— Нет? Хорошо. Поединок продолжается до тех пор, пока одна из сторон или обе — не умрут, получат повреждения, которые не позволят продолжать поединок или же кто-то из сторон — не признает поражение. — она перестает слышать, что именно говорит Пятый Брат, она сосредотачивается на своем теле, на том, как рукоятка меча лежит в ее ладони. Это меч, который ей дала Госпожа Седьмая. Ее мать всегда обучала ее знать свое место. Быть именно такой, какой и должна быть певичка — слабой, не особо умной, всегда ищущей себе покровителя, преувеличенно требующей к себе внимания, эдакой райской птичкой в клетке. Просто… в золотой клетке, а не в бамбуковой. Знай свое место, Гу Тин. Ищи себе покровителя. Такова судьба женщины в этом суровом мире.

Рука Пятого Брата опускается вниз и на какую-то долю секунды она замирает. Вот и все. Жребий брошен, отныне пути назад нет, она и Толстяк Мо, — заперты на этой арене до тех пор, пока кто-то из них не упадет на землю, захлёбываясь своей кровью.

— Хэй! — выкрикивает она, прогоняя секундное замешательство и бросается вперед. Искусству фехтования ее обучала мать. Зрелищные, красивые, размашистые движения и атаки мечом. Журавль взмахивает крылом, змея прячется в кустах, богомол хватает свою жертву, тигр выходит на тропу войны — ее приемы безупречны. Она скидывает с себя легкую заторможенность и полностью отдается ритму атаки. Именно такой рисунок боя и был в третьей части пьесы «Осада славного города Ланьчжу и гибель генерала Чоу». Она повторяла эти движения сотни, тысячи раз. Рубящий удар сверху, тут же — присед, скручивание ног, атака по нижнему уровню, целясь в колено и, сохраняя инерцию меча — возвращение его к себе, рукоятью к груди, толчок обеими ногами! И прогибаясь в спине, выбросив одну ногу в воздух для сохранения равновесия — атака, падая на спину, словно опираясь на лезвие меча! Успеть перевернуться в воздухе, ударить рукой по земле, отскакивая в сторону и — выпад!

— Генерал Чоу выходит за врата Ланьчжоу! — думает она, впуская в себя сценический образ Генерала Чоу, Благородного Воителя, Тигра среди людей. Вот он выходит, а вокруг — тысячи врагов, а он совсем один в своей сияющей броне. Но он — Генерал Чоу! Он хохочет им в лицо! Он потрясает мечом и спрашивает своих врагов, почему их так мало! Он превращается в гром, в молнию, в огонь! В бушующий вихрь!

От столкновения клинков во все стороны летят искры, Толстяк Мо закрывается топором. Она парит над ним, обрушивая удар сверху, припадает к земле, жаля острием клинка снизу, атакует сбоку, она везде и нигде, она…

— Дзинь! — меч вылетает из ее руки, удар болезненно отзывается в локте. Что? Неужели это все? Неверие, шок, ошеломление… она смотрит на свои пустые руки. Как? Неужели… она проиграла?

— А я смотрю ты поверила в себя, Певчая Птичка? — ухмыляется Толстяк Мо, легко поигрывая своими топорами, так, словно это были детские игрушки.

— Но… — она сглатывает и смотрит туда, где в землю воткнулся меч Седьмой Сестры.

— Попробуй. — пожимает плечами Толстяк Мо: — давай. Проверим кто быстрей — ты или мой топор.

— … — она смотрит на Толстяка Мо, смотрит на его легкие, уверенные движения, видит, как расслаблено он стоит и качает головой. Она не успеет. Ни за что не успеет. Едва только она рванет к мечу, как он тут же ударит топором, разрубая ей спину… или просто метнет его. Нет. Она не успеет.

— У тебя не было шансов с самого начала. — говорит Толстяк Мо: — не было никаких шансов. Я мог бы зарубить тебя с самого начала, едва только ты приблизилась ко мне. Но я не сделал этого. Хочешь узнать почему?

— Нет!

— Боюсь, что у тебя нет выбора, Гу Тин. — Толстяк Мо злорадно улыбается и облизывает лезвие своего топора: — видишь ли, у тебя появились… могущественные покровители и я не мог ничего с этим сделать. Хотя надо признать меня изрядно бесило то, что ты начала голову поднимать. Забыла, как на коленях кусок хлеба и глоток воды вымаливала, тварь? Поверила в себя? Забыла, как ползала голая в грязи у моих ног? Стала настоящей госпожой? Ну так вот, знай свое место, девка. И знаешь что? Если бы ты сама не бросила мне вызов — я бы, пожалуй, не сумел так быстро преподнести тебе этот урок.

