Есть заговоры от пустого гнезда,

Но лишь Камень его наполняет.

Есть заклинания для матерей,

Но лишь Камень дарует счастье материнства.

Есть заговоры для отцов,

Но лишь Камень дарует радость отцовства.

Есть заклинания для счастья в любви,

Но лишь Камень дарует его.

Да, Камень дарует все это.

Услышь мольбу этой кротихи, о Камень!

У нее нет детей, но она хочет их.

Услышь мольбу этой кротихи, о Камень, Ибо вера ее велика.

Триффан произнес эти слова негромко и напевно. Хизер прикрыла глаза и не открывала их еще некоторое время после того, как Триффан умолк. Когда же она открыла глаза, в них стояли слезы.

— Никому не говори о том, что я сделал, Хизер, и верь! Хотя, увы, я сейчас больше летописец, чем целитель.

Триффан улыбнулся Хизер и обратился теперь к Бориджу. Они долго беседовали о Бакленде, о переменах, которые произошли там после того, как Триффан вывел своих кротов из Слопсайда, и позже, когда пришел Вайр.

— Он силен и опасен, этот Вайр, и очень предан Верну, — сказал им Боридж. — Пока он удерживает власть в Бакленде, верующие не смогут открыто поклоняться Камню и совершать свои обряды. Грайки слишком сильны. Мы не сможем одолеть их.

— Теперь это занимает меня меньше, чем раньше, — ответил Триффан. — Хотя, наверное, услышь мои слова кто-нибудь из верующих, это ему не понравилось бы. Но когда настанет день выйти и про возгласить свое право на отправление наших обрядов, мы будем убеждать, а не драться. Боюсь, что Алдер и Маррам в Шибоде вдохновили кротов на борьбу там, где можно было бы действовать мирным путем. Добротой и убеждением добьешься больше, чем когтями. Я понял это дорогой ценой. Хорошо, если бы эти двое заплатили меньшую цену!

— Но каким образом теперь можно что-либо изменить? — спросил Боридж.

Триффан нетерпеливо передернул плечами:

— Грядет Крот Камня, и только он может указать нам дорогу. Возможно, мы не доживем и не увидим его, но он придет! Те, кто моложе нас, наверняка дождутся его. Я же счастлив тем, что нахожусь в Данктоне и веду свои записи, которые когда-нибудь прочтут другие. Хотя, думаю, у Спиндла получается интереснее. Он пишет о простых кротах и недавних событиях, а такие рассказы всегда занимательнее, чем рассуждения на духовные темы.

Все слушали молча. Потом Боридж сказал:

— Здесь, кроме меня, еще многие кроты хотели бы побеседовать с тобой, Триффан. Их бы очень поддержали твои слова. Может быть, ты согласишься беседовать с ними? Сейчас здесь не так опасно, как было раньше… Но вокруг столько смертей, болезней, отчаяния.

Триффан покачал головой:

— Когда-то я мог проповедовать. Например, по пути в Верн, помнишь, Спиндл? Помнишь системы, куда мы заходили, и бесстрашных последователей Камня?

— Да, я все это помню, — ответил Спиндл, — и многое записал.

Триффан усмехнулся и спросил:

— Интересно, а записал ли ты про то место, которое я помню лучше всего, или ты не заметил, что оно мне особенно дорого?

Спиндл нахмурился, припоминая, потом сказал:

— Это, вероятно… — и замолчал.

— Вы только посмотрите! — засмеялся Триффан. — Он записывает все, кроме того, что мне особенно запомнилось!

Все рассмеялись. Спиндл тоже расплылся в улыбке:

— Ты говоришь о Биченхилле. Ему посвящены целых три страницы моих записей.

Хей, Боридж и Хизер растрогались при виде того, как Спиндл хорошо знает Триффана и как любит его. Такая привязанность теперь была редкостью в Данктонском Лесу, и кроты, вынужденные жить здесь, тосковали по ней.

— Надеюсь, вы передумаете, когда погода станет получше. Многие будут рады вам, — не успокаивался Боридж. — Что касается вестсайдцев, то они много шумят и угрожают, но все это пустая болтовня. Не думаю, что они осмелятся напасть на вас.

