В этот момент раздавшийся со стороны камней вой, мало похожий на тот, который может исторгнуть человеческое горло, достиг своего апогея и внезапно прервался. В моментально наступившей тишине медленно начал нарастать тот самый знакомый гул, свечение камней начало уменьшаться. Все это длилось буквально секунду. Раздался влажный, мерзкий, даже не звук — хлопок, и окружающее заполнилось новым воем, эхом раскатившимся по окрестностям. Воем, исторгающимся явно из другой глотки. На фоне этого бившего старшине по черепу (от чего у того двоилось в глазах) звука начавшийся мелкий моросящий дождь казался целебным бальзамом. Человек откинул голову назад и со всей силой сжал ее руками, пытаясь как можно плотнее закрыть уши и не слышать взлетевшего в вышину вопля. Прохладные маленькие капли ласковыми пальчиками пробегали по закинутому лицу. В какой-то момент сознание старшины помутилось, а перед глазами все пространство заполнил чуть погрызенный диск луны. Через некоторое время сознание вернулось благодаря какому-то знакомому запаху, принесенному дождем.

Внезапно раздался гулкий удар, больше похожий на взрыв полутонной авиабомбы. В поле зрения насмерть испуганного наблюдателя появилась гигантская колонна зеленого света, уходящая в бесконечность и подсвечивающая редкие облака. Окружающее подернулось рябью, от колонны начали отделяться струи свечения. Они раскидывались в небе громадной паутиной и, падая вниз, медленно гасли. Воздух звенел и искажался, как над костром, в этих зеленоватых переливах старшину настигали грезы. Грезы, основанные на обрывках воспоминаний о детских сказках, на историях, рассказанных командиром, на расплывчатых образах гибких чешуйчатых тел…

Мощный толчок, выбитое дыхание, шелест падающей на старшину листвы, сорванной ударной волной. Несколько секунд беспамятства — и старшина Дроконов Валерий Сергеевич вновь открывает глаза. Вокруг темнота, мягкая темнота, залитая лунным светом. И запах, этот знакомый запах, вдруг ставший понятным…

Проведя рукой по лицу и подставив ладонь под луч лунного света, разбитый тенями листьев на серебряную мозаику ночной жизни, старшина еще долго прислушивался в наступившей тишине к падению мелких капель крови на кроны деревьев, окружающих поляну…[1K4]

17.07.1941

Ссешес и старшина Дроконов Валерий Сергеевич

Трудный разговор в человеческом стиле

Раннее утро, подернутое болотным туманом и подсвеченное первыми робкими лучами солнца.

Поляна, на которой вольготно расположились вокруг горящего костра спящие люди. Две дрожащие от холода фигуры, пристраивающие мокрую одежду поближе к благословенному теплу костра. Накинутые на голое тело рубашки не особенно спасают от утренней прохлады, и поэтому фигуры покрыты крупными мурашками — одна белыми, а вторая черными.

