Баиндур был неспокоен. Он прилег на тахту, но то и дело переворачивался с боку на бок. Тревога его была радостной, а радость так же тяжело переносить, как и горе. Сердце стремится избавиться от избытка чувств: князю хотелось поделиться с кем-нибудь переполнявшим его ликованием. «Но где же он, почему опаздывает?» — нетерпеливо повторял он. Князь встал, заходил по комнате, но и это его не успокоило. Вышел во двор. Мирный весенний вечер благоухал нежными запахами. Крутом царила тишина. Он стал ходить взад-вперед по двору. Раз сто прошел он его из конца в конец, иногда останавливаясь и заглядывая через забор на темную улицу. «Где же, где же он?..» Если бы кто-нибудь в эту ночную пору увидел князя в таком лихорадочном состоянии, подумал бы, что он ждет любовницу. Однако сейчас его не могла бы привлечь самая красивая в мире женщина. Он ждал Мхитара спарапета, которого вызвал по важному делу.

Наконец он появился. Спарапет шел в сопровождении слуги, лампой освещавшего ему путь. Князь Баиндур поспешил сам открыть ворота, чтобы не будить своего слугу.

— Тебя только за яблоком для больного посылать! Пока принесешь, он успеет отдать богу душу, — сказал князь, запирая за ним ворота.

— Я знал, что ты так скажешь…

Они прошли в комнату. Слуга спарапета отправился на конюшню ждать хозяина.

— Теперь рассказывай, что ты сделал, — спросил спарапет, усаживаясь на тахту.

— Дело сладилось само собой, и я знал, что так и будет, — ответил князь Баиндур радостно. — Они были у меня и поклялись, что пойдут с нами.

— Но ты не должен был говорить им о деле.

— Баиндур еще не съел свои мозги с хлебом и сыром, он прекрасно соображает, что к чему. Он знает, что лопате незачем понимать, с какой целью работник вонзает ее в землю.

— Как же ты им все преподнес?

— Очень просто. Я сказал, что Бек получил дурные вести — в Армении организуется большой заговор — мусульмане готовятся к резне, и армяне просят у Бека помощи. Едва они это услышали, сразу загорелись жаждой действия и сами, без моей подсказки, выразили готовность отправиться на помощь соотечественникам. Меня это обрадовало — я думал, что кахетинское и перенятая у грузин беззаботность вконец развратили их, но сегодня убедился, что искра патриотизма не угасает в сердцах армян, она только немного меркнет в неблагоприятных условиях. Стоит только подуть на нее — огонь снова возгорается.

Последние слова князь произнес с явным подъемом, было очевидно, что тот же священный огонь пылает и в его сердце. Но спарапет прервал его довольно холодно:

— Кто эти желающие?

— Все здешние армяне-изгнанники: военачальник Автандил из Лори, Гиорги Старший и Гиорги Младший, хромой Ованес, князь Закария, юный Моси из Нахичевана, Тадевос Бек, Егиазар ага из Гандзака, староста Арутюн из Вагаршапата. Есть и другие, которых ты не знаешь. Я подсчитал — всех нас будет сорок человек, когда мы выступим.

— Ты уверен в их преданности? — спарапет понизил голос.

— Знаю всех как свои пять пальцев. Умные, ловкие, самоотверженные ребята. Прикажешь броситься в огонь — не раздумывая бросятся. А самое главное — у каждого свои счеты с тиранией, своя история оскудения и исчезновения рода. Нет никого, кто нe носил бы в сердце раны, полученной на родине. Именно такие люди нам нужны.

— И я так думаю, — сказал Мхитар спарапет, и его мрачное лицо прояснилось.

Сообщив спарапету эти сведения, Баиндур спросил:

— А теперь расскажи, как расстался Бек с великим господином. Сегодня я не смог повидаться с ним.

— Зато я виделся с ним. Все обошлось прекрасно, — ответил спарапет. — Давид придумал повод, который произвел впечатление на великого господина.

— В подобных делах небольшая хитрость, по-моему, извинительна, — со смехом проговорил князь, — я, кажется, догадываюсь, что он придумал.

— Давид сказал, что намерен отправиться в Эчмиадзин на богомолье, что там собираются варить миро, и ему очень хотелось быть на торжествах. К тому же это неплохой повод посетить родину, с которой он долгие годы был в разлуке.

