На небольшом пригорке примерно в полукилометре от железной дороги лежали два покрытых гарью и волдырями человека и с опустошенным видом рассматривали расстилающуюся перед ними панораму. Баюкая левую руку, кое-как перетянутую оторванным рукавом и белеющую сахарным осколком кости, виднеющимся из открытого перелома предплечья, один тихо, сухим шепотом, произнес:
— …!
После чего зашелся в пароксизме болезненного кашля, шипя и матерясь от боли, пронзающей руку и обваренное, обожженное, побитое тело. В устремленных в никуда глазах второго человека отражались уходящий в бесконечную синь летнего неба столб дыма и отблески жадных языков пламени, ласкающих раскиданные нелепые игрушки — вагоны. Перед взором застывшего в прострации кочегара раз за разом проносились кадры произошедшего…
Знакомый рычаг песочницы, дернутый походя… Шипение пневматики экстренного торможения, рассерженной змеей забивающееся в полуоглохшие от ударов тележек о раму уши… Полет напарника, цепляющегося за штурвал реверса… Удар… Вырвавшееся из топки пламя и обжигающие клубы пара, летящие из искореженных паропроводов… Стон опрокидывающегося на правый бок паровоза и шипение, потрескивание капель шлака, смешивающегося с ворвавшейся в смятую, как гармошка кабину, землей, щедро зачерпнутой скользящим по ней остатком окна машиниста… Грохот сминаемого тендера и костяной звон сломавшейся штанги стокера, принявшего на себя импульс последовавших за паровозом цистерн… Чертова карусель закручивающейся и складывающейся, окутанной клубами пара, валящего из снесенного сухопарника, туши…
И мат… Мат и зубовный скрежет, позволивший на одном дыхании вырвать из разошедшегося цветком проема крыши друга и, не останавливаясь, со звериным ревом, тащить… Тащить, не замечая веса, срывая ногти о жесткий ворот спецовки… Выплевывая из сведенного судорогой рта слова… фразы… от которых должно было бы покраснеть даже небо… Бездонное синее небо…
16.08.1941 г. Kesselkraftwagenkolonne fur Betriebsstoff № 563 (Транспортная колонна тылового снабжения № 563). Где-то в окрестностях г. Запруды
Ровный гул двигателя в очередной раз прервался, и находящиеся в кузове бочки ощутимо подбросило. Лязгу железных бочек из кабины грузовика вторили лязг человеческих зубов и приглушенное мычание.
— Шайсе! Йохан, ты как?
Убийственный взгляд наполненных слезами глаз, направленный на столь участливого водителя, крепко вцепившегося в баранку побелевшими пальцами, при неких фантазии и желании, наверное, можно было бы применять в качестве средства от мышей или мелких насекомых — просто потому, что мощности для убийства человека в нем не хватало. К чести рядового Йохана Краузе, не хватало совсем чуть-чуть.
Кое-как заново упершись левой рукой в панель и покрепче сжав правую пятерню на дверной ручке, рядовой сильно шепелявым голосом выдал все, что думал об окружающем, и в особенности о горе-водителе, попущением Всевышнего являвшемся внебрачным сыном осла и барана. Потому что только волею унтер-офицера Фишера он вынужден был уже шестой час мучиться где-то в середине этой дикой русской тайги. Двигатель старенького «хеншеля», кое-как переваливающегося по стиральной доске дороги, видимо, из солидарности с пассажиром громко чихнул и заглох.
— Das kann kein Schwein verstehen! — Раздраженная реплика водителя растворилась в звуках рычания двигателей грузовиков колонны снабжения, медленно и, можно даже сказать, судорожно двигающейся по дороге Кобрин — Минск. — Ничего не понимаю! Йохан, эти русские свиньи вообще занимались когда-либо ремонтом дорог?
Все еще не отошедший от последнего скачка транспортного средства рядовой Краузе безразлично пожал покрытыми желто-серой пылью плечами и смачно плюнул в открытое окно, с интересом присматриваясь к цвету слюны. Прикушенный язык побаливал довольно серьезно, поэтому Йохан немного беспокоился и даже подумывал по приезде в транспортную комендатуру Минска обратиться к фельдшеру. Свое собственное здоровье его беспокоило больше, чем вопросы проведения дорожных работ в оккупированной Советии. Уж он-то не сомневался, что если даже эти славянские варвары не заботились о состоянии дорог, то под мудрым руководством немецких господ, и в особенности отведав хорошего кнута, они скоро приведут дороги восточных территорий в состояние, достойное истинного немецкого «орднунга». С рабочими руками проблем не станет: уже не раз виденные колонны пленных обещали множество бесплатной, хотя и абсолютно ненадежной и ленивой, как и всякий скот, рабочей силы.
