— Ты невыносим. Я полторы тысячи лет жила без тебя. И еще проживу.

— Поверь, ты изменишь свое мнение. А пока иди.

— Ты снова меня прогоняешь? — насупилась Эверилд.

— Нет. Я просто хочу напиться в мужской компании.

— Я тебе выбрала наложницу для зачатия ребенка.

Эрик залпом опрокинул бокал с вином.

— И снова ты неправа. Я не просил мне подбирать наложницу. Снова ты пытаешься контролировать всё.

— Я просто…

— Прекрати себя обманывать. Пока ты сама себе не признаешься, что ты боишься над собой мужской власти, у нас ничего не выйдет. Чтобы преодолеть страх, его надо признать. Иди, Эверилд, и не трать мое время.

Губы Эверилд дрогнули, глаза защипало.

— Ты жесток.

— Нет. Всего лишь справедлив. Ты не готова к отношениям со мной. Поэтому я в очередной раз тебя отпускаю. Пока ты не прекратишь от себя бегать, у нас ничего не получится.

— Тогда найди себе другую королеву.

— А сейчас ты ведешь себя как ребенок.

— Хватит меня отчитывать, — рассердилась Эверилд.

— Я всего лишь пытаюсь тебе помочь. Когда ты познала силу истинной страсти, ты будешь вспоминать обо мне. И Нагайна тебе не заменит мужское плечо.

— Даже если это так, кто мне помешает погасить свою страсть с другим вампиром?

— Твое недоверие к мужчинам. Ты просто побоишься доверить себя, потому что в большинстве своем вампиры грубы. И даже если ты сейчас попытаешься себе доказать обратное, будет только хуже. Я говорил, что женщины — циничные суки, мужчины еще циничнее и эгоистичнее. Поверь, любая вампирша оторвет меня с ногами и руками. Но я выбрал тебя и буду ждать, сколько придется.

— Даже если я никогда к тебе не приду?

— Уже один раз ты пришла ко мне. Когда черные вампиры напали на дворец султана. Придешь и второй, но тогда может оказаться слишком поздно, я просто не успею тебя спасти. А теперь иди, не мешай мне напиваться, — устало сказал Эрик, и Эверилд ничего больше не оставалось, как уйти. Почему-то от его слов в сердце было больно: «Он прав я слишком независима и не люблю полагаться на мужчин. Кали, ну почему он выбрал именно меня? Ни Нагайну, ни Лейлу, ни Жанну Дарк, а именно меня».

С этими мыслями Эверилд в очередной раз собирала вещи в резиденции. «Это уже превращается в традицию. И снова Нагайна за мной не последует», — думала она, скидывая одежду в чемоданы.

— Уже уходишь? — Нагайна стояла в дверях со своим чемоданом.

— Да, а ты тоже?

— Я иду с тобой. Грех отказываться от медового месяца за счет короля, — улыбнулась Нагайна. У Эверилд немного полегчало на душе.

— Берем с собой детей.

— Думаю, они будут помехой.

— Я не могу их бросить.

— Придется. Давай сначала освоимся в Индии, а потом будем заводить потомство.

— Я пообещала им свободу. И я их связала кровью. Они будут неуправляемы без меня.

— Другими словами, ты превратила их в своих учеников. Хорошо, давай возьмем. Тогда подожди, я еще соберу вещи на детей. Эрик снова отправляет с тобой сопровождение.

— Думаю, не стоит. Большой отряд привлечет внимание.

— Они проводят нас до корабля. Там оставят.

— Уже хорошая новость. Снова я убегаю, как сто лет назад.

— Зато теперь понимаешь, что чувствовала я, когда ты меня преследовала, — спокойно сказала Нагайна, и Эверилд улыбнулась.

Калькутта, 1854–1859 годы

Вампирша сидела на циновке у своих старых друзей. Она держала в руках чашку из глины и цедила вино, заботливая Сурама поставила перед ней лепешки с медом, бобы с мясом, обильно посыпанные перцем и другими специями. Эверилд брала мясо и забрасывала сочные кусочки себе в рот.

— Эти англичане совсем оборзели. Налоги неподъемные. Мы так скоро разоримся.

— Я могу вложиться в ваше текстильное дело, — предложила Эверилд, отправив очередной кусочек мяса в рот. Дети носились по дому, играя в догонялки.

