Миринда потупилась, щеки запылали от стыда. Эверилд отпустила ее волосы, с удовлетворением отойдя.

— Значит, я права. Так заткнись и не учи меня жизни, блядь малолетняя! — Миранда как рыба открывала рот, а потом разрыдалась, осев на пол.

— Он обманул меня. Предал. А я влюбилась в него, с первого взгляда влюбилась. Думала, он меня возьмет в жены. А он сказал, что я ему нужна была как подстилка! Что мне оставалось делать, как не избавиться от ребенка? Да, Эверилд, я такой же монстр, как вы. Только я убила собственного ребенка, а вы — чужого. Мы очень с вами похожи. Я кормилицей согласилась стать только из-за того, что надеялась искупить свой грех. Я думала, если выращу чужого ребенка, то духи меня простят! — она рыдала и размазывала слезы по щекам.

Было ли Эверилд жалко ее? Нет. В свое время ее никто не пожалел, когда ей так же было плохо. Все ее презирали, считали грязной, никчемной. Она с молчаливым равнодушием смотрела на слезы своей рабыни. Она плакала полчаса, как только Эрик не проснулся?

— Вставай, пойдем за перчатками, — холодно повелела Эверилд.

Кормилица поднялась, у нее дрожали ноги. Эверилд бросила мимолетный взгляд на ребенка. Он спал. Вампирша стремительно вышла из комнаты. Миринда последовала за ней. Они прошли коридор и спустились на нижние этажи, в подземелье, справа и слева находились комнаты. Она зашла в третью по счету, с треском распахнув дубовую дверь, и посмотрела на мертвенно-бледную женщину — под глазами круги, сильно похудела. Она держала готовые перчатки в руках.

— Госпожа, ваши перчатки готовы.

Она их протянула с брезгливой гримасой, но за этой гримасой скрывалась дикая душевная боль. Женщина словно обезумела от горя, столько пустоты и отчаяния было в ее глазах.

— Вы можете делать со мной, что хочется. Я больше не хочу жить. Вы убили моего ребенка, а остальных троих продадите в рабство, я не хочу видеть, как они мучаются, я не хочу на это смотреть.

Только Эверилд забрала перчатки, как несчастная мать извлекла кинжал из складок одежды и вонзила себе в сердце.

Эверилд не обратила на это внимания, примерила перчатки, сидели они хорошо, в них было комфортно, она вертела рукой так и эдак, сжимала пальцы в кулак и разжимала, вращала кистями — они иногда выгибались под неестественным углом. Ничего не жало, рука двигалась свободно. Новые перчатки Эверилд доходили ей до локтя. Она с нежностью поцеловала их, ей казалось, что они еще хранят детское тепло.

Эверилд ощутила рядом движения и резко оглянулась, Миринда бросилась к женщине:

— Нет! Нет! — закричала она. — Ты не можешь умереть, когда победа так близко.

Эверилд напряглась, кажется, среди рабов зреет заговор, надо будет предупредить пиратов.

— Отличная работа. Эй, кто-нибудь за дверью, уберите труп! — крикнула она и сглотнула: жажда обожгла горло.

— Я, пожалуй, пойду, а ты помни, что уже через час мы отплываем, — обратилась вампирша к Миринде.

Эверилд вышла из комнаты и поднялась наверх, голова кружилась. Накатила какая-то слабость, неужели в воздухе распылили наркотик? Откуда такая слабость, она ведь ничего не употребляла и охотилась три дня назад… Значит, надо срочно выйти на охоту. Что делать? Она же так долго не протянет, сорвется, а своих она убивать не может. Остается лишь один выход — переплыть через залив на другой остров и там открыть сезон охоты.

«Черт возьми, я не успею, мы уже отплываем через час. Черт! Черт!»

Головокружение прошло, и она вернулась в комнату капитана.

— Красный Бард, вы пока отплывайте, а мне срочно надо поохотиться, иначе ты станешь моей первой жертвой. Я вас потом нагоню, — пообещала Эверилд и стремительно вышла из комнаты.

Она ураганом промчалась по коридору, сбежала вниз по ступенькам и бросилась в море, усиленно гребя руками. Он должен всё понять. Она плыла с час, прежде чем оказалась на другом берегу.

