Рубашка пропиталась кровью, из нижней губы и носа текла кровь. Он был в сознании, но я чувствовала, что силы с каждым шагом покидают его.

— Привет, Ева. Возьми.

Кеша в спешке подал мне телефон Андрея и поудобнее взял парня под руку.

Как только они оказались в квартире, я подхватила Андрея с другой стороны и с Кешей мы донесли парня до дивана, где аккуратно положили его и оставили передохнуть. Нужно было обработать все раны. Главное, чтобы он не отрубился.

— Кеша, принеси, пожалуйста из того шкафа плед. Он на самой верхней полке. Мне нужно будет его укрыть чем-то.

Пока Кеша занимался поисками пледа, я открыла перекись, взяла ножницы и ватные диски.

Андрей тихо постанывал. Полуприкрытые глаза, часто вздымающаяся грудь. Он инстинктивно держался за бок, а вокруг его руки разрасталось огромное пятно. Мне стоило немалых усилий не упасть в обморок. Я аккуратно убрала его ладонь и начала разрезать рубашку. Мне стоило огромных усилий сохранять спокойствие, хотя к горлу подкатывали ком и тошнота.

— Почему ты не повез его в больницу, Кеш?

Аркадий молчал. Я обернулась и увидела, что наш общий друг стоял позади меня и обеспокоено смотрел на Андрея.

— Он, — Кеша мотнул голову на окровавленного парня, и, спохватившись, я стала открывать перекись водорода — отказался ехать в больницу. Сказал, что у него ничего страшного и что нужно ехать к Еве. Потом он пару раз побывал в отключке, но приходил в себя.

Кеша замолчал. Но через несколько минут продолжил.

— Он позвонил мне и сказал приехать. Я нашел его у входа в клуб. Зеваки подходили у него и спрашивали, нужна ли ему помощь. Тогда он еще улыбался, но был очень бледным. Когда я его подхватил, то понял, что он еле держался на ногах.

Я посмотрела на рану, и мне стало дурно.

Я боялась не крови. В глазах потемнело от раны. Где-то далеко в моем подсознании я понимала, что у него не смертельная рана, лезвие прошло по касательной и нужно только обработать. Максимум — наложить пару швов. Все-таки, мама была бывшим врачом, она имела некоторые представления

Но перед глазами начали мелькать картинки. Слезы мамы, недоуменный Роберт, беспомощный взгляд отца и сотни часов, проведенных в своей кровати у родителей.

У меня перехватило дыхание, и я невольно начала задыхаться, до меня доносились далекие фразы, произнесенные человеком, которого я ненавидела всем своим сердцем.

Не пиши мне и не звони больше. Я не хочу тебя видеть. Ты мне отвратительна.

Чертовы призраки прошлого.

— Ева! Ева, что с тобой? Тебе плохо?

Кеша сел напротив меня.

— Прости пожалуйста…я не могу. Можешь… маме позвонить с моего телефона…

— Да, конечно. — Парень, пребывая в растерянности, помог мне подняться, потому что ноги стали ватными, руки тряслись, а в голове все еще крутились отвратительные фразы и картины из моего прошлого.

Да я не верю ни единому твоему слову. Ты вела себя отвратительно. Ты такая же, как твои курицы.

Ты омерзительна.

Не пиши мне больше. Я не хочу с тобой разговаривать.

Я ушла в комнату и только закрыв дверь смогла перевести дух.

Мне казалось, что я давно закрыла этот гештальт, и мне больше никогда не придется вздрагивать и плакать из-за этого. Тогда я полностью прошла все сама. Не ходила ни к каким врачам, практически не разговаривала с друзьями. Я лишь читала, читала и еще раз читала. Книги по саморазвитию открывали мне новый горизонт для изучения самой себя.

Но еще чаще я плакала по ночам от беспомощности. От отвращения к самой себе. От того, что я сделала с собой. От того, что разочаровала родителей. Если бы я читала это все раньше, то возможно, мне бы не приходилось ходить в таком виде — джинсах и длинной толстовке. Мне бы не пришлось скрываться от людей, от друзей и родителей.

Я осела на пол и прислонилась затылком к двери.

