Литмир - Электронная Библиотека

Соответственно, при дефиците классных специалистов с опытом, приходило много новичков - бывших менеджеров, юристов и прочих филологов, которых придётся обучать не то что с нуля, а со знака минус. Много и откровенных идиотов, и тех, чья “физуха” стремится к нулю, и годных только на мясо. Если, конечно, переживут интенсив и боевое слаживание. Не помрут при этом от инфаркта, от астмы или в приступе других болячек. Или не будут отсеяны после тестов на ВИЧ или гепатит, потому что лекарств нет и не предвидится, а медслужба работать с “вичовыми” и “гепатитниками” отказалась наотрез. Да и экспресс-тестов было мало, так что оставшиеся ещё медики всё равно были на изжоге.

Те кто поумнее, старались в эту мясорубку не лезть, а искать удачу в более спокойном месте. Как сказал один из пожилых уважаемых бойцов, Добровольческий Корпус - это для неудачников, которые не могут устроиться в жизни другим способом. Эти слова неожиданно запали в голову, и я ещё больше утвердился в намерении найти здесь работу с минимумом рисков. И девчонок вытащить в более безопасное место.

Следующие три недели прошли в лютом ужасе. Во-первых, я понял, что таскать железо и жать штангу в уютной тренажёрке три раза в неделю по паре часов в день не совсем то же самое, что потеть с утра до вечера в полном снаряжении на жаре, размахивая старым покоцанным калашом под матерные крики инструкторов в панамках. К вечеру от усталости я едва говорить мог, а поясница просто отваливалась. На этом этапе отсеялось уйма новобранцев, пришедших в Корпус за регулярной жратвой, одеждой и романтикой. Или которым просто некуда было идти. У одних заболели ножки, у кого-то выпал геморрой, пару дядек накрыла эпилепсия, а кое-кто и помер, банально не выдержав нагрузок. Мне же, памятуя о раненой ноге, давали некоторое послабление, в части ползаний на корточках и стрельбы с колена. Но при этом я ещё и таскал с собой Плаксу, так как был один из немногих новобранцев, кто реально имел опыт боя против монстров. Как ни крути, а опять же, экономия на охранении курсантов. Мало того. Инструктор по огневой подготовке с позывным Отче еще и пробовал улучшить мои навыки работы с СКСом, при этом крайне матерными словами крыл эту “тупую неудобную железяку”. Но так как выбирать было не из чего, а патронный голод для автоматов становился день ото дня всё сильнее, то осваивать мне, по сути, приходилось два вида личного оружия. Но, опять же, рядом, по соседству, бывалые бойцы Корпуса осваивали “Вепри” и “Сайги” 12-го калибра, как более убойные по сравнению с 5,45 по крепким на рану гончим, и как более эффективное на близкой дистанции. Патронов 12-го калибра привезли целую фуру, так что на первое время, пока всё не устаканится, жить было можно.

Во-вторых, до меня внезапно дошла простейшая мысль: Все. Хотят. Жить. Нет, я и раньше это знал, интеллектом, но здесь внезапно я её осознал во всём глубинном смысле, осознал до самого центра печёнки и ректальных глубин. Это не просто жить, это не в смысле иметь побольше бабла или тёлку-тачку лучше чем у соседа, а в самом простейшем и животном смысле. В смысле СУЩЕСТВОВАТЬ. Дышать. Видеться с девчонками. Бухать, трахаться, вкусно кушать. Решать мелкие бытовые проблемки. Трепаться ночью у костра с бойцами своего взвода. Сохранить здоровье и вернуться домой одним целым куском. И за это самое ЖИТЬ не малое количество людей могут так или иначе, в той или иной степени пойти на сделку с совестью. Если эта самая совесть ещё осталось. Ну а в среде профессиональных воинов многие вещи решаются на уровне рисков, выгоды и уверенности быть безусловно насаженным на кувалду в случае невыполнения задачи. И тут, что называется, возможны нюансы. Поэтому совет Джюса, неожиданно взявшего надо мною шефство и часто объясняющего тонкости воинского искусства - “никому не верь!” - тоже запал в душу.

Кстати, разговоры у костра или за чаем в редкие минуты отдыха - это та ещё песня. Это и посиделки, и отдых, и совещание в одном флаконе. Старики рассказывали разные истории о работе в Африке или Сирии, о том как работали на Украине. Посмеивались с первоходов, обвешавшихся шевронами и строивших из себя матёрых бывалых воинов. Решали, кто чем займётся завтра, кто дневалит или таскает воду из колодца. Или обсуждали, кто может работать, а кто годится только на мясо. Как один парень, чьи мозги давно сварились от соли и мефа, и демонстрирующего удивительную тупизну вместе с неспособностью находить с товарищами общий язык.

