Кпязь взял с собой четыреста человек и пошел по избранному направлению, а сто оставил, чтобы они «заняли» врага ружейной перестрелкой, создавая впечатление, будто здесь все войско.
Путь, который избрал князь Баиндур, оказался не таким легким, как он думал: приходилось без конца спускаться в глубокие ущелья и подниматься, и все это по козьим тропам.
Постоянные дожди, стремительные потоки разрыли грудь горы, оставив глубокие расселины. Через густые заросли колючего кустарника и вьющихся растений могли бы проползти разве что змеи. Но армянский воин, родной сын своей страны, умел пройти и тут. Трудности еще больше подзадоривали его, даже вызывали нечто вроде умиления и восторга. Идея освобождения родины полностью захватила его. Ведь сегодня ему предстояло взять крепость Зеву — одно из самых значительных укреплений этого края. Умереть или взять ее — таков был обет каждого.
Пока князь Баиндур со своей группой медленно, но верно шел к цели, мелик Парсадан на той стороне горы вынашивал другие планы. Это был умелый, опытный солдат, а по уму — отличный правитель страны. Алидзор с прилегающими к нему селами принадлежал ему.
Между воинами Парсадана и персами продолжалась ленивая перестрелка, ни одна из сторон не решалась напасть. Ружья палили больше для виду, словно противники говорили друг другу; «Смотри, я здесь».
Туман совершенно потерял белизну и был уже цвета золы. Вдруг поднялся легкий, но довольно прохладный ветер, заморосил дождь. Это весьма неприятное во время сражений обстоятельство почему-то обрадовало старого полководца. Морщины на его лице дрогнули, и в глубоко сидящих глазах промелькнула улыбка. В эту минуту появился хромой Ованес с сообщением от князя Баиндура.
— На войне твердые и неизменные решения не всегда оправданы, — произнес мелик Парсадан с обычным своим спокойствием. — Надо приспосабливаться к изменившимся условиям. Баиндур приказывает мне не трогаться с места, а что вы прикажете дождю?
— Дождю я ничего не могу приказать, — смеясь ответил хромой гонец, — он будет идти, сколько захочет.
— Вот именно, — улыбнулся старый воин. — И, судя по этим темным тучам, довольно долго. Мелкий дождь у нас не скоро прекращается. А этот дождь принесет нам успех…
— Другими словами, скоро все мы станем мокрыми курицами…
— Я повторяю, что дождь принесет нам успех. Это можно считать делом решенным. Ты знаешь, что у персов фитильные ружья. От дождя фитили отсыреют, и они не смогут стрелять. А у наших отличные кремневые ружья, они не очень боятся дождя. Теперь уже можно смело нападать, и через несколько часов персы с горных вершин посыпятся в ущелье.
Замысел мелика Парсадана на деле не противоречил планам князя Баиндура, а даже способствовал их исполнению.
И в самом деле, армяне были вооружены отличными кремневыми ружьями, закупленными в Европе армянскими купцами Исфагана и переправленными через Каспийское море и Россию. Армянский воин впервые видел на конце своего ружья штык и это забавляло его, как забавляет ребенка новая игрушка.
У врага же ружья были старого образца и очень тяжелые. Вместо штыка они оканчивались двумя деревянными рогами, которые служили опорой. Рога были приспособлены так, что легко перемещались, во время стрельбы их можно было втыкать в землю, а дуло устанавливать на них горизонтально, как на козлах. Это имело и еще одно удобство, — если у солдата дрожали руки, тяжелое ружье оставалось неподвижным. А в походе рога устанавливались параллельно стволу ружья, и они выглядели как штык[142].
Дождь все моросил. К счастью, грязи не было, песчаная почва впитала воду. Кроме того, горные склоны были покрыты густой травой, либо скальными породами, по которым вода сбегала вниз.
Все это наполняло сердце мелика Парсадана несказанным ликованием. Старый воин как будто снова помолодел, стал по-юношески живым и задорным. Вздыбленные скалы на краю бездны, вертикальные, как стены, утесы, непроходимые склоны и глубокие ущелья не приводили его в отчаяние. Идя впереди своего войска, он подбадривал людей:
— Ну, дети мои, еще одна гора — и враг окажется у нас в когтях!
