Впервые Фрид встретил его на самой первой лекции в их университете, и уже тогда эта особа не произвела на него должного впечатления. Странная одежда, будто из подворотни найденная, не менее чудаковатая причёска — длинные волосы, собранные в хвостик, и отросшие виски, — парни Фрида не привлекали, но у этого определённо было что-то не так со вкусом. Но даже тогда он не стал судить книгу по обложке, надеясь, что первое впечатление оказалось ошибочным. Однако на самом деле всё оказалось ещё хуже. Рома Жорников был любителем покурить самые дешманские сигареты, которые только можно было найти, а курил он их перед каждой парой, да ещё и туалетной водой не пользовался. Когда Рома Жорников возвращался в аудиторию, он садился за первую парту, отчего весь этот прелестный шлейф курева и не стираной полгода бомжовской одежды тянулся на задние парты. Спортивный дух по задержке дыхания никогда не был так силён среди студентов, как в дни существования Ромы Жорникова.
Ещё одной не менее отличительной чертой феномена являлась чрезмерная уверенность в своих знаниях, а, если быть точнее, их намеренное показушничество. По сути, он задавал вопрос ради вопроса, а не ответа, любил подкатывать к молодым преподавательницам, делая не двойные комплименты, от которых становилось так тошно, что хотелось просто выпрыгнуть из окна или повесится прямо перед ним, чтоб в голове того хоть что-то щёлкнуло.
Но, опять же, Фрид и на это закрывал глаза — будучи интровертом, вступать в конфликты на основании простой неприязни было не в его духе. Закрывал, пока Рома Жорников не насрал ему на лицо. Не буквально, конечно, но ощущения очень похоже.
По одной из основных дисциплин направления Фрида была очень строгая преподавательница, которая требовала, чтобы каждый готовил абсолютно все вопросы по семинару. Однако студенты — существа ещё более ленивые, чем школьники, поэтому они брали умом немного в другом смысле. Создав гугл-таблицу, они распределили между собой темы и вызывались сами на свои вопросы во время семинара — так каждый экономил время, свои нервы и шансы на автомат.
Последнее такое занятие проводилось в дистанционном формате, и, казалось бы, самое страшное уже оказалось позади: последние темы разобраны, а самые неожиданные вопросы с легкостью можно было подсмотреть в интернете. Время летело, очередь подходила к четвёртой теме в списке. Преподавательница зачитала вопрос, и в виртуальной аудитории повисла тишина. Затяжное молчание заставило студентов включиться обратно в ход занятия и в панике писать в групповой чат: «Что происходит? Почему никто не вызывается?» Не получив отклика от аудитории, преподавательница начала называть случайные фамилии из списка, которые, очевидно, не готовились к ответу. Сказав правду, каждый тут же получил красивого лебедя в журнал. Не трудно догадаться, что среди счастливчиков оказался и Фрид, а виновником всей трагедии стал Рома Жорников.
Сперва можно было подумать, будто он отсутствовал на паре, но нет — он был. Сидел, молчал и играл в крысу. Затем можно было подумать, будто у него случились какие-то трудности с подготовкой к теме: времени не хватило, семейные обстоятельства, забыл — да что угодно, вот только он не сказал об этом ни единой душе. Подай он хоть какой-то знак даже во время пары, люди бы всё равно успели найти хоть какую-то информацию и на троечку, но рассказать. Однако все были просто поставлены перед фактом, что должны отдуваться за этого чмошника, пока тот сидит на жопе ровно. И самое обидное было то, что Рома Жорников даже не попал под грандиозный обстрел, выйдя сухим из воды.
По окончанию пары преподавательница объявила студентов с автоматами за экзамен, среди которых не оказалось тех самых «счастливчиков» со свежими двоечками в журнале.
Почувствовав тяжесть несправедливости, Фрид и другие студенты написали несколько писем счастья Роме Жорникову в групповой чат на всеобщее обозрение. Кто-то в более завуалированной форме, кто-то — агрессивной и прямой, однако суть их оставалась одинаковой: все пожелали ему всего наихудшего.