- Ну а к-куда его?! - заикаясь после старой контузии говорил Гача, пожилой худощавый воин, - Он же тупит, мля-нна, р-реально! Хрен с ним, ска, с-сам с-сдохнет, так ещё и подстрелит кого своего. П-пусть, мля-нна, к такелажникам валит!

- Гача, ты чё?! Там впахивать надо, а он лодырь, - не соглашался Бахарь. - Да и думать там надо. Не много, но надо. В штурма пусть идёт. Открывашкой поработает, может поумнеет. Если, конечно, не задвухсотится сразу же.

- Так он же не хочет в штурма? - заржал еще один воин, чей позывной я всё время забывал, - На это у него ума хватает.

- Да кто ж его спрашивать-то будет? “Есть контракт, жетон и боевые товарищи”. А не хочет - заставим! Ну или если по хорошему не поймёт, обнулим. Делов то, - решил до этого молча куривший и слушавший прения Акула.

На этом судьба бестолкового первохода была решена, как у окурка, кинутого Акулой в прогорающий костёр. И разговор плавно перетёк на постройку бани и туалетов.

А ещё через несколько дней я отправился к госпиталю, едва передвигая ноги после долгого дня на полигоне, где инструкторы под занавес интенсива вызверились на нас по полной. Акула неожиданно дал мне увольнительную, аж до следующего утра. Невиданная щедрость. Я тут же забыл об усталости, на радостях даже помыться смог за минут пять ледяной водой из колодца, потом в микросекунду переоделся в относительно чистый комок. Сунул с собой в маленький штурмовой рюкзак кулёк с шоколадом, который выменял у одного из бойцов-первоходов за пижонские тактические перчатки без пальцев. Перчатки эти, в свою очередь, я выменял на три шеврона с надписью “войска Боба Марли” под вышитым листочком конопли. А шевроны эти я банально отжал ещё в начале интенсива у одного придурка, который не следил за языком и наговорил много лишнего. Кстати, интенсив он не прошел, неожиданно сломав себе ножку. Правда, тут история мутная, может, и не сам сломал, а помогли, когда этот придурок снова не уследил за своим языком. Хотя он и клялся, что всё-таки сам. Споткнулся и упал. Такова жизнь - один не следит за языком и ломает ногу, а второй идёт к девчатам с кульком шоколадок за счёт первого.

- Лось, подожди, - услышал я сзади, когда уже почти добрался до госпиталя. - Братец, ты в госпиталь?

- Ага, - ответил я догоняющему меня Джюсу. - А ты чё? Тоже, что ли?

- Да. Наш эскулап за пилюлями уехал, второй день его нет, а мне бы курс лечения закончить.

- Заболел, что ли?

- Да как сказать... были контузии, прокапаться надо. Ну и витаминчики проколоть, ещё несколько дней. А то голова болит, почему-то с одной стороны, - он поморщился и потёр голову с левой стороны. - А то скоро снова работать снова начнём, хотелось бы получше себя чувствовать.

- И к кому ты там в госпиталь?

- Да не знаю ещё... Ты ж вроде там знаешь кого-то, ну врача эту, ну... брюнетку. Невысокая такая, - Джюс изобразил руками гитару, - Спроси, к кому обратиться. Или сама... Там делов то, капельницу поставить...

- Говно вопрос, братан, организуем, - уверенно ответил я. Маринка точно поможет, за ней не заржавеет. Да и Алёнка всё то же самое может сделать. И тут же возникла идея. Я остановился, подозрительно уставился в честные голубые глаза Джюса и спросил:

- Надеюсь, ты не с пустыми руками, как лох, к докторше прёшься? Презентик там, гостинец взял? Для положительного решения твоего очень сложного вопроса?

- Обижаешь, братуха, - честные глаза Джюса стали ещё честнее. - И конфеты, и коньяк, всё как надо.

- Красава! - хмыкнул я, поняв нехитрый манёвр старого бойца. - Ну лады, лады, пойдём лечить твою голову. Кстати, докторша эта ещё и клизму может поставить. Семиведёрную, - вспомнилось мне, и я хохотнул. Настроение внезапно стало почти праздничным.

29
{"b":"883288","o":1}