Брекен уже знал об этом, он ощущал под собой древние заброшенные туннели, погребенные под толщей многолетних наслоений. Сердце его частило как безумное — ему казалось, он наконец-таки смог вернуться домой. Он знал, что их окружает Древняя Система, он чувствовал это. Она ждала их прихода много-много лет. Мало того, Брекен чувствовал, что они приближаются к великому Камню.

— Теперь мы пойдем к Камню, — тихо сказал он Халверу. — Об остальном подумаем на месте.

Пришла та минута, которая отделяет день от ночи. Брекен повернул мордочку точно в направлении Камня, хотя он еще никогда не видел его и не бывал в этих местах.

— Здесь нет ни единого крота, — сказал он без тени сомнения. — И в Древней Системе тоже никого нет. Вы это чувствуете?

Халвер не чувствовал ровным счетом ничего, и это его несколько расстраивало. С другой стороны, его смущала излишняя (на его взгляд) уверенность Брекена. Пока Халвер предавался рефлексии, Брекен успел исчезнуть во тьме, и старику не осталось ничего иного, как только последовать за ним. Он ощущал, что с каждой новой минутой у Брекена прибавляется сил. Казалось, сам Камень явил через этого юнца малую толику своих энергий, познать или почувствовать которые сполна не дано никому.

В душу Халвера вошел и покой — покой, который уже не оставлял его до самой кончины. В известном смысле, он стал свидетелем начала великой битвы, начала страшной эпохи испытаний. Происходило именно то, что и должно было произойти; если в этом действе некая роль отводилась и ему, исполнить ее он мог, только придя к миру с самим собой и с окружающей его действительностью.

— Халвер!

Настойчивость, прозвучавшая в шепоте Брекена, показалась Халверу комичной — он удержался от смеха единственно, чтобы не обидеть своего юного товарища. Тот уже бежал ему навстречу — наверняка для того, чтобы поторопить Халвера.

Халвер предстал Брекену настолько кротким и исполненным мира и покоя кротом, что все его былые страхи и нынешнее необычайное возбуждение слетели с него, подобно тому, как пыль слетает с гладкой кротовьей шкурки, — он тут же успокоился и сказал мягко:

— Идем, Халвер! Идем!

В этих словах не было особой нужды, поскольку Халвер уже и так стал подниматься по склону, бормоча что-то невнятное себе под нос.

Вскоре подъем закончился — они взошли на самую вершину холма. Брекен тут же замедлил шаг, понимая, что теперь они оказались в непосредственной близости от Камня. В вышине громко свистел ветер. Казалось, над вершиною холма бушуют невидимые огромные волны, приходящие из ниоткуда и уходящие в никуда.

— Смотри! — прошептал Халвер, указав на прогалину, находившуюся прямо перед ними. — Вот он Камень.

Да, конечно же, это был именно он — огромный, массивный, незыблемый. В десяти или в двенадцати кротовьих ярдах от него стоял старый бук, протянувший свои могучие корни к Камню. С того места, на котором сидел Брекен, эти корни представлялись набегающими на Камень волнами (только на сей раз видимыми), а сам он клонился под их напором в сторону Аффингтона.

Других деревьев на прогалине не было. Когда кроты направились через нее к Камню, ветер заметно поутих. Он остался где-то позади, продолжая свою игру с гибкими стройными деревьями, росшими по краю поляны. Брекену вдруг показалось, что он вступил в неведомый мир, исполненный сверхъестественного покоя. Одновременно с этим он чувствовал далекие громы — отзвуки жизней многих поколений кротов, живших в Древней Системе, раскинувшейся по обе стороны от вершины. Под укрытой листвой землею угадывались гулкие заброшенные туннели. Он находился в самом центре Древней Системы, мало того, он находился дома — в подлинном центре той системы, в которой он был рожден.

Халвер приблизился к Камню и припал к земле, Брекен последовал его примеру. К западу от них начинались луга, с которых и прилетал шумливый, не знавший покоя ветер. На востоке находился обрыв; восходящие потоки воздуха сталкивались здесь с верховыми ветрами и с воем отступали обратно. Снизу, из леса, долетали более мягкие звуки — шелест и шорох листьев. И все-таки возле Камня стояла полнейшая тишина — тишина и покой, каких Брекену еще никогда не доводилось видеть.

