Она не вылетала из боёвки из-за стандартного сбоя в физиологии. Никогда. Она вылетала, потому что две её части не могли договориться друг с другом. Сперва они боролись за контроль в мобилизации, потом спорили о стратегиях выполнения заданий. В большой реальной жизни конфликты усугубились: Вторая категорически не собиралась спасать вампов и вредить людям, а Первая не одобряла необдуманные покушения — что на конкистадоров, что на Гвидиче. Но если им удавалось прийти к согласию, охотница выдавала результат, который последним «чистым» давно не снился.

— Получится избавиться от хрени?

— Я стараюсь. Дома получалось ведь.

Потоотделение на максимум.

— Время?

— От одного до двух часов. Мы не в форме. И помни, потом наступит интоксикация.

Вторая поморщилась и открыла вымышленную банку колы. Часы на кухне вечность показывали одиннадцать.

Спустя час щёлкнул замок, впуская в камеру проклятых вампов-охранников. Ада наблюдала за ними из-под полуприкрытых век. Мощный афроамериканец скривился от отвращения и отвернулся. Ну что поделать, у выделительной системы мало опций!

— Б**ть! Сан, ты идиот! У них же сердце слабое!

— Да ну она живая же! Чёрт…

Не осмотрев её, вампиры паниковали, догадываясь, что с пленницей по их вине произошло ужасное, и шкуры точно сдерут. Ада лежала, не шевелясь, часто и мелко дышала, изредка подрагивая.

— Врача зови.

— Какой врач, её ждут!

— Ну не в таком же виде!!!

«Молодые, — подумала Ада со злобным удовлетворением. — Не знакомы со Вторым поколением».

Темнокожий нагнулся к ней, потянулся убрать налипшие на лицо волосы, а садист Сан завис в центре камеры, нерешительно оглядываясь. Это был момент.

Тонус наполнил силой, расправил плечи. Боль схлынула, отступив океаном перед цунами.

Сковывающий пластик разрывается, грудь вампира проламывает кулак. Недостаточно для убийства, но начало отличное.

Вскочив, Ада вырывает у качающегося найфа пистолет из кобуры, кидается под ноги Сану, роняя того и не позволяя уйти. Полмагазина ему в сердце, и одна пуля в пах. Пули серебряные: гадёныш обмякает, разлагаясь.

Темнокожий бросается на неё, хотя стоит бежать за помощью, и охотница, улыбаясь, взлетает по стене, переворачивается в воздухе и приземляется за спиной амбала. Два выстрела в сердце и в голову — не развоплотит, так остановит. Хотя зачем гадать? Новый удар в грудь, и обломки костей окончательно останавливают биение.

В дверях мелькает Линчеватель, тоже получает пулю. Кричит. Человек? Не имеет значения. Плоть у всех одинаково мягкая и горячая. Ада скалится от его крика и от хруста костей Сана под ботинками. Это не бой, это танец. Это её акт творения.

За секунды поменяв оружие на пистолет Сана, Ада обезвреживает Линчевателя, тщетно и чересчур медленно цепляющегося за кобуру. Попадает то ли в ладонь, то ли в пальцы, и дальше снаряд буравит брюшную полость. Выглянув в коридор и убедившись, что пусто, Ада подхватывает окровавленного смертного, словно пушинку, и идёт, прикрывшись им как живым щитом. Вовремя, ибо из-за угла по ней дают очередь. По нему. Только что вопивший мужчина затихает, резко потяжелев.

«Вот вы где, сволочи. Достану!»

Она не зря запоминала маршрут. Ада движется по нему, мельтеша как иллюзия, кружась, набегая на стены. По ней не стреляют, ибо не могут прицелиться. У заветного угла охотница отбрасывает труп. Добавляет ускорения и добирается до потолка, успевая во время сальто оценить противника: четверо смертных. В закутке перед спасительной лестницей, где они ютятся, всем угрожает рикошет, поэтому она бесстрашно падает меж людей, зачиная бойню. Схватить, вынуть конечность из сустава. Впечатать в бетон. Сломать шею.

Одного она насаживает на его же нож и перерезает горло, другому разворачивает хребет об лестницу. Четвёртый бросается прочь, на ходу всё же стреляя — почему-то без звука выстрела! — но Ада догоняет.

