В конец запутавшийся Сашка, окинул растерянным взглядом явно издевающееся старшее поколение и сдержал было вырвавшийся из уст ответ. Уж слишком выражения лиц участвующих в разговоре, да и просто греющих уши были разносторонними. Легкая, на гране издевки, усмешка темного эльфа, ехидная ухмылка Лешего, внимательный прищур Кадорина, полная гамма недоумения, интереса, любопытства на лицах человеческой части коллектива. К окружающей картине можно было добавить заинтересовано сузившиеся щелки драконьих зрачков и шелест тщательно, любовно приминаемой газетной бумаги из которой старшина сооружал очередную "козью ногу", пожевывая от усердия кончик правого уса и практически полностью отключившись от окружающей действительности.

— А есть разница? — Ломающийся паренька в конце вопроса чуть не сорвался на дискант. Чем вызвал появление широких улыбок на лицах большинства присутствующих. Ну и некоторую злость и покраснение ушей у паренька.

— Есть. И довольно большая. Пример… — на несколько секунд дроу призадумался, как будто перебирая в голове некое подобие костяшек домино или колоды карт с нанесенными на них смысловыми… даже не формами и образами, а мироощущением и квинтэссенцией образа жизни. После чего всего лишь ткнул пальцем. Совсем безкультурно, в лучших традициях гоблинской (если бы оная существовала) аристократии, ткнул вооруженным матовым когтем пальцем в сторону одного из присутствующих и твердым исполненным силой и скрытой гордости голосом произнес: — Аthiyk d’ l’Taur! Treemma d’ tupora, xukuth naubol!

После чего обратившись к застывшему от неожиданности пареньку, перешел на более понятный присутствующим язык:

— Дедушка Леший? Ведь именно так ты dalharen зовешь находящееся пред тобой существо? Говорить — говорить на глубинном наречии может научиться любой. Вот понимать… что пред тобой не только словесные кружева, которые так любят плести надменные светлые сволочи. Тебе хотелось примера. Он пред тобой. Дух Леса! Страх живущих! Сердце ничего! Казалось бы просто слова. Звуки облекшиеся в образы. Но вот именно эти образы и являются тем путем тьмы, который нужен для понимания. Всего лишь понимания глубинного наречия. Передать шепот и хладное касание подземного ветра поющего в протяженных залах Подземья. Журчание и липкую холодную влагу живых пещер. Шелест и потрескивание оседающих под гигантским гнетом сводов. Рокот несущихся в глубинах рек, чернота вод которых никогда не была осквернена светом надземных светил.

Прервав свою речь на полуслове дроу запустил пальцы в подернутую серебром шевелюру Сашки и растрепав и так не особенно приглаженные волосы добавил с доброй улыбкой:

— Поверь, если хочешь, я научу тебя говорить. Но понимать… — улыбка, искривляющая губы, как по мановению неведомой волшебной палочки превратилась в исковерканную гримасу. И уже чрез мгновение она пропала, усилием воли сдернутая с лица. — Dalharen, пусть лучше у тебя останется Дедушка Леший, незнамо как достающий среди зимы жидкое золото rixus elggur, полосатых убийц. Поверь, твое соревнование с крылатыми и чешуйчатыми на предмет кто быстрее вылижет плошку меда до блеска стоит того чтобы сделать все что бы ты никогда, ни при каких обстоятельствах не научился "Понимать" Obok xanalress d’ l’Har’ oloth. Высокий язык подземья. Глубинное наречие проклятых. Проклятых и не позабытых. Поверь, Санька, в моем языке слишком много слов о боли и слишком мало о радости.

28.12.1941г

Всю ночь с неба сыпятся крупные хлопья снега, при этом низкое небо в сочетании с полным безветрием создаёт до такой степени инфернальную картину, что окружающее кажется одним из кругов ада, описанных в "Божественной комедии" Данте Алигьери, окружающих вмороженного в лёд Люцифера. Пушистые, разлапистые снежинки, больше похожие в своем совершенстве на произведения ювелира, чем на творение природы, казалось, парят в молочной мгле морозного воздуха простирающейся над белоснежным покрывалом укутывающим лес. Медленно покачиваясь и кружась, соскальзывая по обсыпанным своими менее везучими товарками лапам елей, они ласковыми, прохладными поцелуями зимы ложатся на исходящую паром распластанную тушу.

