Великий господин был мужчина высокого роста, один из тех гигантов, которых создает Кавказ, словно копируя седые вершины своих гор. От благотворного воздействия кахетинского его рябое, красноватое лицо раз и навсегда приобрело багровый оттенок. Того же цвета были уши и морщинистая, вся в складках, шея. Глаза были налиты кровью, что придавало лицу какое-то дикое, но одновременно и крайне беззаботное выражение. Широкие усы на чисто выбритом лице доходили до ушей. Этим усам уделялось особое внимание. Кроме волос над губой, к ним зачесывалась и растительность на подбородке. Великий господин носил набекрень маленькую шапочку из черного каракуля. Одежда его состояла из короткой куладжи[68] розового бархата с золотой вышивкой по краям. Спину обхватывал золотой пояс, с которого свисали длинный покрытый серебром кинжал, а сбоку — также отделанная серебром кривая сабля. Манжеты широких шелковых шаровар были заправлены в обувь из серой кожи — изделие искусных тифлисских башмачников. Свита великого господина по покрою одежды и по оружию не отличалась от него, разница заключалась только в материале и расцветке, бросающейся в глаза своей яркостью и пестротой.

— Почему вы так опоздали? — спросила великая госпожа, откладывая в сторону нарды и с веселой улыбкой вставая, когда ее высокопоставленный супруг и свита подошли к женщинам.

— Как тут не опоздать? — громовым голосом ответил великий господин. — Этот негодный Арчил задержал меня.

Сын Арчила радостно захлопал в ладоши. Но хозяйка заинтересовалась, почему «негодный» задержал ее мужа. Когда все расселись на коврах, она усадила мужа рядом с собой на мутаку и спросила:

— О чем вы спорили?

Великий господин не успел рта раскрыть, как вмешался сын тавада Арчила:

— О чем же еще, госпожа? — с гордым видом произнес он и обратился к женскому обществу. — Мы спорили о том, сколько платить тому, чей баран выиграет.

— Разве они будут сегодня сражаться? — с улыбкой спросила великая госпожа. — вот хорошо! И нам будет развлечение, — эти слова она адресовала остальным женщинам, которые ответили ей радостными улыбками.

— Да, мы их стравим, — так же заносчиво продолжал сын Арчила. — Видите моего барана? Слон, истинно слон, такого барана во всей Грузии не сыскать.

Взгляд женщин обратился к развалинам часовни, вокруг которой в эту минуту водили барана Арчила, собаку сына Левана и животных, которым сегодня предстояло биться. Обходя семь раз руины, герои дня приобретали нужную силу. Когда указанная процедура закончилась, животных увели в приготовленный для ниx загон. Клетки же с куропатками остались здесь, на развалинах. Рядом находились клетки с перепелами — одна принадлежала сыну цирюльника великого господина, другая — наследнику великого господина.

Рассмотрев всех животных издали, госпожа вновь спросила у мужа:

— Так на что же вы поспорили?

— Если победит мой баран, я получу с Арчила пятьсот дымов крепостных с их землями и на выбор одно из поместий, какое захочу. А если одолеет баран его сына, Арчил получит от меня шестьсот дымов крепостных с землями и что-нибудь из моих владений, — ответил великий господин и добавил: — Ну как, неплохо мы поладили?

— Очень неплохо, — вмешалась жена Арчила Мелания, — мы получим на сто дымов больше.

— Да, получите больше, — повторил с насмешкой великий господин, — что мне оставалось делать? Жадный у тебя муж, так ко мне пристал, что пришлось добавить сто дымов.

«Жадный муж» Мелании весело рассмеялся, а сын опять радостно захлопал в ладоши.

— А мне великий господин ничего не добавил, госпожа, — жеманно произнес сын тавада Левана, высокий поджарый парень, так сильно затянутый в серебряный пояс, что казалось, вот-вот переломится пополам.

— А ты кого выставляешь? — спросила его госпожа. — И тебе тоже добавить? Мало у вас добра, что ли?

— Добра, слава богу, хватает. Но все же не хотелось бы отставать от сына Арчила и лишаться своей доли, — ответил парень немного обиженно.