Впрочем, его, как ответственного за груз и лично подписывавшегося в транспортных накладных, волновало еще и выражение лица уполномоченного транспортного офицера при транспортной комендатуре Минска. Нет, не так — оно его волновало постольку-поскольку. Больший интерес представляла для Йохана сама грядущая сцена общения оного офицера и начальника колонны унтер-офицера Фишера, на которого рядовой Краузе уже отрастил завидного размера зуб.
Мнение Йохана и его незадачливого водителя Вальтера в данный момент поддержали бы все сотрудники транспортной колонны, затерянной где-то в середине бескрайней русской «тайги» и уже шесть часов ползущей по тому недомыслию, которое, видимо в насмешку над арийским гением, посмело носить гордое название «дорога». Нет, начало путешествия было довольно безоблачным, и груженые машины спокойно держали рекомендованную скорость тридцать километров в час. Это был счастливейший час кажущегося бесконечным дня. А вот потом наступил ад. И так не особенно приличная дорога за каких-то два — максимум три километра превратилась в нечто неописуемое, не поддающееся определению. Корни, рытвины, какие-то невозможные колеи и пыль, беспощадная, всепроникающая пыль, моментально забивающая воздухофильтры и заставляющая моторы надрывно чихать при малейшей прогазовке. После победного начала путешествия скорость колонны упала сперва до десяти, а потом и до пяти километров в час. Быстрее ехать по этой, как в сердцах высказался Вальтер, свинской заднице было просто самоубийственно. Попытка ускориться уже стоила колонне почти часа простоя, вызванного возвращением на все шесть колес опрокинувшегося на бок грузовика из авангарда и погрузкой в него немного помятых бочек с топливом и ящиков с амуницией.
Нетерпеливое дребезжание клаксонов остановившихся сзади машин отвлекло рядового Краузе от ответственнейшего занятия — попытки разглядеть следы крови на моментально впитавшемся в дорожную пыль плевке. Уже отчаявшись определить что-либо таким образом, рядовой высунул язык и, скосив на него глаза, пытался рассмотреть следы укуса на все еще болящем органе. Так что хлопанье водительской двери и стук поднимаемого капота стали для него сигналом к окончанию самолюбования. Перефокусировав взгляд на чуть ли не полностью утонувшего в моторе Вальтера, Йохан решил размяться и дать пару советов, это он любил практически наравне со свежим пивом. Конечно, вместе с пивом советы ближнему, особенно непрошенные, давать гораздо лучше, но, как говорится, wer Маß hält in alien Dingen, der wird's auch zu etwas bringen (кто всему знает меру, тот своего добьется!). Хотя, стаканчик-два были бы к месту. Но не судьба. Оставалось только одно:
— Вальтер, попробуй воздушный фильтр прочистить. Сам видишь, этой свинской пыли тут столько, что лично я совершенно не представляю, как это сделать.
В ответ на эти слова из-за капота донеслись сдавленное пыхтение и бряканье ключа. Вальтер за шесть часов совместной поездки уже давно понял, с каким господним наказанием свела его судьба. Поэтому промывка газолином карбюратора, кстати уже третья за сегодня, проходила под ожесточенное пыхтение. Слишком уж сочными были воспоминания о более чем получасовой лекции при замене пробитого ската. Да еще эта дорога. Подпрыгнув на последней кочке, грузовик немного развернулся, и теперь проехать мимо него было проблематично. Так что нетерпеливое блеяние клаксонов скопившихся стадом баранов грузовиков раздражало как бы не больше словесного извержения напарника. Экстремальная промывка карбюратора с каждым разом занимала все меньше и меньше времени, и Вальтер уже подумывал о том, что скоро научится проводить ее с закрытыми глазами или в темноте. Что, кстати, вполне могло случиться, если состояние дороги не улучшится.
