Перейдем теперь к Михею, который пророчествовал в Иудее около 750 г. до н. э. Он провозглашает примерно ту же весть, что и Осия. Книга Михея 7:15—20: «Как во дни исхода твоего из земли Египетской, явлю ему дивные дела. Увидят это народы и устыдятся при всем могуществе своем; положат руку на уста, уши их сделаются глухими… Кто Бог, как Ты, прощающий беззаконие и не вменяющий преступления остатку наследия Твоего? не вечно гневается Он, потому что любит миловать. Он опять умилосердится над нами, изгладит беззакония наши. Ты ввергнешь в пучину морскую все грехи наши. Ты явишь верность Иакову, милость Аврааму, которую с клятвою обещал отцам нашим от дней первых».

Заметьте, опять пророк обращается к пленению в контексте исхода. Он говорит о «дивных делах» в земле египетской и обетованиях, данных Аврааму. В центре внимания у Михея находится не фактическое переселение Израиля в Вавилон и не возвращение его на родину спустя семьдесят лет. Нет, библейский автор рассматривает здесь духовную природу подобного странствия. «Исход» из Вавилона будет включать в себя помилование, прощение, благодать и сострадание. Упорная неверность Израиля будет забыта, брошена на дно морское, словно египетское войско тысячу лет назад.

И вот мы снова сталкиваемся с приданием образу метафорического смысла. Подлинный враг уже не египтяне и не вавилоняне, но грехи и отпадения самого Божьего народа. К их рабству греху и недостойному поведению приковано не меньше внимания, чем к их фактическому плену в чужой стране. Переселение в Божьих глазах — вопрос не столько политический или экономический, сколько духовный.

Но у освобождения из плена есть и физический аспект. Давайте обратимся к еще одному пророку, на этот раз к Исайи. У него было что сказать о пленении, хотя до этого дело еще не дошло. Книга Исайи 11:15: «И иссушит Господь залив моря Египетского, и прострет руку Свою на реку [Евфрат] в сильном ветре Своем». Пророк здесь в очередной раз говорит о будущем на языке прошлого. Он сравнивает события, имевшие место на Чермном море (в Египте) с будущими переживаниями Израиля у реки Евфрат (вавилонской реки). Далее Исайя продолжает: «И разобьет ее [реку Евфрат] на семь ручьев, так что в сандалиях могут переходить ее. Тогда для остатка народа Его, который останется у Ассура, будет большая дорога, как это было для Израиля, когда он выходил из земли Египетской».

Исайя говорит: «Как и тогда, на Чермном море, Бог снова избавит Свой народ. Но на этот раз это будет река Евфрат. На этот раз речь идет не об Египте, а об Ассирии». Он описывает будущее событие с помощью образного ряда и фразеологии прошлого. Когда Израиль отправится в плен, он должен будет найти для себя урок в том, что произошло с ним в Египте.

Давайте рассмотрим еще один текст из Книги Исайи — Ис. 43:16,17: «Так говорит Господь, открывший в море дорогу, в сильных водах стезю, выведший колесницы и коней, войско и силу; все легли вместе, не встали; потухли как светильня, погасли». Здесь мы снова сталкиваемся с языком исхода. В стихах 18 и 19, однако, в речи пророка происходит интересный поворот: «Но вы не вспоминаете прежнего и о древнем не помышляете. Вот, Я делаю новое; ныне же оно явится; неужели вы и этого не хотите знать? Я проложу дорогу в степи, реки в пустыне». В чем смысл сказанного в этом тексте? Он говорит нам, что будущее будет подобно прошлому, но не ограничено его рамками. Прошлое дает язык, на котором будет говорить будущее, но само будущее превзойдет прошлое.

И в самом деле, Бог настолько взволнован тем, что Он совершит во время и после вавилонского пленения, что Ему уже не хватает языка исхода. Он вынужден обратиться к творению, чтобы найти образ, достаточно мощный, чтобы описать великое деяние, которое Он задумал. Книга Исайи 65:17—19: «Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце. А вы будете веселиться и радоваться вовеки о том, что Я творю: ибо вот, Я творю Иерусалим веселием и народ его радостью. И буду радоваться о Иерусалиме и веселиться о народе Моем; и не услышится в нем более голос плача и голос вопля».

