Гнетущее молчание повисло в кабинете. Тиф была не глупой девушкой. Она готовилась задать тот же самый вопрос, что задал отцу я, когда впервые слышал всю эту историю.

— Он… Он не мой отец?

Барлоу с какой-то дикой обреченностью обвела взглядом всех присутствующих. Даже не услышав ответ, он был уже предельно понятен. Ричард осторожно покачал головой. После этого Тиффани накрыла лицо руками и расплакалась."

Эта картинка до сих пор стоит перед глазами. Сильная женщина эмоционально снова уничтожена. Да, мы вернулись к этому разговору позже, когда чувства улеглись. Но очень сложно принять тот факт, что человек, которого ты всю жизнь считал семьёй, по факту тебе никто. Тиф не понимала, почему Виктория ничего не сказала ей. Итон мертв, скрывать факт отсутствия родства не было никакого смысла. Зато теперь стало ясно, почему он так легко поставил на кон собственного ребенка. Потому что она для него никто. И я уверен, что он знал об этом.

" — Так может этот Ривера и есть мой отец? Это выглядит логично. И что мать бежала от него так же не лишено смысла."

Тиффани однажды спросила меня об этом после очередного проявления любви, когда мы лежали в кровати и обнимались. Мы с братьями и Ричардом тоже остановились на этой версии, потому что других зацепок у нас больше не было. И теперь всяческими путями пробиваем эту историю. Мне нужно понимать, кто за всем этим стоит. Что это за человек, который заставил Викторию Барлоу бежать без оглядки? Ситуацию осложнял тот факт, что я не мог полноправно пользоваться своими связями. Раньше мне было доступно очень много информации, а сейчас нет и десятой части того, с чем раньше можно было работать. И это откровенно выводило меня из себя.

Я обещал Тиф, что буду осторожен. И я держал свое обещание, но дело так и не двигалось с мертвой точки.

***

— Кил! Ты здесь?

— Да, проходи!

Карим входит в кабинет, в котором мы с Ником просматриваем список ирландских фамилий. В последнюю поездку в Дублин я вышел на определенных людей, которые были связаны с Викторией Барлоу и могли что-то рассказать о ее прошлом. И, возможно, о Габриеле Ривера.

Друг поочередно пожимает нам с братом руки и как-то слишком напряжённо смотрит.

— В чем дело?

— У нас гости.

Выпрямляюсь во весь рост и хмурюсь. Про это место практически никто не знает. Много лет назад Карим и я здесь начинали свои дела.

— Кто?

Его молчание красноречивее слов. Стискиваю челюсти и разворачиваюсь к брату.

— Уходи.

— Ещё чего!

— Я сказал уходи отсюда, твою мать! — рявкаю на Ника, маскируя под агрессией первобытный страх за родного человека. — Здесь два выхода. И через один ты сейчас же свалишь!

— Я уже не ребенок, которого надо защищать, Киллиан! — шипит Николас, прожигая меня взглядом идентичных моим зрачков. — И я тебя не брошу!

Я хотел было возразить, но не успел. В небольшое помещение неспешно заходят порядка десяти человек. Всех я знаю лично.

— Чем обязан? — выдаю с чуть большей злостью, чем планировал.

— И тебе привет, Хоггард.

Самый взрослый из всех, Адам Линдерман, выходит вперёд и растягивается в надменной улыбке. На автомате тянусь к пушке, скрытой от посторонних глаз под футболкой, но новоиспеченный посетитель лишь медленно качает головой.

— Не стоит, Киллиан, мы все равно будем быстрее.

Понимаю, что он прав. Обвожу взглядом толпу бугаев, заполонивших помещение, и шумно, даже как-то обречённо, выдыхаю.

— Дайте уйти другим, — говорю сквозь зубы, еле уловимым движением махнув в сторону брата и друга. — Они не при чем.

— Киллиан! — Ник.

— Брат… — Карим.

Линдерман невидящими глазами провел по двум мужчинам за моей спиной, а затем сделал то, чего я ожидал меньше всего. Он поднял руки в примирительно жесте.

— Остынь, Киллиан. Я здесь не для того, чтобы вершить сомнительное правосудие, — Адам сделал шаг вперёд и выдернул прямо из под моего носа стул. Размеренно уселся передо мной и сложил руки на груди. — Я пришел поговорить.