Маленькая полянка, практически просвет, между несколькими громадными деревьями, по праву могущими называться патриархами леса, была залита уже начинающей застывать кровью. Беспорядочные куски взрезанной одежды и ошмётки плоти, с идентификацией которых не справился бы даже практикующий патологоанатом, окружали топорщащееся белоснежными обрубками рёбер тело, почему-то еще продолжающее содрогаться во всё затихающих судорогах.

Всё это и зависшие в воздухе снежинки, уже на расстоянии десяти метров складывающиеся в заслоняющее взор марево, и уже покрывающаяся корочкой льда, кажущаяся черной на белизне наста, кровь, составляло картину полной нереальности происходящего. Картину приходящего перед самым рассветом кошмара. Того самого от которого просыпаешься закрывая обеими ладонями рот, давясь задушенным криком и долго потом судорожно глотаешь такой живой и сладкий окружающий воздух.

— Хорошо получилось, красиво! Хвалю! Только вот небольшая скованность всё равно присутствует. Вот например, смотри как смазаны мазки. И вот тут цвет не подходит к общей канве картины. Нужно было вложить чуть-чуть больше души в это произведение. И вот тогда бы оно засияло в своем полном великолепии. Да и сам заляпался, как поросенок, будет тебе от ВаСю на орехи.

При этих словах антрацитово-черная, вооруженная впечатляющими когтями ладонь, выглядывающая из рукава маскхалата, могущего поспорить своей белизной с окружающим снежным безмолвием, слегка взлохматила выцветшее соломенные, больше похожие на седые, задорно торчащие в разные стороны волосы собеседника. Смахнув капельку крови, зависшую на покрытом веснушками носу, все тот же когтистый палец отвесил его хозяину легкого щелбана.

— И учитывай, что, несмотря на алхимические коктейли Valsharess, ты хоть и сильный, но легкий. Поэтому нанося такие удары, как твой последний, постарайся все же не приближаться к объекту или хотя бы старайся, чтобы плоскость разреза не пересекала твоё истинное местонахождение. Забрызгает, вот примерно как тебя сейчас. Как-нибудь потом расскажу анекдот про полурослика. А теперь доставай подарок Деда.

В ответ на эти слова молодой парнишка завозился с липучками маскхалата, краснеющего неряшливой россыпью пятнышек крови. Покрытое веснушками детское лицо с выделяющимся на кончике носа алым мазком свежей крови. Лицо, глядя на которое сторонний наблюдатель мог бы дать парню на вид не более десяти-одиннадцати лет. Вот только если бы не практически седые волосы и взгляд…

…

— Командир, что ты с мальчонкой-то делаешь — ведь нельзя так. Его ведь уже даже наши парни боятся, да и мне от его взгляда не по себе становится. — Почесывающий покрытое мелкими шелковистыми чешуйками пузечко Глаурунга, старшина Рабоче-Крестьянской Красной Армии Дроконов Валерий Сергеич, с тревогой и опасением посмотрел на привольно разместившегося перед ним дроу, единолично оккупировавшего маленький мшистый то ли толстый коврик, то ли сверхнизкий диванчик, один из двух находящихся перед пышущим жаром камином, сложенным из облагороженных ледником камней. Волны тепла, отражающиеся от стен небольшого зала, укутанных многослойной паутина шелковых полотнищ кардинально черного цвета, погружали находившихся в нем в легкое подобие утренней дрёмы. Именно поэтому разговор шел крайне неспешно и можно сказать даже лениво.

— А что ты хотел? Чтобы dalharen сломался? Чтобы я принял в Дом хнычущего и прячущегося по углам хуманса, неспособного держать клинок и ощущать наслаждение, чувствуя как врага покидают последние капли жизни? Пойми — он хотел и сейчас хочет только мести. И только кружась в танце с Jalil Elghinn, рискуя своей жизнью, он сможет оставаться самим собой. А взгляд… — На секунду задумавшийся Ссешес Риллинтар, самозваный Глава затерянного в немецком тылу темноэльфийского Дома, с легким восхищением произнес, обращаясь даже не к собеседнику, а в наполняющую пустоту подземной залы тишину, нарушаемую только потрескиванием умирающих в камине поленьев и тихим умиротворенным дыханием окружающих. — Она ведь теперь часто смотрит сквозь них… не надо лишать деву развлечения, иначе она сама начнет их искать…