— Ну тут ничего непонятного нет, — поспешно отвечает Чжан Хэй и садится на скамейку рядом со столом, на котором она месит тесто. Скамейка протестующе скрипит, но держит.
— В «Персиковом Саду» собраны такие чаровницы, что любому по душе придутся. Потому туда девушек и не пускают, — рассудительно замечает он: — если туда какая девушка придет, так влюбится, а ей еще замуж выходить и детей рожать. Вот помню, как-то я подружился с юной девушкой из «Дома Свежести», а звали ее Юная Госпожа Ива. Эх… да что говорить. — машет рукой он: — в общем не случилось у нас ничего. Я тогда еще молод был, неопытен, служил на границе в «Серебряных Стражах». И вот как-то раз… — он прерывается, когда Сяо Тай ставит перед ним тазик с начинкой и вручает деревянную ложку.
— На, пирожки будешь начинять. — говорит она: — чего зазря сидишь, все равно только языком треплешь. А так делом будешь занят.
— Не умею я пирожки делать. — недовольно ворчит Чжан Хэй, беря в руку ложку.
— Да тут уметь не надо. Вот так берешь кусок теста и заворачиваешь в него начинку. Раз, два и готово. — в руках у Сяо Тай легко образуется гладенькая булочка, полюбовавшись на которую она ставит ее на противень.
— Хм. Давай попробую. — Чжан Хэй крутит кусок теста своими ручищами и Сяо Тай лишь головой качает.
— Интересное дело, — говорит она: — вот как что ломать, так у тебя на раз все выходит и главное легко так. Раз и пополам. Или ногу кому сломать, голову там проломить, руку вырвать — это у тебя словно по маслу все проходит. А вот созидательные усилия… вот как можно такое с куском теста сотворить? И почему начинка у тебя снаружи, а не внутри?
— Говорил я, что не умею, — ворчит Чжан Хэй, накручивая кусок теста на ложку, ложка трескается, в стороны летят мелкие кусочки дерева. Сяо Тай поднимает руку, защищая глаза от разлетевшихся в разные стороны щепок.
— Никогда бы не подумала, что начинять булочки красными бобами может быть опасно для здоровья, — говорит она: — но ты, Чжан Хэй, Яростный Кабан Братства, Могучий Муж и обладатель алебарды Лезвия Ущербной Луны — способен удивлять. Отложи это все в сторону, пожалуйста. Я потом сама все уберу, а то ты не дай бог сам поранишься или кого еще поранишь. Уже поранился?
— Вот вы где! — на пороге кухни появляется Гуань Се, который выглядит необычно растрепанным и запыхавшимся, его обувь вся в пыли, шелковый халат изрядно помят и даже прическа как будто примята сверху.
— Второй Брат! — довольно усмехается Чжан Хэй, откладывая в сторону кусок теста с торчащими из него острыми щепками: — а я рассказывал тебе о том случае, когда я еще служил в «Серебрянных Стражах» на границе? Вот как-то раз…
— Про Госпожу Юную Иву и двенадцать ее подружек? Сотню раз. — отвечает Гуань Се, окидывая кухню быстрым взглядом. На кухне вовсю трудилась Гу Тин и Чжи Вэй, с улицы через другой вход вбежали поварята команды «Эр», Минмин поставила воду на огонь.
— Это на завтра я пирожки готовлю. — поясняет Сяо Тай: — ужин уже подали, я тебе порцию оставила. Вон, у Гу Тин спроси, она тебе подогреет.
— К демонам ужин! — горячо говорит Гуань Се: — ты чему свою сестру учишь⁈
— В основном гигиене — руки мыть и под ногтями ничего не оставлять, — моргает Сяо Тай и ловко сворачивает пирожок с начинкой: — а то взяли тут моду отращивать себе такие длинные ногтищи, что оторопь берет. А там под каждым стафилококка на дивизию разбойников хватит. Кроме того, неудобно же. Что за манера показывать «я такой богатый, что мне можно ничего руками не делать», это же ужас. Гиподинамия в полный рост, нашли чем хвастаться. Еще я ее учу критическому мышлению и умению выправлять свое эмоциональное состояние. Эээ… про секс пару раз рассказывала, хотя она ж деревенская девочка, сама все знает. В деревне вообще всему быстро учатся… хотя и не совсем деревня, поместье же у нее.
— Да я не об этом! Что еще за «ничто не истинно, все дозволено»⁈ Ты из девушки монстра решила вырастить⁈ — всплескивает руками Гуань Се: — кроме того, эта идея примитивна и противоречит учению Кун-цзы и основам буддийской философии.
— А… ты об этом. Ну… тогда садись вот сюда, на тебе ложку. Пирожки лепить умеешь? А то разговор будет долгий. — Сяо Тай протягивает ему деревянную ложку и кивает на пустое место у стола.
— Пирожки? Ни разу не пробовал. — Гуань Се берет ложку, берет кусок теста, смотрит на Сяо Тай и тут же повторяет за ней движения. На его ладони образуется идеальная сфера, чуть приплюснутая сверху.
— Ого. — впечатляется Сяо Тай: — вот это да! Поистине, мастер в одном, мастер во всем. Как и ожидалось от Второго Брата. Вот кого можно смело назвать «мастером с одного взгляда». Третий Брат только что ложку сломал и себе в руку щепку острую воткнул, просто пытаясь начинку в булочку запихать.