Триффан почувствовал усталость, и Спиндл проводил гостей. Когда они ушли, Триффан сказал Спиндлу, что их затворничество длится уже достаточно долго, да и лапа у него побаливает от письма, поэтому немного поразмяться не повредит. Пожалуй, они скоро выйдут и встретятся с другими кротами.

Многие кроты запомнили первое появление Звезды Самой Долгой Ночью. Многие заметили страшную тяжесть и духоту, распространившуюся по всему кротовьему миру в тихие мартовские дни, предшествовавшие второму появлению Звезды. Все понимали, что последнее, третье ее появление будет означать появление Крота Камня.

Хотя большинство кротов и сидело по своим норам, некоторых март все же застал в пути. Это было не совсем обычно и потому запомнилось. Маррам шел из Шибода. Он ориентировался по Камням, которые они с Алдером видели по пути на запад. Маррам был опечален возвращением в одиночестве, но говорил себе: такова воля Камня. Миссия Алдера сейчас состояла в организации сопротивления в Шибоде и окрестностях. Маррам шел, с каждым днем приближаясь к Данктонскому Лесу.

Скинт и Смитхиллз тоже были в пути. Они, как всегда, ворчали друг на друга и спорили, однако неуклонно продвигались на юг. Оба радовались, что они «при деле», как Скинт это называл. Они не знали, что их ожидает в Данктоне, но были наслышаны от грайков о бедствиях в этой системе.

Из Верна был послан приказ найти Триффана и Спиндла. Скинт и Смитхиллз, конечно, тоже слыхали о нем, и это еще больше укрепило их решимость поскорее прибыть в Данктон. Они, конечно, немолоды, но Триффану вполне могли пригодиться их когти.

У Скинта и Смитхиллза были и другие причины спешить. Они узнали, что на запад выслали отряды грайков, потому что в Шибоде зрело восстание. Подтягивались также силы для отражения возможных набегов с востока. Говорили, что сам Рекин будет отозван из отставки, и еще говорили, что Вайр, находящийся в Бакленде, сам поведет кротов на Шибод.

Войны, интриги, подозрения — плохие времена для путешественников и в то же время хорошие. Грайки слишком заняты, чтобы обращать внимание на двух морщинистых старых кротов. Однако, чтобы не пропасть, следовало держаться настороже. Вокруг было полно сидимов, они распространяли слухи о Хенбейн, жуткие рассказы о смерти Хозяина, истории слишком страшные, чтобы повторять их даже шепотом. Сидимы все вынюхивали и всех расспрашивали. У Тайной разведки имелся приказ искать двух подростков: худого, покрытого шрамами крота Мэйуида и предательницу из числа сидимов Сликит. Поэтому Скинт и Смитхиллз старались не привлекать к себе внимание и держать язык за зубами.

Говорили еще, что сидимы разыскивают крота кротов, то есть Крота Камня, которого ужасно боялась Хенбейн. Она выслала на юг молодых сильных сидимов, которые продвигались куда быстрее Скинта и Смитхиллза.

Тяжелые, тревожные времена! Времена, когда Марраму, Скинту, Смитхиллзу и всем, кто в пути, надо было быть очень осторожными и хорошо скрывать свои секреты.

Была еще одна путешественница — Фиверфью, облезлая кротиха, говорящая на странном диалекте. Ей освещал дорогу отблеск Звезды, все еще живший в глазах Фиверфью, и вера, которая провела ее по самым извилистым и опасным тоннелям Вена. Она шла одна, без проводников и помощников, но ее вел Камень — лучший из поводырей. Она добралась до пустоши, упоминаемой Старлинг и Хитом, и на выходе из сводчатого тоннеля увидела крота. Крот был стар и слаб. Фиверфью подошла и обратилась к нему по имени.

— Рован, — сказала она, — проводи меня немного.

Он повел ее, не сказав ни слова, как будто всю жизнь только и ждал этой просьбы. Они пошли к толстому Корму, и тот повел Фиверфью дальше, а потом ее вел Мурр по самым запутанным тоннелям к западной оконечности Вена.

Она почти все время молчала, но все кроты, помогавшие ей тогда, расставаясь с ней, не могли сдержать слез. На их вопросы, куда она идет, Фиверфью неизменно отвечала, что идет на свет Звезды. Там будут Безмолвие и Свет, там она исполнит свою миссию.