— Анастасия Валерьевна, я выйду на улицу?

— Да, конечно, пепельница как выходишь — направо. — Я будто споткнулась об невидимую преграду.

Вот теперь я поняла, что попала очень крупно. Она наверняка почувствовала еле уловимый запах сигарет, исходящий от меня. Нервно улыбнувшись, я вышла с кухни. Если бы мои шаги не разносились эхом по всему дому, то я бы побежала.

Но я старалась идти так, будто совершенно спокойна, параллельно доставая из переднего кармана джинс пачку сигарет.

Я вышла на небольшую веранду. Слева стояли плетеные кресла, которые я сразу приметила и села на подлокотник одного из них.

С крыши падали крупные капли дождя. Прямо возле слива стояли большие ведра, в них текла дождевая вода.

Безотходное производство, подумала я.

Благо, Катя еще не приехала, поэтому я могла спокойно покурить. Почему-то рядом с Катей, пусть мы и совсем редко с ней виделись, я не могла курить, от слова совсем. Она была слишком маленькой, поэтому в моем понимании, девочка не должна была меня видеть такой. Особенно, если она видит во мне пример для подражания.

Щелкнуло колесико зажигалки, я втянула фильтр, чтобы сигарета зажглась, и впустила дым в легкие, отравляя свой организм. На губах остался приятных вкус вишни. Я облизнула губы и выдохнула вверх.

Раньше для меня это было чем-то вроде ритуала. Я вдыхала, пропускала сигарету через легкие, невольно задерживая дыхание и пытаясь говорить с людьми, и только потом выдыхала. По первости легкие болели через 3–4 часа после курения, но со временем все притупилось. То ли моя душа стала черствой, что я не помнила и не чувствовала никакой боли, то ли организм привык быть в постоянном стрессе и постоянно наполненным токсинами.

Я погрузилась в свои мысли и совершенно не заметила, как закончился дождь, выглянуло солнце и скрипнула входная дверь. Рядом оказался Андрей. Я почувствовала прикосновения рук на предплечьях и тяжесть на левом плече. Опять. И он прижался ко мне грудью. Он был теплым. И даже горячим.

Мое тело непроизвольно вздрогнуло и покрылось мурашками. Я почему-то чувствовала себя каждый раз, когда он рядом. Меня бросило в жар. Я и не заметила, как продрогла от холода. На улице было свежо и даже холодно после пройденного дождя.

Я повернула голову и встретилась взглядом с Андреем. Теперь это был ее Андрей. С распахнутыми глазами, многозначительной улыбкой и нежностью в движениях. Видимо, только с матерью он вел себя холодно.

— Хватит курить. Я же тебя отучу от этого. — Он подмигнул мне и убрал голову. Ему было неудобно стоять в таком положении, потому что я была почти на голову ниже него. И Андрей любил меня дразнить этим. Но из объятий он меня не выпускал. Ему нравилось меня обнимать. Ладони мягко поглаживали ключицы, вырисовывая круги большими пальцами.

— Только попробуй. — Парировала я и невольно задумалась. Если честно, если бы мне предложили бросить, то думаю, постаралась бы. Если бы еще нагрузила себя всевозможными заботами, то совершенно бы о курении.

Я прислушалась к его дыханию. Горячее, но вроде бы спокойное. Но как бы он сегодня ни показывал снаружи, я понимала, что внутри него все бушевало. Я разрывалась между тем, чтобы задать вопрос и промолчать.

Я выбрала второе. Вдохнув сигаретный дым, я повернула голову в противоположную от головы Андрея сторону. Почему-то в тот день, когда мы здесь были, я не слишком рассматривала участок. Тогда я больше была занята весельем с Андреем и его сестрой. И псом.

Веранда была небольшой, но очень уютной. Она выходила на небольшой сад с лилиями, пионами и разными сортами роз, а также на грядки с овощами. В нескольких метрах от дома расположилась баня и буквально в двух шагах — теплица. Средне статическая дача.

Я почувствовала аккуратный поцелуй на своей шее и чуть не подпрыгнула на месте. Мое тело моментом наэлектризовалось. Сейчас ни в коем случае нельзя таким заниматься. Но, с другой стороны, я понимала, что это его защитная реакция против моих вопросов. Ему не нужно, чтобы я расспрашивала его. И он знал, что я этого хочу.

