— Как и ожидалось от Нефритового Мудреца Запада, — вздохнула Сяо Тай: — ничего нельзя утаить от столь проницательного ума. А кто такая это госпожа Кали?

— Седьмая! — хватает ее за руку Гуань Се: — ты умираешь. Золотистая Ци без культивации превращается в Дикую Ци и разрушает твои меридианы. Дикая Ци стремится наружу. Есть всего два выхода — либо она вырвется единовременно, разорвав тебя на части, либо — постепенно, стравливаясь понемногу. В этом случае, когда вся Дикая Ци покинет тебя — ты умрешь от недостатка Ци в организме. В любом случае у тебя осталось лишь несколько месяцев.

— Тц. Вот как знала что есть какая-то уловка, не все так просто — говорит Сяо Тай и огорченно вздыхает: — пойду на кухню.

— Зачем? Лекарство не поможет…

— Если мне все равно помирать, хоть Минмин за титьки пожамкаю. — отвечает она: — и у Гу Тин тоже… маловаты там правда. Совсем исхудала девица…

— Седьмая, ты не понимаешь…

— Ой, да все я понимаю. Я вообще на этом свете в кредит живу. Dum spiro, spero. Пока дышу — надеюсь. И наслаждаюсь скромными радостями жизни. Хочешь вместе со мной Минмин потрогать? Ты ей нравишься.

— Седьмая!

— Да ладно, я пошутила. Не даст она тебе. Хотя ты ей нравишься. Серьезно. Но ты сперва хотя бы цветов ей подарил. Стихи почитал. А то у тебя манера ухаживать за девушками — подойти и сказать «ты скоро помрешь». С таким настроением ты слона не продашь.

— Какого слона⁈

— А это уже совсем другая история. Пошли на кухню?

— Знаешь ли ты, что Чжэлоу, — не просто город на берегу одноименного озера. Он славен своими рыбными промыслами, производством керамики и добычей серебряной руды в горах неподалеку. Именно в Чжэлоу и была в свое время написана известная песня рыбака, который скучает по свое возлюбленной и мечтает вернуться к ней домой, в то время как его утлая лодчонка разваливается во время шторма. — говорит Второй Старший Брат Гуань Се и подставляет свое лицо солнечным лучам, греясь. Он сидит на облучке телеги и болтает ногами в воздухе.

— Ты бы лучше не воображал, а помогал телегу толкать. — ворчит Третий Брат Чжан Хэй: — лошадей то нет пока.

— Я — Заместитель Командующей Рейдом славной и устрашающей Седьмой Сестры. — откликается Гуань Се: — кроме того я играю роль начальника стражи этого торгового каравана. Где ты видел, Брат Чжан, чтобы начальники стражи телеги толкали? Начальники стражи они вокруг смотрят, как бы на них разбойники не напали. Вот ты, Брат Чжан, знаешь ли ты, что эти места — небезопасны? Как раз где-то здесь и промышляют печально известные и беспощадные разбойники с горы Тянь Ша! Говорят, что среди них есть тот самый Яростный Кабан Чжан Хэй, чья сила равна пяти дюжинам кабанов-секачей в брачный период! Ногами он толкает землю, а головой пахтает облака!

— Да? Продолжай… — подозрительно прищуривается Третий Брат: — продолжай. Что там про Яростного Кабана?

— Этот муж подобен гиганту, его руки как у горной гориллы, его ноги как корабельные мачты, его голос словно звук боевого горна и барабанов, его лицо словно яростные флаги над полем битвы, и лишь одно ему недоступно…

— Это вот сейчас начнутся намеки, что я дескать тупой? — упирает руки в бока Чжан Хэй: — по тонкому льду ходишь, Брат Гуань.

— Ну что ты, что ты, Третий Брат! Умом ты пронзаешь всю Вселенную, словно алмазной иглой! Всем ты удался, вот только обычная телега тебя может победить. Оно и немудрено, на такой горной тропе, да под уклон. Тут же не сколько толкать нужно, сколько сдерживать. Довольно сложно, да и сил требует немалых. Давай я тебе помогу…

— Что ты там сказал? Что я не могу справиться с какой-то телегой⁈ Да⁈ Так ты сказал⁈

— Я не хотел тебя обидеть, Брат Чжан, ты сам посуди, дорога идет под уклон, телега катится вниз, набирает скорость, тяжело ее остановить. Я сейчас слезу и помогу тебе…

— Сиди на месте! Кому сказал, сиди! Да я не просто эту телегу вниз спущу, я спущу ее вниз вместе с тобой, сидящем в этой телеге! Чтобы я, Чжан Хэй не справился с телегой? С телегой, в которой сидишь ты? Не, сиди, Второй Брат, у тебя язва желудка, ты еще не выздоровел, вон, сиди и песни свои пой, а я пока телегу спущу вниз… все отошли от нее! Это — моя телега!

