— Ребекка, о, Ребекка...— стонал Кеан.

— Кеан, мой Кеан...— вторила она ему, чувствуя сладостную истому, охватившую ее тело.

Зло. Оно таится в самых дальних уголках леса, куда никогда не заглядывает солнце. Оно взрастает мраком и ядовитым морозником, источающим зловещий смрад.

Зло. Оно прячется в тени, наблюдая за тем, как радуются свету невинные создания. Оно принимает тысячу обличий — омерзительных, как болезнь, и неуловимых, словно змея.

Зло. Не было лучше имени для Руна, умевшего, как никто, вынюхивать добродетель и обращать ее аромат в зловоние развращенной невинности.

Рун. Он мгновенно почуял, что где-то за Вестсайдом происходит нечто радостное и светлое, нечто такое, во что он с наслаждением впился бы своими бесцветными когтями. Это было как-то связано с Ребеккой, покинувшей Бэрроу-Вэйл, прежде чем он вернулся из туннелей Халвера, но отправившейся вовсе не в свою систему, как сообщил ему нарочный, вернувшийся оттуда. Рун, не мешкая ни минуты, отправился в Вестсайд.

Как он узнал, куда ему следует идти? Кто скажет, что движет тенями? У Руна же, в отличие от тени, имелись когти — страшные острые когти; его появление не просто предвещало беду, оно было бедою.

Оставив Бэрроу-Вэйл, Рун бесшумной тенью скользнул в сторону Вестсайда. Он обнюхивал и осматривал каждый туннель и каждую нору, не зная толком, чего именно он ищет, но нисколько не сомневаясь в том, что найдет искомое.

Ему действительно удалось отыскать их неподалеку от лесной опушки. Подобно голодному лису рыскал он туда-сюда, пока не нашел нору, из глубин которой слышался запах Ребекки и... запах самца. Рун усмехнулся, растопырил когти и смело нырнул в туннель, предвкушая усладу убийства. Он боялся одного-единственного крота во всем Данктоне, и этим кротом, естественно, был Мандрейк.

Едва почуяв его запах, Ребекка внутренне напряглась и повернулась ко входу в нору.

— Там другой самец? — тихо спросил Кеан, встав возле входа в туннель и спокойно приняв оборонительную позу.

— Это Рун... Данктонский старейшина. Он очень опасен, Кеан, он дерется насмерть.

Кеан громко рассмеялся. Стоункроп, его брат, смеялся там, на лугу, точно так же. Громко и язвительно. Кеан не боялся Руна.

Тем временем Рун молча подобрался ко входу в нору, прикинул размеры туннеля и возможности его блокирования, а также размеры самой норы, в которой затаились Ребекка и ее возлюбленный. Рун любил поединки, тем более что результат их был известен ему заранее.

Выиграть бой у крота, находящегося во временной норе, где нет других выходов и негде развернуться, не составляло особого труда. Все, что нужно было сделать Руну, это взмахнуть своей длинной лапой и почувствовать на когтях мягкую шерсть или, еще лучше, мягкое рыльце противника.

Тем не менее Кеан смеялся. Во время игр со Стоункропом он много раз оказывался в такой позиции и прекрасно знал, как действовать. Вместо того чтобы ринуться вперед (как поступило бы большинство кротов) и оказаться в лапах противника, он резко отступил назад, оттолкнув Ребекку к дальней стенке норы. В тот же миг Рун попытался ударить увертливого Кеана. Когти злодея скользнули по его шкуре, не причинив ему никакого вреда. Рун на мгновение замешкался, соображая, что ему делать дальше, и Кеан не замедлил воспользоваться этим, с силой ударив Руна по верхней мясистой части его лапы. Тот взревел от боли и отдернул ее назад.

Кеан продолжил наступление. Рванувшись вперед, он нанес удар левой лапой. Его острые когти вонзились в левое плечо противника, едва не задев его морды. Атака была молниеносной — в следующее мгновение он уже стоял в задней части норы, припав к земле неподалеку от испуганной Ребекки. Они слышали хриплое дыхание Руна, готовившегося к новой атаке.

Вновь все пришло в движение. Ребекка услышала рык метнувшегося вперед Кеана и зловещее шипение Руна — кроты сцепились возле самого входа в нору. На фоне светлой шерсти Кеана шкура Руна казалась черной. Кеан стал теснить Руна к выходу из норы.