— Пятый Брат! — встает со своего места Седьмая: — разве поединок не окончен? Одна из сторон не может сражаться! У нее меч выбили.

— Согласно правилам, бой не останавливается, пока кто-то не сдастся, не умрет или же обе стороны не будут в состоянии вести бой. — меланхолично отвечает Пятый Брат, вынимая изо рта соломинку: — как по мне так уважаемый Мо в состоянии вести бой. Этого достаточно.

— Она же безоружная! А у него — два топора!

— Как будто мне нужно оружие, чтобы справится с ней! — ухмыляется Толстяк Мо и делает несколько шагов назад. Передает кому-то из своей ватаги свои два топора. Разминает плечи и бросает на Гу Тин тяжелый взгляд.

— Ну, что Певчая Птичка, приступим? Помнится мне, что ты у нас девственница, не так ли? Всякое может случится, когда мы с тобой начнем тут бороться… и никто не имеет права вмешаться, не правда ли, просто прекрасно? — он идет к ней, растягивая свои полные губы в усмешке: — что бы я не делал тут с тобой, как бы не развлекался — это все будет просто поединок. Давай сделаем его приятным. Развлечемся. — он оказывается совсем рядом и хватает ее за рукав. Она успевает только придушенно вскрикнуть, как он отрывает рукав ее платья, обнажая плоть.

— Нет! — она закрывается руками, но он ударяет ее по голове, просто бьет наотмашь своей здоровенной, волосатой рукой и она — падает на землю, беспомощная, оглушенная, сбитая с толку.

— Если бы ты приползла ко мне на коленях как прежде — я бы простил тебя, Гу Тин. Но сейчас… сейчас я преподам тебе урок. А потом — убью. Раздавлю тебе голову прямо на глаза у твоей покровительницы. Или вырву ноги. Хотя может быть просто засуну тебе твой меч между ног и проверну… я еще не определился. Сперва я сорву с тебя эти одежды, потому что ты животное, а животным не положена одежда! — он наклоняется к ней, и она закрывает глаза.

Фехтовать ее учила мать. Но это было сценическое фехтование и конечно же эти движения были бесполезными в реальном бою. Но мать учила ее не только фехтованию. Она учила ее как быть артистом, как быть женщиной. Как казаться беспомощной, не будучи таковой. Как казаться сломленной, не сломавшись. И как читать мужчин словно открытую книгу.

Она чувствует, как Толстяк Мо рвет на ней одежду, обнажая плоть. Что же. Она была без одежды перед людьми и прежде. И задолго до того, как разбойники сделали это с ней. В конце концов жизнь бродячего артиста далеко не так безоблачна и приятна. Даже если твой контракт выкупили. Особенно если твой контракт выкупили.

Ее не трогал тот факт, что сейчас она окажется обнаженной перед всеми разбойниками Летнего Лагеря. Ее даже не трогал тот факт, что Толстяк Мо сейчас изнасилует ее перед всеми, она могла пережить и это. Но позволить ему убить себя или уронить репутацию Седьмой Сестры, этого она не могла.

Седьмая Сестра спасла ее от мучительной смерти и издевательств. Седьмая Сестра показала ей путь. Седьмая Сестра отнеслась к ней как своей младшей сестренке, не задирала нос, не считала ее недостойной или порочной, грязной девкой. Седьмая Сестра сияла словно солнце в вышине и она, Гу Тин — решила сделать все, чтобы однажды стать достойной этого сияния и помочь Седьмой Сестре воплотить в жизнь все ее мечты. Ее мать учила ее, что они, бродячие артисты — не выбирают себе покровителей. Что она должна казаться слабой и беспомощной, чтобы однажды какой-нибудь покровитель выкупил ее. Чтобы она оказалась словно райская птичка — в золотой клетке, избалованная деньгами и вниманием. Но… с нее довольно клеток! И неважно — золотых или бамбуковых.

Она открывает глаза и встречается взглядом с Толстяком Мо. Он смотрит на нее торжествующе, шарит у себя в штанах, придерживая ее свободной рукой. Как предсказуемо. Забавно, насколько эти мужчины думают, что контролируют ситуацию, когда на самом деле…