— Как скажешь, Третий Брат Чжан, я не могу ослушаться тебя… раз уж ты сказал мне сидеть в телеге — буду сидеть. Такова моя судьба что тут поделаешь… хочешь послушать песню про рыбака, который стремится встретиться со своей возлюбленной? Всего семьдесят два куплета. Первый начинается в момент, когда рыбак по имени Ши У Юн осознает собственную смертность и беспомощность перед силами природы и его охватывает неизбежный экзистенциальный ужас бытия. Он вспоминает руки своей возлюбленной и поет… — Второй Брат откашливается и затягивает песню.

Сяо Тай, которая идет рядом и приличия для держится за телегу — только головой качает. Удивительно хорошо эти двое друг с другом ладили. Хотя семьдесят два куплета песни про рыбака из Чжэлоу — это, пожалуй, перебор. Она оглянулась назад. Вслед за первой телегой, которую спускал вниз Третий Брат — тянулись остальные. Никаких сложностей с этим не возникало, самым трудным был спуск из лагеря, который они уже преодолели, там Второй Брат помогал, как и все. Но едва только выбрались на относительно ровный участок дороги с небольшим уклоном, как он тут же взгромоздился на телегу и вознамерился песни петь, так сказать окормлять паству культурно. Паства энтузиазмом не горела, мрачно слушала, да телеги спускала. Сказать что-то Второму Брату мог только Третий Брат, ну или она — Седьмая Сестра. Третий Брат свою удачу уже попробовал, вот телегу спускает в одиночку, а она встревать и указывать Гуань Се на качество его исполнения «Баллады о бедном рыбаке по имени Ши У Юн, который осознал всю тщетность бытия» — не собирается. По многим причинам. Во-первых, Второй Брат Гуань Се был намного сильнее ее, а во-вторых… комендант крепости Суассон когда сдал крепость русским без боя, то оправдываясь перед Наполеоном сказал, что «на то у меня было восемнадцать причин, во-первых у нас не было пороха…». Тут Наполеон перебил его и сказал — «достаточно и первой причины. Остальные семнадцать можете оставить себе».

Вот так и тут. Достаточно и первой причины. Второй Брат умен, образован и силен. А еще он пообещал научить ее управлять Ци как следует, а не «просто выбрасывать тысячи цзяней на ветер» и «играть на цитре перед коровами». Так что эта Сяо Тай не собирается развеивать пелену заблуждения Второго Брата о собственном пении. Она улыбается. Ну да, плохо поет, ну да, порой кажется, что кошку мучают, да и петуха Гуань Се выдает регулярно, но… все равно лучше чем в колодках на площади сидеть, или там к столбу быть прикованной… едва-едва, конечно, но все же лучше. Хотя, кто его, знает, может на шестьдесят девятом куплете она сдастся и взмолится, чтобы ее снова в колодки заковали, лишь бы не слышать, как «рыбак Ши У Юн взглянул в лицо молодой Луны и вознес слова о тщетности бытия и бренности всего мирского, за суетой сует не увидев пальца, указывающего на планету, ведь истинно мыслящий не отвлекается на мелочи, затуманивающие сознание, а идет прямо к цели».

— Седьмая! — окликает ее Чжан Хэй: — а садись в телегу к Второму Брату! Мне нагрузки маловато!

— Так какая от меня нагрузка, Брат Чжан? Во мне во всей восемь десятков цзян будет. — Сяо Тай прикидывает мысленно, что «китайская унция» или лян — примерно 37 граммов, а в цзяне — 16 таких вот лянов, итого где-то полкило. В ней килограмм сорок… наверное. Надо бы кушать побольше. Она вздыхает и с невольной завистью косится на Яростного Кабана Чжан Хэя, вот у кого мышечной массы в избытке, ноги как эвкалипты… нехорошо завидовать, но охота такие сильные ноги иметь. Эх, а еще и ростом обделили… все норовят сироту обидеть.

— Это точно. Кушать тебе надо больше, — покровительственно отзывается Чжан и подхватывает Сяо Тай одной рукой (она даже ойкнуть не успела), подхватывает и на телегу подкидывает. Она поспешно хватается за пояс Второго Брата, тот поддерживает ее, чтобы не упала.