Как вы уже догадались, перед костром сидят и сохнут два знакомых индивидуума — старшина (с белыми мурашками) и я (щеголяю особо крупными черными). В дополнение ко всему могу похвалиться потеками крови, продолжающей сочиться из ушных раковин, и замечательнейшими, разноцветными пятнами перед глазами. В-о-о-т! Могу еще похвастаться волшебным, неземным ощущением растекающейся по телу магии, наполняющей меня буквально по самые гланды. Во всяком случае, уже не ощущаю того сосущего чувства внутренней опустошенности, которое постоянно испытывал до этого в новом теле. Единственное, в чем состоит проблема на текущий момент, — предстоящее объяснение со старшиной. Этот — даже не знаю, как его охарактеризовать, хуманс умудрился подглядывать за процессом запуска источника и схлопотать полный комплект впечатлений об особо гуманных и человечных методах своего командира. Правда, польза от него все же была несомненная. После обряда, когда я потерял сознание, плот, на котором все творилось, стал разъезжаться, еще бы чуть-чуть — могилу бы мне копать не пришлось. А так старшина, как сам оклемался, меня вытащил. Правда, промокли все, как цуцики. Хотя, когда первого немца из-за флюктуаций магического поля в кровавые брызги превратило и по округе разметало, все вокруг знатно уделало. Вроде отчетливо помню, что, когда за второго взялся, — от покрывающей пленки крови и мелкодисперсных кусочков мяса руки скользили страшно. Так что и хорошо, что промокли. Зато к стоянке пришли почти чистые, хотя и замерзшие. А там как раз Генка носом клюет — облокотился на пулемет и спит себе. Носом только посвистывает. Сергеич его даже ругать не стал — отправил досыпать. Из сухой одежды, правда, только рубашки нашлись. Так что сидим, греемся. То я на старшину периодически глаз скошу, то он на меня. И самое главное — никто первым разговор начинать не решается. Я после ритуала еще в себя не пришел — на душе от содеянного немного муторно и, если по-честному, поташнивает. А старшина — тот вообще притихший, как валенком из-за угла саданутый. Причем специальным энкавэдэшным валенком, это в который кирпич засунут. Оба чувствуем, что от разговора увильнуть не получится…

— Ссешес, а зачем надо было так страшно с немцами-то? — Старшина даже передернулся от воспоминаний.

— Не особенно и страшно. Противно, мерзко — это да. А если по-серьезному, ошибся я, да и Леший тоже, в оценке количества энергии, необходимой для запуска генератора. В одном хумансе энергии не хватило, а процесс было не остановить. Поэтому, пока я додумался и второго подтащил, первого откатом заклинания… да что там рассказывать — ты все видел.

— Да нет. Далековато сидел. Да и из твоих объяснений не понял ни фига. Что за генератор? Да и зачем немцы для его запуска?

— Так я же рассказывал! Нет? А! Вспомнил! Это я капитану рассказывал. Короче, тут Дух Чащи сведениями поделился. Правда, старичок молчал до последнего. А поделился вот чем — местонахождением старинного заглушённого источника магии. Это те камни, к которым помост строили. Абсолютно рабочий источник, только завести надо было.

Прикинув про себя, какая аналогия будет более понятна старшине, продолжил:

— Представь себе плотину, а на ней мельницу — представил?

— Ну, видел я такое, и не раз.

— Так вот, если ты такое видел, то уже проще будет объяснять. Когда уровень магии упал почти до нуля, канал, который вел к колесу, зарос и забился, и льется из него теперь жалкая струйка, которой не хватает, чтобы провернуть заржавевший вал. А эти две жертвы сработали, как пара тонн воды, сдвинувшие лопасти с мертвой точки. Правда, чтобы запустить заржавевшую древность, пришлось не струйкой лить, а со всего размаху плескать. Теперь хоть примерно понятно, что ты видел?

— Примерно понял. Скажу я тебе, хорошо, что не видел, как ты там немцев расплескивал. Мне хватило того, что слышал. А как потом дождь из крови пошел, так я вообще сперва не понял, что это такое. Когда понял — не поверишь, как новобранец какой, харчи на землю-матушку метал. А чем кончилось-то? Неужто не получилось?

— Почему не получилось? Все получилось! Заработал источник. Вон во мне сейчас магии — только из ушей не льется.

В подтверждение своих слов я сформировал небольшой сгусток пламени над раскрытой ладонью. И с интересом на него уставился. Странные ощущения — одновременно страшное удивление и гордость — вот что я теперь могу, и презрение — как будто такие фокусы достойны только балаганных актеров. Впрочем, заинтересованно-восторженный взгляд старшины, устремленный в недра этого плазменного образования, быстро подлил масла в первое ощущение и немного притушил второе. Но Сергеич не был бы Сергеичем, если бы упустил такую возможность укузьмить ближнего:

— Угу! Это у тебя из ушей, значит, магия льется! Если не ошибаюсь, когда в последний раз долбануло, ты, командир, контузию себе заработал. Голова как? Не кружится? Блевать не тянет? — И подмигнул, сволочь, ехидно так.