Вампирша скинула одежду и скрылась среди зарослей. Увы, сейчас она не может охотиться в городе, слишком рано, остается уповать на глупцов и охотников. Она скользнула за ближайшие кусты.

Вот удача! Несколько туземцев танцевали свой ритуальный танец, видимо, готовясь к бою или призывая духов. Эверилд осторожно перемещалась между бамбуками, мангровыми деревьями. У костра танцевало шестеро человек, еще двое били в барабаны.

Она молнией скользнула и сбила с ног ближайшего крупного мужчину, придавила его к земле и жадно впилась в артерию.

Барабаны забили сильнее, туземцы заулюлюкали, неужели они призывали демона? Эверилд, выпив человека до капли, поднялась и голодным взглядом осмотрела остальных. Ее привлек юноша с ясными глазами, она перепрыгнула через костер и сбила пацана с ног. Он забился, пытаясь вырваться.

— Их ешь, не меня, — парня трясло, а Эверилд впадала в еще больший экстаз. К запаху горькой травы и ржавого железа примешался запах кислоты.

Она ласково поцеловала его в губы, потом поцелуями спустилась ниже, не разжимая хватки. Юноша затих, затаил дыхание, лицо озарилось радостью, за которой последовали короткий вскрик и блаженная улыбка. Они все сначала кричат и боятся. А потом просят, чтобы их укусили еще. Как-то однажды вампиры пытались завести питомник, но потом решили, что их слишком затратно содержать, и поубивали всех — около сотни человек — за сутки.

Выпив парнишку, она окинула других внимательным взглядом, все напряженно замерли.

— Далиса, кого ты выберешь себе в мужья и подаришь могущество, о, великая?! — спросил седой мужчина.

— Вот даже не знаю, все хороши, — она растянула губы в хищной улыбке, слизнув капли крови с губ. Шагнула прямо через костер и краем глаза заметила, как барабанщики покидали свои инструменты и стали спешно отступать в заросли.

«Умные ребятки», — подумала Эверилд про себя. А потом убила старца, просто убила — их кровь безвкусна и отдает горечью. Она остановила свой взгляд на трех оставшихся. Третьей жертвой стал мужчина средних лет, со смуглой, почти черной кожей.

А потом она убила оставшихся двоих, правда, за последним пришлось погоняться. Когда юнец осознал, что никто не выживет, дал деру, а зря! Поведи он себя смелее, Эверилд, возможно, его одарила бы милостью, а так скучно — даже никто не захотел вступить в бой, защитить себя. Они все были покорны воле демона, которого вызывали. «Кстати, надо посмотреть, кого они звали на самом деле».

Но осмотр площадки ни к чему не привел, она разочарованно пожала плечами. «Надо будет придумать способ, как ментально отлавливать таких дурачков. Кто-то захотел принести жертву мнимому демону — в голове звоночки и зов, ты идешь на него. Раз–два — и ужин готов. Тогда жизнь бы стала намного проще».

Эверилд покинула остров и поплыла навстречу корсарским кораблям.

Эверилд, бросившись в море, тут же нырнула на глубину пятидесяти метров, дальше была кромешная тьма. Она давно мечтала погрузиться до середины океана, но у нее всё не хватало смелости, и сейчас ее манила бездна, хотелось в ней скрыться и ощутить привкус соленых вод на губах, познакомиться с ее морскими обитателями. Но, опустившись глубже, она запаниковала: а вдруг не справится с давлением, вдруг расплющит. Не хотелось проверять, насколько бессмертно ее тело. Она, наверно, никогда не решится погрузиться в толщу воды. Вампирша помнила, что как-то поначалу спрашивала учителя — а что будет, если погрузиться на дно океана? Учитель смеялся и, потрепав ее по волосам, говорил: «Попробуй, потом мне расскажешь, если вернешься, даже я, малышка, не знаю пределы нашего бессмертия».

— Я боюсь глубины, — призналась Эверилд.

На что учитель снова рассмеялся и ответил:

— Что ее бояться, разве она тебя съест? — тогда они смеялись, в эти дни вампирша чувствовала себя абсолютно счастливой, ей казалась, что она родилась заново.

В ее голове возникало множество глупых вопросов, но вечерами, когда Эверилд оставалась одна, ее накрывали тоска и боль. Воспоминания о гнусном предательстве мужа не уходили из головы, и тогда она подошла к учителю. Он сидел в библиотеке и читал какую-то книгу.