматривал разодранные костяшки, пытаясь придумать хоть какое-то оправдание, в глубине души желая, чтоб его утешили. И Шон — его спасательная подушка, — в надежде оградить друга от мерзкой участи пьянчуги-драчуна, не придумал ничего лучше, чем сказать: «Тебя никто не просил влезать». Очевидно, и без того потерянный Фрид совсем поник и взял с себя слово больше никогда не напиваться — раз; никогда не вестись на провокации — два.

Как жаль, что второе являлось самой сутью Фрида. Сутью бога огня. Страсть и волнение, вспыльчивость и упорство, добро и любовь, — именно таким всегда и был Огонь.

Он, не сдерживаясь, замахнулся и врезал Килии по лицу, и только через секунду понял, что произошло.

— П-почему?.. — растерянно смотрел он, как из её губы течёт кровь. — Почему ты не увернулась? Ты ведь мо...

Килия схватила его за ворот и притянула настолько близко, что Фрид чувствовал её дыхание.

— Я хочу, чтобы ты забыл слова своей матери, Фрид. Взял и выкинул эту мораль нахуй. Понял?

Всеми фибрами души он почувствовал, как богиня времени хотела испинать и задушить его прямо на месте. Он видел гнев в её глазах, ощущал невообразимо жёсткую хватку, с которой она притянула его, и просто не мог не согласиться, однако ни слово не лезло в горло. Лишь после едва заметного кивка Килия отпустила его.

— Запишись в какой-нибудь клуб по борьбе, карате — что душе угодно. Если нужны будут деньги — я дам.

— У тебя есть деньги?.. — удивился Фрид, всё ещё приходя в себя.

— Божественные фонды ещё никто не отменял.

— ...Ты имеешь в виду пожертвования?

— Ну а какие ещё? Мне жертвуют деньги — я их забираю, что в этом плохого? — разводя руки, спрашивала Килия, будто действительно не понимала, в чём здесь проблема.

Фрид невольно превратился в фейспалм-смайлик, в очередной раз напоминая себе не задавать никаких вопросов о повседневной жизни. У этой девчонки весь мир был вывернут наизнанку: что ни вопрос, то очередное преступление.

— Пожалуй, я как-нибудь сам оплачу...

— Ладно, это была шутка, — созналась богиня. — Полушутка... В общем, не важно! У меня действительно есть средства, если они будут очень нужны.

— Ограбила банк? — неуверенно спросил Фрид.

— Я, конечно, люблю заниматься нелегальщиной, но не надо тыкать меня носом в каждую какаху. И вообще, чего это ты так осмелел? Шутит тут надо мной. Давай доставай тетрадку, буду мозг твой ломать! — раскомандовалась Килия и отошла в сторону.

Фрид сперва не придал этому значения: он вытащил ручку с тетрадью, нашёл место, где было меньше всего мусора, и сел на рюкзак. Однако Килия всё ещё стояла возле входа в комнату, словно ждала извинений. Ученик едва ли считал себя виноватым, да и по Килии не скажешь, что её можно обидеть таким пустяком, поэтому он просто ждал, пока та вернётся. Спустя секунду раздался громкий хлопок, от которого Фрид непроизвольно вздрогнул, а за ним последовал неприятный скрежет. В этом дряхлом месте могло обвалиться что угодно, и что угодно могло бы издать подобный звук, но последующий шум уж точно не мог принадлежать падающим кускам здания. Фрид посмотрел в сторону Килии: полуразрушенная стена и выбитая дверь притягивали к себе мелкие куски штукатурки и деталей, что давно разлетелись по округе. Оно восстанавливалось. Дверь поднялась в воздух и, словно по волшебству, встала на законное место. Килия повернулась и кинула мелкий предмет — ключ, по всей видимости, от только что восстановленной двери.

— Было бы слишком глупо приводить тебя сюда ради снятия простого майнд-блока, поэтому назовём это вводным уроком, — заключила Килия.