— Готова к сладкому? — спустя несколько минут, когда меня обтертую и разнеженную, уложили на постель, спросил Риан, склоняясь и щекотя дыханием подрагивающий живот.

В полумраке спальни его глаза блеснули двумя разными цветами. Сглотнув, я кивнула. И тогда он прикоснулся губами к коже, даря сладкий тягучий поцелуй. Еще ниже. Прямо к пульсирующему от новой порции желания клитору, предварительно потянув мои ноги в стороны и вынуждая открыться. Невероятно уязвимая поза. Он видел всё, как на ладони. Скользнул языком по нежным складочкам, а меня будто пронзило молнией.

Подняв голову, Адриан явно остался доволен моей бурной реакцией, а я, как завороженная, смотрела в свое отражение в радужках, казавшихся сейчас цвета штормового моря.

Горячее дыхание билось о кожу, язык выводил какие-то замысловатые узоры, вынуждая выгибать спину, хватаясь за простынь и комкая ее в ладонях. Будто она подарит опору, когда я буду на пути в ничто. Но нет. Он подарит. И тогда мои руки нашли его серебрящиеся в скудном освещении волосы. Как снег. Как шерсть его второй ипостаси. И пропустили шелковистые пряди сквозь пальцы, невольно привлекая его еще ближе ко мне.

Либо в ответ на это действие, либо вне зависимости от него, Риан втянул в рот горошинку клитора, а потом отпустил и едва ощутимо прикусил зубами, вырывая из моего горла судорожный шепот:

— Пожалуйста...

— Хочешь еще? — утробно усмехнулся парень, обжигая чувствительную кожу дыханием.

Хотела. Так сильно, что от нового касания подгибались пальцы на ногах. Ласки продолжились, глубже окуная в ощущение приближающегося взрыва. Меня поняли без слов, и это было прекрасно. Казалось, я вообще разучилась говорить, а когда дрожащие колени Риан забросил себе на плечи, поняла, что с моим криком они содрогнулись. Будто огонь лизнул мое лоно, проник внутрь и прогулялся по каждой клеточке тела, даря освобождение.

Теряться в пространстве и времени оказалось невероятно приятно. И в обволакивающем аромате его тела, которое горело под моими ладонями.

Лицом к лицу и в плену губ, я постепенно пришла в себя.

Больше не медля, не осторожничая, Адриан вошел в меня резким рывком. И утянул на дно поцелуем, жадно ловя ртом мои стоны. Я чувствовала, как его сильные бедра с каждым движением ударяются о мои. Как губы мучают мои в невысказанном стремлении доказать, кто тут главный. И как шепот касается слуха, даря обещание.

— Я твой, моя Принцесса. Навсегда или пока позволяешь... Я твой...

— Мой, — выдохнула в ответ, зажмуриваясь от тесноты и невероятных острых толчков. И сама вжимала его тело в себя. И правда хотела слиться в одно целое. — Кажется, я знала это с первой встречи. И все из-за снов...

— Снов? — замерев на мгновение, Адриан поднял глаза. — Каких снов?

— Горячих. Еще до приезда сюда.

— Значит, я тебе снился? — спросил он, а потом скользнул по коже шеи к мочке и нежно ее прикусил. — Забавное совпадение.

Совпадение? Это как? Но ответить себе я не успела, потому что мои руки сняли с мужских плеч и, сжав запястья, лишили подвижности. Новый толчок был мною встречен слабым вскриком. Оттяжка, член почти полностью покинул меня, чтобы ворваться сквозь влажные складочки с удвоенной силой. Тело перестало слушаться и все, что оставалось — ловить ртом ставший сладким воздух, в котором явно ощущался аромат секса.

Адриан будто не знал усталости, а может с лихвой наслаждался долгожданной близостью, и когда в горле пересохло от криков, а мышцы внутри сжались в огненном капкане, он с животным голодом застонал, а по стальному телу пробежала волна спазма.

Кажется, я рассыпалась на мельчайшие осколки и только руки, что бережно удерживали, не давали мне распаться вовсе.

— Почему "Лост"?

— М-м-м?

Кажется, Адриана намного больше волновала моя попка, которую он поглаживал кончиком пальца, пока я вслушивалась в биение его сердца. Ну а я поначалу думала, что мне трудно будет сосредоточиться на чем-то, кроме его сильного тела, покорно лежащего передо мной. Но постепенно незаданные вопросы заняли все мои мысли.