— Отлично придумано, — весело сказал князь Баиндур, — для верующих богомолье — дело очень серьезное. А если бы Давид прямо сказал о своих намерениях, как по-твоему, великий господин помог бы ему?

— Бек не питает иллюзий насчет помощи от грузин. Великий господин зависит от персов и мог бы первый предать Давида, чтобы выслужиться перед шахом.

— Очень вероятно, — сказал князь, — от них всего можно ожидать. А это паломничество в Эчмиадзин не вызовет подозрений у великого господина?

— Не думаю. Бек уже давно поговаривал о том, что хочет отправиться на богомолье, а великий господин все не отпускал его. Еще тогда под предлогом посещения святых мест Давид намеревался попутешествовать по Армении, чтобы лично ознакомиться с положением дел в стране, и уже после приступить к выполнению своего плана, нынче же обстоятельства вынуждают его торопиться.

— Когда это было?

— Еще год назад, когда он никаких писем из Сюника не получал.

— Поразительно скрытный человек! — Князь Баиндур покачал головой. — А я-то был уверен, что у него от меня нет тайн! Вот оно как получается!.. Год назад он думал отправиться в паломничество, а я об этом ничего не знал.

— Может быть, и сейчас ни я, ни ты многого не знаем из того, что он задумал, — ответил улыбаясь Мхитар спарапет, — но мы должны верить, что его поступки всегда благородны и продиктованы необходимостью. Его честность порука тому, что он не обманывает нас. Мне кажется, ты согласишься со мной, что он безупречно честен?

— Ни минуты не сомневаюсь, — ответил князь, — он честнее, чем дозволено человеку.

Немного помолчав, Баиндур спросил:

— Вот только не знаю, под каким предлогом эти господа присоединятся к нам?..

— Тоже будто бы для паломничества, — ответил спарапет. — Они все армяне, и никому не покажется подозрительным их желание поехать в Эчмиадзин. Не надо забывать, что хотя они и справляют здесь разные должности, но находятся под покровительством Давида и составляют группу его телохранителей. В этом смысле у Бека достаточно оснований взять их с собой. Разумеется, свита должна соответствовать его достоинствам и сану, и сорок человек не много для него.

— Конечно, немного. Да и желающих будет не больше сорока. А ты не знаешь, кому передали должность Бека?

— Арчилу. Он будет временно замещать Давида, — ответил спарапет. — Надо сказать, что за несколько лет своего правления Бек настолько укрепил Грузию, упорядочил ее расстроенные дела, что после него очень легко править страной, лишь бы правители следовали начинаниям Бека. Хотя я убежден, что в его отсутствие все снова перевернется вверх дном.

— А как распорядился Бек насчет своего имущества и деревень? — спросил Баиндур.

— Никак. О своих владениях он вовсе не думает, все бросает и уезжает.

— Хорошо бы продать. Нам могут понадобиться деньги.

— Я уже говорил ему, но он мне ответил: «Военное дело должно войною же питаться».

— И все же вначале понадобятся средства.

— А Бек сказал: «Чтобы начать дело, мне нужно очень немного, хватит того, что у меня есть». И, по-моему, он прав. Продажа земель и владений могла бы вызвать подозрения грузин. Я тоже считаю, что для начала много не понадобится. Александры Македонские, Тамерланы и Чингисханы не возили с собой сокровищ. Они возлагали надежды на свой меч.

— А вдруг мы не найдем в Армении того, что нам обещают письма из Сюника? Тогда дело усложнится и золото может понадобиться.

— Я больше тебя, дорогой Баиндур, привык подвергать сомнению неожиданные улыбки судьбы, — сказал Мхитар спарапет, — но если даже сюнийцы и не подготовились, я уверен, нашему делу успех обеспечен. Ты же сам сказал, что в сердцах армян не угас огонь, он лишь померк в неблагоприятных условиях — достаточно малейшего ветерка, и из искры возгорится пламя… Это твои слова. Воспламенить, раздуть священный огонь любви к родине мы сможем. Это и есть успешное начало, а дальнейшее в руках божьих. Я так же верю в звезду Армении, как и в то, что есть на небе праведный судья, который, наконец, услышит голос отверженного народа и поможет ему избавиться от поработителей.