— Хорошо было бы. Араджи сейчас придет, — сказала Сурама, тяжело вздыхая. Она лениво ела бобы руками, по всему дому были расставлены глиняные горшочки с едой, некоторые подвешены под потолок.

— Я смотрю на висящие горшки под потолком и думаю, как бы они не обрушились, — заметила вампирша.

Сурама рассмеялась:

— Не бойся, они крепко держатся.

Эверилд кивнула, загребла в ладонь горсть бобов и закинула в рот, слизала с пальцев подливку.

— Спасибо, я наелась, — поблагодарила вампирша. Чего она сейчас больше всего хотела — это крови, свежей, горячей. Эверилд, когда забирала детей под свою опеку, не думала, что жажду будет испытывать за пятерых.

Агния, девочка с огненной шевелюрой, посмотрела на молодую женщину невысокого роста с тяжелыми черными волосами, смуглым лицом, большими черными глазами, одетую в белое сари. Эверилд заметила голодный взгляд своей подопечной и покачала головой. Агния не обратила внимания на ее жест. Она продолжала пристально наблюдать за передвижениями старшей дочери Сурамы. Анила затравленно посмотрела на ребенка, она ощущала неясную тревогу, поэтому прижала руки к едва округлившемуся животу. Девушка инстинктивно отступила назад, Агния хищно сузила глаза и сделала шаг вперед, втягивая воздух, щедро пропитанный страхом. Эверилд пришлось подняться на ноги и подойти к Агнии, она грубо схватила девочку за рыжие вихры и прошипела, смотря прямо в глаза:

— Нельзя. Слышишь? — девочка дернулась, словно от удара кнутом, и осмысленно посмотрела на свою мать. — Отправлю в темницу, — пригрозила Эверилд.

Агния прохныкала:

— Я хочу есть, а она так вкусно пахнет, — девочка повела носом, втянув запах пшеницы, ржавого железа и кокоса, она слышала, как кровь бурлила в венах, а еще она уловила едва заметный стук второго сердца, от этого жажда стала еще мучительнее. — У нее бьется два сердца, и кровь по-разному пахнет, чем-то невинным и чистым.

—Она ждет ребенка, — сказала Эверилд, продолжая удерживать подопечную, хотя та стояла смирно.

— Он так одуряюще пахнет, я не могу, пусти! — Агния дернулась, а Эверилд лишь сильнее сжала ее волосы. Поняв, что не удержит, она отпустила на миг свою приемную дочь, та рванула к Аниле. Но Эверилд успела отреагировать: она схватила девочку поперек тела и выкинула в окно.

В доме все вскрикнули. Носферату молча ждала, когда Агния отряхнется от разбитого стекла и снова, как обезьяна, полезет в окно. Долго ждать не пришлось, вскоре показалась ручка с внушительными когтями, затем Эверилд увидела вторую руку, а после появилась сама Агния с хищным оскалом. Эверилд встретилась с ее мятными глазами с легкой синевой. «Не заставляй меня применять ментальную силу», — холодно сказала вампирша, сжав сознание Агнии, девочка пискнула, из ее носа потекла кровь. Она утерла ее тыльной стороной руки.

В доме все замерли, дети раскачивались из стороны в сторону, сжатые ментальными тисками Эверилд, которая, четко выговаривая слова, словно выжигала их углем в детских головах: «Друзей есть нельзя! В этом доме охотиться нельзя!» Кровопийца видела, как дети корчились, она продолжала сдавливать сознание, доставая из их подсознания все жуткие страхи: боль и одиночество, воспоминания о том, как они горели в серебряных темницах. Агния разжала руки и полетела снова на землю, извивалась в судорогах, остальные дети создавали зрелище не лучше. «За каждую вашу ошибку будут расплачиваться все. Вы меня поняли!» — предупредила Эверилд и показала подопечным картинку, как с ребенка сдирали кожу. Потом она снова продемонстрировала им темницы, и они страшно закричали и забились кто куда.

— Не надо! — просили они.

«Меня все поняли?»

— Да, — хором выдохнули дети, и вампирша их отпустила.

— Эверилд, что ты с ними сделала? — ужаснулась Сурама.

— Спасла твою дочь и внука от неминуемой смерти, — отмахнулась вампирша и вернулась на свое место за столом, сгребла с тарелки горсть бобов, забросила в рот, прожевав, уже ласково обратилась к детям: — Терпите, до ночи не так далеко. Я тоже голодна, но не позволяю себе бросаться на кого попало.