— Тебя все знают, как Лоста. Что это значит?

— Так меня прозвали мальчишки на улицах резервации. Мне было пять.

Новый виток поглаживаний спустился ниже. Легкие, будто кончиком пера проводили по коже. И в то же время невероятно искренние, нежные.

— А когда ты попал туда?

— В четыре, — голос парня не казался напряженным, и все же я почему-то чувствовала, как он ушел мыслями в безрадостное прошлое. — Помню, как оказался у ворот. Огромных, кованных, с зубцами по верхней кромке. Для меня ребенка они казались пастью неведомого зверя. Меня пропустили и определили в местный детский дом, потому что на вопросы о родителях я молчал. Тогда я вообще постоянно молчал.

— Ты и сейчас о них ничего не знаешь?

— Нет, — ответил он. — А из приюта я сбежал в семь.

— Почему?

На несколько мгновений Адриан затих, и пока я прислушивалась к его размеренному дыханию, теплая рука сместилась на мою спину, прижимая ближе. Будто я могла помочь ему справиться с воспоминаниями.

— Условия там, мягко скажем, не самые хорошие, — наконец ответил он. — Побои, воровство, голод. Все это было и на улицах, вот только на улице ты можешь убежать и спрятаться, можешь украсть, а потом убежать и спрятаться, а в приюте прятаться негде. Все тайные места были известны.

— И как ты жил? — спросила я шепотом, боясь поднять взгляд и увидеть его потухшие глаза. Отвечать Риан не спешил, и тогда я задала более безопасный, на мой взгляд, вопрос: — а как заработал на поступление?

— Физическим трудом, как же еще? Платили крохи, в кланах платят в разы больше за ту же работу. Разгрузить, загрузить. На стройке возил тележки с кирпичами, цементом и песком. Обычная работа, но в восемнадцать стало ясно, что такими темпами на взнос я буду копить еще лет семь.

— И что тогда?

Заметив мой озадаченный взгляд, он нахмурился, будто следующие слова должны были мне не понравится. И Риан был прав.

— Тогда пошел бойцом в ямы, — на выдохе, как перед прыжком в прорубь, ответил он.

— Бойцом?

Вздохнув, парень пояснил:

— Понимаешь, принцесса, улица закаляет. Или ломает окончательно. Мне нравится думать, что меня она закалила, хотя крови и пота было пролито страшно сказать сколько. Помню, я много раз просыпался в грязи и собственной крови, лет до десяти точно. Потом научился давать сдачи так, чтобы самому не попадало. Когда мне было девятнадцать, на боях делали ставки на мою победу, а не на поражение. По большей части. Работы прибыльнее я не видел.

И болезненнее, надо полагать.

— Вот почему ты такой...

— Какой?

— Сильный, — глупо, но одним словом объяснить то, каким я его видела, было невозможно. — Хотя на тренировках поддаешься соперникам.

Он хмыкнул.

— Скорее скрываю навыки. Не хотелось бы отвечать на все эти вопросы. Хотя Августо догадался в первый же день.

— Ну, он опытный.

— С этим не поспоришь.

— Слушай, — я чуть приподнялась на локтях, — а те лисы, которых ты встречал, они знали, что ты из семьи альфы?

На пару мгновений мой парень ушел в воспоминания.

— Один из них да, — наконец от произнес. — Мы познакомились в резервации, когда мне было восемнадцать, но через два года пути разошлись. Больше не виделись.

— А коготь? — я поддела цепочку, которая тихо звякнула на моей шее. — Он у тебя откуда?

— Не знаю. Правда, даже не помню. Помню только то, что это артефакт вроде твоего, который расплавился в лифте. Знаешь, есть вещи, которые будто врезаются в память, даже когда ты вроде как слишком мал, чтобы запоминать.

— Нет! — выдохнула я, приподнимаясь. — Клановый? И ты так просто отдал его мне? Ты знаешь, сколько они стоят и сколько магии зверя в них вливают?

Помню, отец достал тот, с алым камнем, из кланового хранилища и несколько раз повторил, что ничего подобного там больше нет. А потом не стало и самого артефакта. А ведь я так и не сказала об этом Эктору Спеллу.