А «дети» продвигались вперед, как львы, и ни в каком подбадривании не нуждались.
Пройдя довольно большое расстояние, мелик Парсадан приказал сделать привал перед решающим сражением. Люди беспорядочно расселись на камнях. Одни курили, другие, вынув из мешочков маленькие бутылочки с водкой, пили и угощали товарищей. Покрасневшие, обожженные горным воздухом оживленные лица воинов выражали такое удовольствие, будто они сидели на пирушке или свадьбе.
У воинов не было специальной формы, они носили местную одежду из сотканной руками армянской женщины шерсти. Эти грубоватые ткани имели то преимущество, что не пропускали воды. Поэтому люди беззаботно сидели под проливным дождем, лишь укрыв под верхней одеждой оружие.
Воины отдыхали, а мелик Парсадан беспокойно расхаживал взад-вперед Иногда он останавливался и к чему-то прислушивался. Из-за густого тумана дальше пятидесяти шагов ничего нельзя было увидеть, и ухо заменяло глаз. Слух старика, несмотря на возраст, не утратил остроты. Он обращал внимание на любой шорох, прислушивался к любому звуку и, как старый ведун, что-то предсказывал по ним. Он подозвал к себе военачальника Автандила:
— Ты слышишь, ружейных залпов стало меньше, видно, дождь уже не позволяет чаще стрелять.
— И я так думаю, — сказал Автандил, тоже прислушиваясь.
— Слышишь? — продолжал старик. — Пальба стала громче, видно, враг от нас недалеко.
— Он за той горой, — вмешался в разговор хромой Ованес, вдруг выросший рядом, точно из-под земли.
— Откуда ты знаешь? — спросил мелик Парсадан.
— Час назад я проходил мимо их расположения, так близко, что все видел сам. — И он рассказал, что враг довольно многочислен, его ружья никуда не годятся, но зато у каждого есть сабля, которую можно применить в рукопашном бою. Сообщив еще несколько подробностей, он добавил:
— Князь Баиндур, должно быть, уже прошел значительно вперед, может, даже находится сейчас там, по ту сторону ущелья. Персы что-то учуяли, они собирались переходить на тот берег.
— С Баиндуром им солоно придется, — улыбнулся Парсадан и обратился к Автандилу: — Люди уже достаточно отдохнули, можно выступать. Сначала пустим в ход ружья, потом пойдем в штыковой бой.
Автандил, мужчина лет сорока, известный своей дерзкой, бесстрашной самоуверенностью, был одним из сорока храбрецов, приехавших с Давидом Беком из Грузии.
— Да, уже пора… — подтвердил Автандил мнение мелика Парсадана.
— Мы потеряли немало, времени. Хоть солнца не видно за тучами, но уже полдень, а путь еще не расчищен. Скоро подоспеют войска Бека, но прежде надо смести с дороги негодяев.
После этого непродолжительного военного совета старый военачальник отдал необходимые распоряжения, и войска, разделившись на несколько групп, перешли в атаку.
Хоть туман и мешал, но расположение противника уже было известно благодаря хромому Ованесу, который принес довольно точные сведения — враг был за указанной им горой. А пройти гору было трудно: на ее вершине укрепились персы, их темные силуэты видел хромой Ованес. Когда армянские войска подошли к подошве горы, мелик Парсадан крикнул:
— Огонь!..
— Да здравствует Давид Бек! — раздался единодушный крик воинов и в ту же минуту загремели все ружья. Густой дым смешался с темным туманом, и ужасающий грохот, подобно разрывам снарядов, распространился по горам, дробя воздух. Силуэты с горизонта пропали.
— Они всегда так, — сказал один воин другому, — коли нападешь — убегают, а как повернешь обратно — прямо звереют в погоне.
После первого залпа вновь воцарилась тишина, только слышно было, как воины торопливо перезаряжают ружья.
Группа наверху горы рассеялась с небольшими потерями. То были всего лишь караульные. Главные силы врага находились по ту сторону горы.
Армянские воины отдельными группами со звериной ловкостью стали подниматься на гору, туда, где прежде стоял караульный отряд персов. Занять эти позиции было немалым успехом, и на это потребовалось полчаса.