— Да кто ты вообще?!! — орёт человек, и в глазах у него пляшет измазанное красным и липким чудовище с несмываемой улыбкой от уха до уха.

— Охотник ада, — отвечает она по-русски, завершая дело ножом.

Вдруг ощущает слабость и замечает торчащий из плеча дротик.

«Сука! Только не сейчас, не снотворное!».

Но мышцы уже расслабляются, и разум мутнеет. Ада карабкается по лестнице, вперёд и вверх, к люку, пока Первая на старой кухне топает ногами и громко и фальшиво поёт про какую-то трубу, которая зовёт, тем самым не давая вырубиться. Мокрые руки соскальзывают. Осталось чуть-чуть. Совсем немного. Люк отброшен, голова девушки поднимается над квадратным контуром.

Незнакомые люди хватают её, напоминая о травмах, и тащат к заведённой машине. Люди Ножа.

«Нет. Нет! Нет! Нет!!!»

Силы кончились. Утекли в чёрную землю вместе с надеждой.

И вдруг после двух хлопков люди валятся с тёмными точками на лбах, хорошо видимыми в лучах фар. К ней подскакивает мужчина:

— Если ты Ада, то я от босса. М-да. Вот ёбушки-воробушки!

Она очнулась в номере мотеля. Сквозь жалюзи бил дневной свет. Кто-то похрапывал: вероятно, её спаситель. С третьей попытки откинув одеяло, Ада поняла, что голая. Неизвестный мужчина наспех обмыл её и наложил тугую повязку на сломанные рёбра. Кожу, не закрытую бинтами, покрывали синяки и ссадины.

Ада сползла с кровати и на четвереньках добралась до санузла. Болело всё, координация отрубилась, кишечник словно обернули полотенцем и выжали. Правда, выжимать было нечего. Стоило бы лежать дальше, но Аду переклинило на ощущении своей «грязности». Забравшись в микроскопическую кабинку, она открыла воду и сидела под струёй, не в силах отрегулировать температуру.

Храп прекратился, человек вскочил.

— Эй!!! Это! Ты там живая?

— Частично, — выдавила она.

— Помочь?

— Нет!

Об ответе она пожалела, но звать мужика не стала из гордости. И стыда. Медленно, экономя энергию, Ада выцарапала с прозрачной полочки ёмкость с гелем, и как попало намылилась, тщательно промыв только волосы. Выпала наружу и положила голову на крышку туалета. Потом не меньше получаса натягивала одежду, подсунутую хозяином номера: широкую футболку и мужские трусы.

— Точно не нужна помощь?

— Я почти всё. Спасибо.

— Тебе б повязку поменять. Размокла.

— Позже, ладно?

Он донёс её до постели, и Ада вновь отключилась.

Второй раз она открыла глаза в неуверенных сумерках, не то закатных, не то рассветных. Человек Гвидиче сидел за столом, сортируя патроны с зажатой в зубах незажжённой сигаретой. Глубокие морщины на красноватом лбу придавали ему суровости. Блондинистый полупрозрачный ёжик блестел под лампой.

— О, доброе утро! Я Гэри, кста. Погоди, не шевелись.

Он вколол Аде обезболивающее и заново её перевязал. Ада поймала своё отражение в телевизоре: в гроб однозначно клали краше. Нос был не сломан, но ушиблен, и распух, под глазом налился фингал. Вес стал ещё меньше, так как в боёвке организм отожрал больше положенного.

— Говорил с друзьями твоими. Будешь в состоянии — по темноте заберут.

— Ты сказал им, что я байка?

— Нет, зачем? Не моё дело. Есть хочешь?

— Ага.

Её накормили остывшим бургером.

— Босс тут отчёта требует…— Гэри протянул смартфон, и Ада вспомнила, что её мобильник остался у гнид из «Пса», но то была новая трубка, купленная после выходки Гвидиче. Старый «самсунг» валялся у Спайсов. Она коротко обрисовала случившееся:

«Линчеватели работают на Дрейка, как минимум один. Меня засекли во время пожара. Поймали по заказу Ножа, он теперь в курсе, кто я, и хочет заполучить. Они знают про Роз и её парня (он вампир, зовут Мэдс, бьёт тату в Вемпасе). Обезвредила семерых».

Дзынь.

«Выздоравливай и беги».

«Спайсам тоже бежать?»

Дзынь.

«Поговори с ними. И обращайся к Г., он прикроет».