Он поднялся с земли и потрусил к той стороне прогалины, на которую указывал слегка накренившийся Камень.

— Халвер, далеко ли отсюда до Аффингтона? — спросил Брекен.

Халвер встал рядом с ним, глядя, как и Брекен, на запад. Он все еще не мог отдышаться после этого бесконечного подъема.

— Далеко, очень далеко, если только за твоей спиной нет Камня.

— Не так уж и далеко...— пробормотал Брекен еле слышно. Он чувствовал, что Аффингтон притягивает его к себе. — Не так уж и далеко, Халвер. Я это чувствую.

Ответ Халвера «далеко, если только за твоей спиной нет Камня» считался стандартным ответом старших кротов на обычный в стародавние времена вопрос пытливых юнцов о том, как далеко от них находится Аффингтон. Только теперь, чувствуя рядом с собой присутствие Брекена, Халвер понял, что ответ этот совершенно точен — направление, заданное Камнем, соответствовало кратчайшему пути до Аффингтона. То, что Брекен моментально нашел нужный край поляны, не могло не удивить старого крота.

— Но скажи, как ты узнал, где находится Аффингтон? — полюбопытствовал Халвер. Брекен поражал его все сильнее.

— Я это почувствовал... Когда Камень остается за спиной, чувствуешь его притяжение. Наверное, ты и сам это знаешь...

Халвер этого, конечно же, не знал, хотя понимал слова Брекена куда лучше, чем сам Брекен.

Брекен был готов просидеть здесь всю ночь. Заметив это, Халвер обратился к нему:

— Идем, Брекен. Нам нужно где-нибудь спрятаться. Помимо прочего, нужно будет найти червей и передохнуть, верно? Завтра тебе предстоит научиться очень и очень многому.

В конце концов они спрятались среди корней старого бука, росшего возле Камня. Грунт здесь был плотным, однако его покрывал слой перегноя и прошлогодних листьев, которого оказалось вполне достаточно для того, чтобы устроить вполне сносное прибежище. Чем ближе к Камню они находились, тем спокойнее было у них на душе. Рядом с ним они могли не бояться Руна.

Брекен не знал, спал ли он той ночью или бодрствовал, разглядывая Камень. Но как бы то ни было, именно тогда в его сознании запечатлелся изменчивый образ Камня — ночью он был черен как смоль, затем стал темно-фиолетовым, темно-серым, серым и — уже перед самым рассветом — розоватым. В первых лучах утреннего солнца, выглянувшего из-за буков, он стал отсвечивать желтым.,

Когда Брекен проснулся, он увидел над собой охранявшую его покой громаду Камня, серые стволы и яркую июньскую листву буков, бескрайнюю синь небес... Он поспешил стряхнуть с себя листья, сделал несколько шагов вперед и легонько прикоснулся лапой к освещенному утренними лучами Камню.

Угроза, исходившая от Мандрейка, была более чем реальной. В прошлом году он еще не чувствовал себя полновластным хозяином всей системы — именно по этой причине Рун не стал тревожить старого Халвера, совершавшего возле Камня ритуал Середины Лета. Теперь же Мандрейк настолько подчинил себе всю систему, что мог расправиться разом и со всеми ее традициями, и с теми кротами, которые вздумали бы отстаивать их.

Во время июньского собрания старейшин Мандрейк высказался по этому вопросу вполне определенно. Во-первых, он подтвердил запрет празднования Самого Долгого Дня, во-вторых, строго-настрого запретил кротам даже появляться возле Камня. Мандрейк потребовал от старейшин публичной поддержки его установлений, подчеркнув, что непослушание обернется для непокорных мучительной смертью.

Прежде чем предоставить старейшинам возможность выразить свои верноподданнические чувства, Мандрейк обвел их взглядом и произнес:

— Я знаю, что один из присутствующих здесь кротов совершил этот незаконный Летний ритуал в прошлом годичном цикле, хотя мы и договаривались о том, что подобная практика должна быть прекращена раз и навсегда. Возможно, в тот раз я проявил излишние терпимость и мягкость... — Мандрейк выразительно посмотрел на старейшин. — Так вот, больше на это не рассчитывайте. — Мандрейк вновь сделал паузу и заглянул в глаза Халверу. — Думаю, все согласны со мной, что Летний Ход и ритуал следует запретить?