Некоторые студенты с полученными оценками стали по какой-то причине защищать этого говноеда, словно причиной неполучения автомата стала недостаточно активная работа на парах самих пострадавших, но они, видимо, не понимали, что оценок у тех было столько же, если не больше. Позже и сам Рома Жорников выкатил жёсткую пасту, где чётко и ясно заявил, что виноватым себя не считает, а извиняться не будет. Так была предрешена его судьба вечного говноеда в глазах несчастных, а Фрид изо всех сил сдерживался, чтобы его не сжарить.
В то же время отношения Фрида и Милакриссы развивались в своём темпе: после переписки в судьбоносную ночь они стали проводить больше времени — часто, за обедом в столовой. Иногда к ним присоединялся Шон, которого силой притаскивал Фрид, что пугался собственной неловкости, находясь с Милакриссой наедине. Однако лучший друг совершенно не хотел мешать любимой шипперской паре расти с сорняком в поле, поэтому всякий раз безуспешно пытался выдать какую-нибудь отговорку. Из всех его безумных отмазок сработала лишь одна — про кота, и то только потому, что Милакрисса сама пинками его сопроводила — вот что значит быть без ума от милых пушистиков. В итоге, сквозь время между этими тремя завязалась дружба, похожая на трёхколёсный велосипед. Шон служил передним колесом, а Милакрисса и Фрид были сплетены сзади, и каждого подобный механизм вполне устраивал: Шон не страдал от скуки и наблюдал за любимым пейрингом с первых рядов; Фрид — чересчур стеснительный перед нравившейся ему девушкой — обретал уверенность, ссылаясь на непутёвого и разгульного друга; а Милакрисса... с каждым днём расцветала всё сильнее. Словно фиолетовый крокус, проснувшийся ранней весной на заре — крупицы снега, медленно тая под лучами солнца, ослепительно блистали на лепестках цветка, делая его ещё красивее, ещё ярче.
Приближался день рождения Фрида, и перед ним впервые встал вопрос о том, как его провести. До встречи с Шоном он едва ли праздновал день своего взросления — небольшой тортик со свечами от родителей и семейное застолье, на котором родственнички болтали о самих себе, из-за чего Фрид как по обыкновению поднимался в свою комнату и играл в комп. Шон же стал вызволять его из башни и отводить в бары, кафешки, где куча незнакомых людей присоединялись к небольшому переполоху для поздравления друга. Однако теперь с ними была Милакрисса, и справлять день рождения подобным образом казалось ему слегка унизительным.
В попытках найти решение он первым делом, конечно, спросил совета у Шона, но тот неожиданно заявил, что не может вмешиваться в каноничные события влюблённой пары, и оставил все раздумья Фриду. Более того, из-за ухода одного из барменов в отпуск ему пришлось взять на себя больше смен, поэтому Милакрисса была единственной приглашённой гостьей, что поставило парня перед очевидным и реальным фактом — это первое свидание с Милакриссой.
Пару раз, выведывая желанный подарок, девушка вскользь спрашивала о месте проведения вечеринки, о количестве гостей, на что Фрид нервно смеялся и переводил тему. Однако чем ближе подступал день рождения, тем настойчивей она становилась, пока однажды и вовсе не поставила перед фактом:
— 17 ноября, то есть в эту пятницу, у тебя нет никаких планов. Ты идёшь со мной!
Поскольку Фрид так и не придумал, что делать в этот злополучный праздник, отказывать настойчивой возлюбленной было глупо. Хоть мысль о секретной вечеринке и горела неоновым светом в догадках, он принял её приглашение, не ожидая чего-то особенного, дабы в худшем случае не разочароваться.
В назначенный день, ближе к вечеру Милакрисса зашла за Фридом, что застало его врасплох. Ещё больше удивления в её появление привнес внешний вид: простое вечернее платье лавандового оттенка с аккуратным поясом, которое виднелось под её ежедневным полуоткрытым пальто, длинные осенние сапоги на каблуке и лёгкий на вид, но согревающий в меру шарфик, небрежно обмотанный вокруг шеи, — Фрид не знал, что кто-то может быть настолько красивым в этом мире.