— Ни капельки не больно, — говорит Третий, слизывая капельку крови с пальца: — подумаешь, щепка.
— Удивительно то, что даже из деревянной ложки и куска теста Третий Брат умудряется создать что-то опасное для жизнедеятельности. Такому как он оружие не нужно. — говорит Сяо Тай: — так что там с моей сестрой? Ты ее встретил?
— Она в безопасности, — машет рукой Гуань Се: — я ее пока в «Персиковый Сад» устроил, она с госпожой Бэйхуа беседует. Дурному ее учит. Госпожа Бэйхуа в шоке.
— Ну… Лилинг… она может палку перегнуть, ага. — кивает Сяо Тай: — возомнила себя жрицей нового культа. Истина ей, дескать открылась и теперь она ее в массы несет. Я уж ей говорила, чтобы она без фанатизма на практике свои теории применяла, но…
— Да! И что это за «Моя сестра — Бог, нет Бога, кроме моей сестры»⁈
— Я же говорю — перегибает палку девчонка. Но что я могу поделать? — пожимает плечами Сяо Тай: — ты начинки побольше клади, ее у меня много, да и булочки сочнее получаться.
— Демоны с ними, с твоими булочками! — горячится Второй Брат: — меня вот эта твоя вседозволенность поражает! Ты не должна этому учить! Ты — Госпожа, и эти все вокруг, твои последователи — должны тебя слушаться, а не идти на поводу у вседозволенности! Только своим авторитетом и поклонением, выверенной субординацией и иерархией и возможно достичь чего-либо. Самодисциплина управляет миром, а не расхолаживание и потакание своим слабостям! Что такое «ничто не истинно, все дозволено»? Это ж лечь на кровати и ничего не делать, вино пить да с женщинами развлекаться! — пока он говорит — его руки ловко формируют булочки с начинкой из красных бобов, одну за другой. Сяо Тай только головой качает, талант, что тут скажешь.
— Такая постановка вопроса для тебя самой вредна, — убеждает ее Второй Брат: — если каждый боец и каждый генерал из твоей армии будут думать, что ничто не истинно, значит не являются истинными и твои слова, твои приказы! Если все дозволено, значит дозволен и бунт! Дозволен хаос! Анархия!
— Вот даже как. Ты ложкой не размахивай, начинки много, однако это не повод ее по кухне разбрасывать. — говорит Сяо Тай: — аккуратнее с начинкой.
— В твоей идеологии есть червоточина. Сосредоточение структурной слабости, то, что разрушит преданность и поставит под вопрос объединение. Ничто не истинно, все дозволено — это идеология бунтарей, одиночек, любую организованную структуру такая идея подорвет. Никто не будет сотрудничать, никто не будет исполнять взятые на себя обязательства, никто не будет помогать друг другу, подчиняться приказам или отдавать их. Невозможно представить себе армию без внятной структуры и иерархии, без приказов и наказаний за неисполнение.
— Тут я с тобой согласна, — кивает Сяо Тай: — любая организованная структура требует как правил, так и наказаний-поощрений за их соблюдение. Иначе тут начнется анархия, хаос, крики и рок-н-ролл.
— Ну вот. Раз уж ты со мной согласна…
— Да погоди ты. Лилинг что тебе сказала? Не говорила про следующую ступень? — Сяо Тай отряхивает руки и одним движением распределяет муку по столу: — вот смотри — тут вот… — она давит пальцем, проделывая отверстие в слое муки, насыпанном на столешницу: — точка «А». Человек, который подчиняется всем законам социума, нормам и правилам, установленным другими, будь то законы, обычаи или традиции, а то и просто «у нас так принято». В случае, если человек вынужден их нарушить — он переживает, у него фрустрация. А то и чего похуже. Например — вот вы все тут разбойники, а с точки зрения обывателя разбойником быть — уже ужасно. Не одобрят соседи, не одобрит общество, а государство и вовсе голову отрубит, если руку дотянутся. Но для вас это нормально, а обычный человек и в депрессию впасть может. Хотя он делает только то, что необходимо для собственного выживания. Так вот, например, девушки, которых изнасиловали — идут и топятся потом. Потому что общество осудит и неважно, жертва ты насилия или нет, порочная девка и все тут. Ни замуж не выйти, ни на работу устроиться. Вот на первом этапе эти все рамки и границы — осознаются как внешние. Не имеющие отношения к тебе самому. Свобода. Делай что хочешь. — она проводит дугу от точки вверх: — вот она. Следующий этап — дуга идет дальше: — осознание того, что если ты свободен абсолютно, то у тебя нет ориентиров. Тут в качестве отправной точки выбирается человеческая воля, своя собственная. Вот чего хочешь — то и есть твоя Истина. Твоя Правда Жизни. Даже если есть желание на кровати валяться и не вставать — да ради бога. Правда даже для того, чтобы такую жизнь себе обеспечить — придется потрудится. Это этап постановки цели, настоящей задачи, не поставленной перед тобой вашим средневековым обществом, а своей. Вот тут человек сам выбирает свою цель. — Еще одна дуга: — а потом приходит осознание того, что в одиночку добиться этого невозможно и что для того, чтобы увеличить свои шансы на успех — придется сотрудничать с другими. А это значит — соблюдать правила и нормы, принятые в обществе. — палец Сяо Тай завершает круг, вернувшись в исходную точку.