— Будь осторожен, Кеан, — закричала Ребекка. — Это не обычный крот, это — Рун. Будь осторожен.

Кеан никогда не отличался особой осторожностью, а отступление Руна навело его на мысль, что этот поединок он выиграет без труда. Услышав предупредительный крик Ребекки, он рассмеялся и еще смелей пошел в наступление. Но голос Ребекки придал сил и Руну.

Он уже понял, что его противник молод, силен и неглуп. Значит, одолеть его можно только обманом и коварством. Рун ненавидел этого крота не только и не столько за то, что он стал супругом Ребекки, но, главным образом, за то, что он принадлежал к племени луговых кротов. Запах свежескошенной травы, исходивший от Кеана, приводил Руна в бешенство.

Он медленно отходил назад, то и дело уворачиваясь от хлестких ударов молодого лугового крота и думая о том, когда и как нанести ответный удар, который позволил бы ему разом покончить с противником.

Кеан все наседал, хотя прежняя его горячность сменилась известной настороженностью, — он оценил по достоинству умение Руна уходить от ударов и перекрывать туннель так, что противник не мог прошмыгнуть мимо него, не напоровшись на его острые когти. Кеана поразило и то, как Рун владел собой, — он сражался совершенно молча — без обычного для дерущихся кротов рыка и крика.

В какой-то момент — Кеан сделал это едва ли не сознательно — он позволил себе небольшую небрежность и тут же едва не поплатился за свое легкомыслие — Рун сделал резкий выпад вперед, оцарапав острым когтем щеку Кеана. Быстрота его реакции показала Кеану, что отступление Руна носит чисто тактический характер.

Кроты замерли — каждый из них внезапно понял, что имеет дело с противником, способным преподнести другому немало неприятных сюрпризов.

Первым пришел в себя Рун. Он неожиданно развернулся и понесся к выходу из туннеля. Подобный маневр он совершал уже не раз и не два, хитростью побеждая более сильных противников. Кеан грозно заревел и бросился за ним. Ребекка вновь взмолилась:

— Будь осторожен, это — Рун.

Более страшного имени для нее не существовало.

Ее предупреждение было не лишним. Рун знал, что любой крот, прежде чем выйти на поверхность, на миг приостанавливается, испытывая инстинктивное нежелание покидать безопасную темноту туннелей. В этот момент другой крот (в данном случае Рун) может неожиданно атаковать растерявшуюся жертву и при удачном стечении обстоятельств нанести ей смертельный удар.

План Руна наверняка сработал бы, не устраивай его противник шутливых боев со Стоункропом, о воинской доблести и непобедимости которого на пастбищах слагались легенды. Трюк, который хотел применить Рун, был далеко не нов. Стоункроп изобрел своеобразный ответ на него, заключавшийся в том, что преследователь использовал для передвижения только задние лапы, удерживая передние конечности занесенными для удара, что сделал в этой ситуации и Кеан.

Этот раунд их борьбы не закончился ничем. Кеан все-таки пропустил удар Руна, пришедшийся ему в плечо, но тут же ответил на него ударом в морду противника. Здесь, на поверхности, они уже не были скованы в движениях норой или туннелями и, вцепившись друг в друга, кубарем покатились по земле, пытаясь вырвать когтями задних лап внутренности противника или прикончить его ударами передних конечностей.

Небо быстро затягивалось тучами. Было уже позднее утро, но казалось, что на землю вновь спустились сумерки. В лесу стало совсем темно. Упали первые капли дождя — одна, другая, третья, — и тут же хлынул настоящий ливень.

...Далеко на востоке, на верхних склонах холма, появился Брекен. Он оставил Ру в ее новой системе и направился к Камню, нависавшему над Данктонским Лесом подобно грозовой туче...

Дождь припустил по-настоящему. Рун почувствовал, что Кеан превосходит его в физической силе и не уступает ему в хитрости. Будь удача на его стороне, он мог бы одолеть своего соперника, но что такое удача и как можно на нее полагаться? Зачем рисковать, если ты можешь одолеть соперника безо всякого риска? В Данктоне жил крот, который был много сильнее их обоих и без малейших колебаний убил бы супруга Ребекки, тем более что тот пришел в лес с луга.