Столько лет прошло по моим меркам. Каждый день, который отражался на всем моем теле болью. Всю жизнь жить с осознанием, что у тебя изрезаны руки, с понимаем, что ты вряд ли сможешь носить короткие платья или вообще что-то открытое. Мази помогали, шрамы не были настолько видны, но все равно, для каждого человека они были триггером к жалости и расспросам.

Я поступила как трусиха. Я не смогла совладать со своими эмоциями. Опять. Нужно было взять всю свою волю в кулак и обработать ему раны. Как его сильная подруга, которая никого не боится.

Но так боится саму себя.

Я услышала, как пришла мама. Как охнула при виде Андрея. Наверняка она жутко причитала, когда увидела его в таком состоянии. Я не обращала на них внимание, сосредоточившись на себе.

Постепенно я успокоилась, дыхание выровнялось. И мне даже не понадобилось сигареты для того, чтобы привести себя в порядок.

В комнату постучали. Я поспешно встала и открыла дверь. Передо мной стояла мама. Тревожность мелькала в ее глазах.

— У тебя все хорошо?

Я слабо улыбнулась и лишь произнесла короткое:

— Да.

Мы вышли из комнаты и подошли к дивану. Кеша присоединился к нам. Я бросила беглый взгляд на кухню и увидела на барной стойке целую груду таблеток. Она что-то искала.

Будто прочитав мои мысли, мама сказала:

— Я перевязала рану, дала ему успокоительное. Он проспит до завтра. Я сейчас позвоню родителям Андрея и скажу, что у вас какая-то важная работа, которую вы защищаете через несколько дней, поэтому он заночует у Евы. Парню нужно набраться сил.

Я благодарно посмотрела на маму.

— Я напишу Михаилу Александровичу, не волнуйся. — Мне пришлось вздохнуть, чтобы чуть успокоиться от вида перевязанного Андрея. — Спасибо тебе. Я буду очень благодарна, если ты будешь заглядывать к нему, пока я буду на парах.

Мама положила руку на плечо и кивнула.

Я с трудом повернулась к Кеше.

— У тебя завтра пары есть?

Аркадий повернулся ко мне, но кажется, он не понял моего вопроса. После того, как я повторила его снова, взгляд прояснился, и он задумался.

— Да, но после обеда я приду к тебе.

— Хорошо.

Я проводила всех и закрыла за собой дверь. Предстоящие дни обещали быть очень тяжелыми.

Я уснула в кресле. Притащила одеяло из спальни и закуталась посильнее. Я оставила камин включенным на всю ночь, чтобы Андрею не было холодно. Несколько раз за ночь он тихонько стонал в попытках перевернуться, но как только я вставала и поправляла его плед и осторожно гладила его по голове, параллельно проверяя температуру, он успокаивался.

Андрей

У меня было не лучшее настроение, поэтому единственным выходом для меня было поехать в клуб.

Я понимал, что это далеко не самый хороший способ залечивать раны. Но с каждым днем я все больше и больше хотел переехать из дома. Я все глубже и глубже проваливался в какую-то бездну. Я бы хотел поговорить с Евой, потому что только она меня понимала. Но после ее слов у меня все еще ныло в груди. Я понимаю, что у нее вполне могла быть такая же реакция, если не в сотни раз хуже. Я готов был помогать родителям, проводить время с сестрами, но жить вместе с ними я больше не мог. Слишком много подводных камней было. Раньше я практически этого не замечал. Сейчас же для меня это было практически пыткой.

Я пристегнул малышку в детском кресле, и мы поехали за продуктами.

Приехав домой, я постарался все быстро разгрузить и уехать. Благо, отца не было дома, а мать практически не заметила моего кратковременного присутствия дома. Но не успел я выйти за порог дома, как подъехала машина отца. Он наспех сказал, что сейчас отвезет Катю к Еве, потому что сегодня его дома не будет. Много работы накопилось под конец квартала.

У меня были слишком напряженные отношения с родителями последние несколько лет. Мама постоянно ругалась с отцом, и для меня не было бы сюрпризом, если бы вскрылась повторная мамина измена. Или многочисленная. Отец постоянно пропадал на работе, я на учебе, а она особо не интересовалась воспитанием ребенком.