Моя бровь поползла вверх в унисон тому, как оголтелое сердце несётся за ребрами. Адам Линдерман не тот человек, который будет "просто разговаривать". Его репутация опережает его поступки.

— И о чем же? — оборачиваюсь, чтобы обменяться взглядами с Каримом и братом. Оба так же, как и я, пребывают в недоумении.

— О твоей выходке на общем сборе, — мужчина достает из внутреннего кармана пиджака толстую сигару и раскуривает прямо в кабинете. — Ты произвел фурор. По крайней мере, среди молодняка. Хотя… — он делает паузу и глубокую затяжку, — не буду лукавить, старая гвардия тоже впечатлена.

Молчу, призывая его продолжать.

— Агилар теряет хватку. Раньше он никогда не спускал подобного. Но тебя он почему-то не трогает. Это наводит меня на определенные мысли.

— Если ты ждёшь, что я буду задавать наводящие вопросы, то боюсь тебя разочаровать.

Линдерман запрокинул голову и громко рассмеялся. Мужчины позади него образовали плотное кольцо. Всех я знаю достаточно неплохо, потому что с каждым пришлось поработать. Это не шестерки, а главные в своих группах, просто Адам имеет верх над всеми. В наших кругах есть свои законы иерархии.

— Не дерзи, сынок.

— При всем уважении, — а это действительно так, — для твоего сынка я слишком староват.

— Не передергивай, Хоггард. Я пришел предложить помощь.

А вот это уже интересно. Снова переглядываюсь с Каримом, получая ответ на свой немой вопрос. Друг тоже удивлен.

— Ты остался один. И я отлично осведомлен, что сейчас тебе как никогда нужна информация Без нас у тебя ничего не получится, — мужчина снова сделал затяжку и выпустил дым мне в лицо. — Проследить за тобой не проблема, не смотря на твои осторожные замашки. Ты это понимаешь. Если ты хочешь что-то найти, то тебе нужны связи и люди. Мы, — он оборачивается и обводит позади стоящих мужчин рукой, — готовы тебе это предоставить.

— Почему?

— В тебе есть сила. Агилар не трогает тебя, значит ты представляешь ценность. А, как следствие, можешь стать хорошим противником, — Адам стряхнул пепел на пол. — Давид откровенно перегибает в распространении своего влияния и методах профилактики, и это понимаю не только я. Именно поэтому готов пойти против него.

— Почему же ты не сделаешь это сам? Для чего тебе я?

— Зачем марать собственную репутацию, когда за тебя это может сделать кто-то другой? — он хищно улыбается, потирая массивную печатку на мизинце. — Мне нужно влияние, Киллиан. В последствии, когда корона Давида с треском пробьет землю под его же ногами. И ты его предоставишь взамен на нашу помощь.

— А ты не боишься, что Агилар все поймет? — облокачиваюсь на стол, но больше не чувствую прежнего напряжения в теле.

— Не боюсь. У меня достаточно ресурсов и мозгов, чтобы сделать все чисто, — Линдерман встаёт и отступает назад, в кольцо из выстроенных у двери мужчин. — Не думаю, что тебе стоит размышлять над моим предложением. Ты в слишком большой жопе, чтобы выбирать.

Я старался сохранить невозмутимое выражение лица, но меня выдавали плотно сжатые скулы. Страх ушел, а на смену ему пришло подозрение.

— Как я могу знать, что все это не очередная провокация?

— Никак, Хоггард, — Линдерман разводит руками и демонстративно поправляет пистолет, показавшийся из-под полы пиджака. — Ты либо принимаешь мое предложение, либо нет. Где твой хвалёный адреналин?

Он достает из кармана визитку и опускает на стул, на котором сидел несколько секунд назад.

— Свяжешься со мной по этому номеру. Даю тебе двадцать четыре часа чисто для проформы. После этого срока предложение аннулировано. Я не предлагаю дважды. И ты это прекрасно знаешь.

Сцепляю ладони в кулаки, пока наблюдаю, как помещение покидают люди. По сути, Линдерман прав. Он предоставил мне выбор, которого, по факту, у меня и нет.

Deadman — Smash Into Pieces