Это любимый текст тех, кто хочет лучше понять, что из себя будет представлять жизнь на небесах. Впрочем, обратите внимание, что говорится дальше: «Там не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих; ибо столетний будет умирать юношею, но столетний грешник будет проклинаем» (ст. 20). А я–то думал, что на небе никто умирать не будет! И это действительно так (Откр. 20:14; 21:4). Просто не нужно забывать, что этот отрывок следует рассматривать в контексте возвращения Израиля из вавилонского плена. Как и в случае с обетованиями завета во Второзаконии, восстановление страны и народа после изгнания должно было протекать постепенно. Их послушание Богу дало бы Ему возможность благословлять их все больше и больше, пока ханаанская земля не превратилась бы в новый Едемский сад. Ожидания, внушаемые Ветхим Заветом, не подразумевали внезапных перемен, таких, как новозаветная концепция Второго пришествия Иисуса.

Вместе с пророками, такими как Аггей и Захария, мы вступаем в период исполнения прежних пророчеств, эпоху, последовавшую за возвращением из вавилонского плена. Однако реальность оказалось несколько отличной от того, что мы могли бы ожидать, читая те пророчества. Казалось бы, в Палестину из Вавилона должен был устремиться мощный многомиллионный поток, тогда как на самом деле переселенцев оказалось всего лишь пятьдесят тысяч. Вместо великих чудес, сопровождавших исход из Египта, их возвращение сопровождалось лишь тяжким трудом.

Ничего удивительного, что в писаниях пророков, появившихся в Иудее после вавилонского пленения, мы находим упоминание о том, что Божий народ пал духом. Израиль был по–прежнему преследуем — Персия была по–прежнему в силе. Становилось все яснее, что это далеко не все, на что способен Бог. Великое, окончательное избавление еще впереди.

Итак, Ветхий Завет завершается исполнением пророчеств, касающихся вавилонского пленения. Но они отнюдь не обнадеживают. Вот почему никто не созидал ни одну религию исключительно на Ветхом Завете. Будучи несовершенным, или, скорее, незавершенным, он взывает о полноте, о завершенности. Все три религии, основывающиеся на Ветхом Завете, имеют то или иное к нему дополнение: Талмуд, Коран или Новый Завет.

Таким образом, основывать свою веру на одном только Ветхом Завете нельзя. Ветхий Завет лишь помогает нам осознать ту реальность, в которой мы все находимся, и всю безысходность этой реальности. Он указывает на величайшее деяние Божье, которое еще только предстоит, и закладывает основание для Нового Завета, к которому мы обратимся в следующей главе. Но прежде давайте рассмотрим пару библейских текстов, описывающих состояние иудейского общества после возвращения из плена, в конце ветхозаветного периода.

Книга Аггея 2:1—3: «В седьмой месяц, в двадцать первый день месяца, было слово Господне через Аггея пророка: скажи теперь Зоровавелю, сыну Салафиилеву, правителю Иудеи, и Иисусу, сыну Иоседекову, великому иерею, и остатку народа: кто остался между вами, который видел этот дом в прежней его славе, и каким видите вы его теперь? Не есть ли он в глазах ваших как бы ничто?» Бог понимает, что для них пророчество о возрождении народа и страны исполнилось далеко не полностью. Положение изменилось, но не так, как они ожидали.

Стихи 4, 5: «Но ободрись ныне, Зоровавель, говорит Господь, ободрись, Иисус, сын Иоседеков, великий иерей! ободрись, весь народ земли, говорит Господь, и производите работы, ибо Я с вами, говорит Господь Саваоф. Завет Мой, который Я заключил с вами при исшествии вашем из Египта, и дух Мой пребывает среди вас: не бойтесь!» Исполнилось ли пророчество? Да, исполнилось. Но для них оно принесло только разочарование. Они читали пророческие книги и рассчитывали на большее. Но у Бога есть в запасе кое–что еще.