— Угомонись, развратник. Мы в доме, где на кухне готовит твоя мать и в любое время может выйти к нам. — зашипела я, но равно еще чуть повернулась, предоставив ему больше пространства для поцелуя. Пальцы стали спускаться ниже, переместившись на грудь. Я тихо охнула и чуть не выронила сигарету. — Андрей, ты хоть каплю совести имеешь?

— Мне глубоко плевать, что может подумать моя мать. Я уже не маленький мальчик. — Он как последний кретин шептал своим изменившимся голосом эти слова и аккуратно покусывал кожу под ухом. Разум начал затуманиваться, потому что он знал все мои уязвимые стороны. Потому что, через возьми, я сама о них говорила ему.

— Андрей, твою же мать.

Я попыталась затушить сигарету, но в этому момент шаловливые пальцы проникли под свободную футболку и прикоснулись к оголенной коже. Да что же он творит, с минуты на минуту придет Катя.

— Ева! — А вот и она. Вспомнишь маленького чертика, он и явится.

Я распахнула глаза и в секунду отпрыгнула от Андрея.

К нам бежал маленький комочек счастья. Она забежала за веранду и прилипла ко мне. И разу меня окутало тепло. Другое, детское тепло, которое позволяет мне держаться на плаву. Я уже ей как сестра.

За ней шел статный мужчина — Михаил Александрович. Несмотря на свои годы, они во многом были похожи с Андреем. Такой же мужественный, высокий, не по своему возрасту мускулистый. Он радушно мне улыбнулся и заключил в свои объятия. Они были крепкими, да такими, что я испугалась, что меня сплющат.

— Ева, здравствуй! Какими судьбами ты здесь оказалась? Не думал, что встречу тебя здесь.

Я смущенно потупила взгляд. Перед этим мужчиной становилось неловко. Но я не могла сказать, что он мне не рад. Его лучезарная улыбка будто освещала все. И Катя унаследовала у него это.

— Меня Андрей позвал… Сказал, что Катя скучает.

Михаил Александрович рассмеялся.

— Вот уж что верно, то верно. Она постоянно говорит мне и Андрею об этом.

Я не смогла сдержать улыбки.

Они даже не могли себе представить, что все это время за ними наблюдала Анастасия Валерьевна с перекосившимся от злости и отвращения лицом.

Катя бегала по участку в розовых резиновых сапожках и играла с Ру. Это было так мило. Иногда пес поднимался на задние лапы и валил Катю на газон, отчего она начинала заливисто смеяться. Андрей помогал отцу. Они что-то убирали, таскали доски, пенопласт. Видимо, чистили пережитки ремонта и строительства. А Михаил Александрович, в свою очередь, вытаскивал из старых досок гвозди, саморезы и тому подобное.

— Ева, дорогая, — я не заметила, как ко мне подсела Анастасия Валерьевна и, не отрывая взгляда от работающих мужчин, она поправила плед и откинулась на кресле. — Я хотела поговорить с тобой об одной очень важной вещи.

— О чем вы хотели поговорить, Анастасия Валерьевна?

Она медлила. Будто обдумывала, как начать со мной разговор. Но я уже понимала, о чем она хочет поговорить.

И у меня уже заранее сложилось определенное впечатление от этого разговора.

Терпеть не могла такое. Когда люди мнутся, думая, что кому-то это может не понравиться. Хотя сама иногда наступала на эти грабли…

Бесит такое. Не могу такое переносить.

— Ты же понимаешь, что не подходишь моему сыну, верно?

Я подавилась кофе, который отпивала, и закашлялась. Мне казалось, что не с этой стороны зайдет наш разговор. А с более спокойной и отдаленной темы. А она решила задать вопрос в лоб. Что ж, похвально, Анастасия Валерьевна.

— Что, простите?

— Ты все прекрасно слышала, Ева.

Почувствовав превосходство надо мной, Анастасия Валерьевна откинулась на спинке кресла и свысока посмотрела на меня. Она выглядела спокойной, но от нее веяло высокомерием.

Конечно, уложенные в высокий хвост волосы, теплая домашняя пижама, в которое нахоложено было выходить на улицу. И я, в старой футболке и потертых джинсах. Это было модно, но вряд ли она приняла меня такую. И к тому же, в отличие от ее осветленного тона волос, которые наверняка несколько раз бывали у парикмахера, мои короткие крашеные черные волосы были совсем ей не ровня. Да и покрашены они были мною самостоятельно в домашних условиях.