— И кого же ты привел на бои? — повторила свой вопрос госпожа.

— Собаку. Она будет драться с вашей большой собакой. Если победит моя, получу триста дымов холопов с их землями, если ваша — столько же получит ваш муж. Видите, у обеих сторон награды одинаковые. Я просил, чтобы великий господин добавил хотя бы пятьдесят или сто овец, но он, как нарочно, заупрямился. Нет и нет, говорит, людей дам сколько угодно, а овцы — ни одной.

— Да, нельзя давать овец, у нас в этом году и так мало масла и сыра. — ответила госпожа как бережливая хозяйка дома, — холопов можно дать. Какой из них прок? Пусть хоть подыхают.

В это время старуха, беседовавшая с матерью Тамар, незаметно обратила ее внимание на сына Левана:

— Погляди, какой ладный парень! Подходящая пара для Тамар, оба красивы, точно два прелестных голубка.

— Что делать? — ответила мачеха. — Пусть ослепнет Тамар, если не хочет такого парня, а сохнет по бездомному бродяге.

— Надо наставлять на путь истинный, быть построже, наказывать ее…

В другом месте речь шла о петухах сыновей Закарии и Алекса и куропатках двух других приближенных великого господина. Спорили, держали пари, смеялись, орали и довольно грубо угрожали друг другу. Но единственные несчастные создания — крепостные, не имеющие голоса в этом бурном споре — сами награда за собачьи состязания, со стороны с удовольствием наблюдали за своими господами и с нетерпением ждали начала представления, хотя это злополучное развлечение должно было решить их судьбу и бросить из рук одного хозяина в руки другого.

— Ладно, ладно, хватит спорить, — успокоила всех госпожа. — Скоро вы сами увидите, кто выйдет победителем. Зачем загодя глотки надрывать?

Тут появился наследник великого господина вместе с сыном цирюльника. Это был юноша лет двадцати пяти, один из тех легкомысленных молодых людей, которые все никак не выйдут из мальчишеского возраста. Завидев сына, мать вскочила с места и заключила его в объятия:

— А кого ты привел на состязания, сынок?

— Будут драться мой перепел и его, — он показал рукой на сына цирюльника. — Но мой наверняка победит. Гляди, матушка, я поставил клетку на алтарь. И попу наказал, чтоб он заговор написал. Так что обязательно победит мой перепел. Уже больше месяца я кормлю его изюмом.

— А на что вы поспорили? — спросила мать, которой доставляло огромное удовольствие, что ее сын собирается развлечься.

За него ответил отец:

— Если победит сын цирюльника, я дам ему тавадство, если же наш — не знаю, что мы можем получить от сына цирюльника.

— А что с него получишь? — со смехом сказал наследник. — Ведь у него ничего нет. С меня и того довольно, что победит мой перепел, мне больше ничего не надо.

Все были поражены великодушием молодого наследника.

— Молодец, молодец, — послышалось со всех сторон, и раздались аплодисменты.

Состязания были назначены на послеобеденное время, поэтому великий господин торопил с приготовлениями к обеду.

— Мальчики, — сказал он сыновьям тавадов. — Помогите-ка и вы нам.

Полевая кухня размещалась невдалеке. Приготовление обеда на свежем воздухе под открытым небом — одно из лучших развлечений грузин, будь то знатный дворянин или простой крестьянин. Ничто не доставляет им такого удовольствия, как собственноручно сварить и съесть свой обед. Сыновья тавадов по локоть засучили рукава и заторопились к кухне. Сын Левана захватил скатерть и расстелил на коврах, потом побежал к кухне и, обняв огромную связку лавашей, разложил вокруг стола. Наследник великого господина понес зелень к ближайшему роднику мыть. Матери было приятно, что ее сын чем-то занят. Арчил стал раскладывать над огнем шампуры с шашлыком, непрестанно подгоняя и браня прислугу за то, что мясо мелко нарублено. Закария вынимал из котлов хашламу, перекладывал в медные миски, пробовал при этом ее на вкус и восклицал: