“Да, хороший вид, наверное”, - сказала я.

Непревзойденная уверенность Мадонны помогла мне взглянуть на многое в моей ситуации новыми глазами. Я думаю, что она, вероятно, интуитивно понимала, через что я прохожу. В тот момент мне нужен был совет. Я запуталась в своей жизни. Она пыталась наставлять меня.

В какой-то момент она провела со мной церемонию красной нити, чтобы посвятить меня в каббалу, и дала мне сундук, полный книг “Зоар”, чтобы я молилась. У основания шеи я вытатуировала слово на иврите, которое означает одно из семидесяти двух имен Бога. Некоторые каббалисты считают, что оно означает исцеление, а я все еще пытался это сделать.

Во многих отношениях Мадонна оказала на меня хорошее влияние. Она сказала мне, что я должна обязательно уделять время своей душе, и я старалась это делать. Она показала мне тот тип силы, который мне было необходимо увидеть. В индустрии было так много разных способов быть женщиной: вы могли получить репутацию дивы, вы могли быть профессионалом или “милой”. Я всегда так старалась угодить - угодить родителям, угодить зрителям, угодить всем.

Наверное, я научилась этой беспомощности у мамы. Я видела, как обращались с ней моя сестра и мой отец, и как она просто принимала это. В начале своей карьеры я следовала этой модели и стала пассивной. Жаль, что тогда у меня не было наставницы, которая была бы для меня крутой сучкой, чтобы я могла научиться этому раньше. Если бы я могла сейчас вернуться назад, я бы попыталась стать своим собственным родителем, своим собственным партнером, своим собственным защитником - так, как, я знала, делала Мадонна. Она пережила столько сексизма и издевательств со стороны публики и индустрии, ее столько раз позорили за ее сексуальность, но она всегда преодолевала это.

Когда Мадонна несколько лет назад принимала награду “Женщина года по версии Billboard”, она сказала, что подвергалась “вопиющему женоненавистничеству, сексизму, постоянным издевательствам и неустанным оскорблениям… “Если ты девушка, ты должна играть в эту игру”. А что это за игра? Тебе разрешено быть красивой, милой и сексуальной. Но не вести себя слишком умно. Не иметь своего мнения”.

Она права в том, что музыкальная индустрия - да и весь мир - больше настроена на мужчин. Особенно если ты “милая”, как я, то можешь быть полностью уничтожена. К тому моменту я стала почти слишком милой. Куда бы я ни пошла, Фелиция писала благодарственные записки шеф-повару, бармену, секретарю. И по сей день, как южанка, я верю в рукописную благодарственную записку.

Мадонна видела, как сильно я хотела угодить и как я хотела делать то, что хотели другие, вместо того чтобы закрепить что-то и сказать: “Так, все! Слушайте сюда! Вот что должно произойти”.

Мы решили выступить вместе на VMA.

Каждый раз, когда мы репетировали, мы делали воздушный поцелуй. Примерно за две минуты до выступления я сидела на краю сцены и думала о своем самом большом выступлении на VMA, когда я сняла костюм, чтобы продемонстрировать сверкающий наряд. Я подумала про себя: Я хочу повторить этот момент в этом году. А с поцелуем, может, мне просто пойти на это?

Об этом поцелуе было сказано много. Опра расспрашивала о нем Мадонну. К поцелую отнеслись как к огромному культурному событию - “Бритни целует Мадонну!” - и он привлек к нам обеим много внимания.

Пока мы репетировали для VMA, у меня также возникла идея сотрудничества. В студии в Калвер-Сити мы с командой сидели на серебристых металлических складных стульях и говорили о том, что звукозаписывающая компания с неохотой приняла мою новую песню “Me Against the Music” - песню, которую я любила. Я только что исполнила “I’m a Slave 4 U” на своем последнем альбоме, и Барри Вайс, который управлял моим лейблом, хотел больше таких песен. Но я настаивала на “Me Against the Music” - очень сильно.

“Тогда что, если мы сделаем о ней материал?” - сказала я. Песня может стать массовым хитом из-за события, которое ее породило. Я подумала, что если мы найдем кого-нибудь, кто бы снялся в этой песне, то сможем создать вокруг нее историю.

“Кого ты хочешь сделать героем?” - спросил мой менеджер.

“Ее!” - сказала я, указывая через всю комнату на Мадонну. “Давайте возьмем ее в песню”.

“Ни хрена себе”, - сказал он. “Да, это сработает”. Вместо того чтобы просить через ее команду, мы договорились, что я попрошу ее напрямую.

И я подошла к Мадонне. “Давай поговорим”, - сказала я. Я рассказала ей, как весело было бы сделать песню вместе, и как я думаю, что мы могли бы помочь друг другу: это было бы полезно для нас обеих. Она согласилась.

Песня “Me Against the Music” до сих пор остается одной из моих любимых, и сотрудничество с ней - часть того, что делает ее такой запоминающейся.

В первый день съемок клипа на эту песню, которые должны были длиться два или три дня, нам сообщили, что на белом костюме Мадонны разошелся шов и нужно вызвать швею, чтобы она его починила, поэтому время начала съемок задерживается. В итоге мне пришлось несколько часов просидеть в трейлере, ожидая, пока костюм починят.

Неужели? - подумала я. Я даже не знала, что можно потратить столько времени на себя. Если бы я сломала каблук на туфле, я бы никогда не заставила съемочную группу потратить пять минут на то, чтобы дать мне возможность его починить. Я делала все, что говорил мне режиссер, даже если мне приходилось ковылять на съемочную площадку без каблука, даже если мне приходилось появляться босиком.

Во время наших совместных съемок я была в восторге от того, как Мадонна не поступилась своим видением. Она держала фокус на себе. Соглашаться с идеями Мадонны и целыми днями быть в ее распоряжении - вот что значит сотрудничать с ней. Для меня это был важный урок, который я долго не могла усвоить: она требовала власти, и она ее получала. Она была в центре внимания, потому что сама поставила это условием своего появления где бы то ни было. Она сама создала себе такую жизнь. Я надеялась, что смогу найти способы делать это, сохраняя те части моей личности милой девочки, которые я хотела сохранить.

Я была довольна своим новым альбомом In the Zone. Первым синглом с альбома стала песня “Me Against the Music” с участием Мадонны. Следующим синглом стал “Toxic”, за который я получила премию “Грэмми”. Песня “Toxic” была новаторской и имела огромный успех, и до сих пор является одной из моих любимых песен.

Чтобы продвинуть альбом, я отправился со съемочной группой MTV в Нью-Йорк, чтобы снять специальный выпуск под названием In the Zone & Out All Night. Мы проехали через весь город, чтобы выступить в трех ночных клубах - Show, Splash и Avalon. Это было потрясающе - видеть большие группы людей, танцующих под новые песни. Как это уже не раз случалось в моей карьере, мои поклонники напомнили мне, почему я делаю то, что делаю.

Но однажды в мою дверь постучали. Когда я открыла ее, мимо меня прошли четверо мужчин, троих из которых я не узнала. Я никогда в жизни не видела их лиц.

Четвертый был моим отцом.

Они усадили меня на диван (тот самый, который и по сей день стоит у меня в спальне). Сразу же они начали засыпать меня вопросами, вопросами и еще раз вопросами. Я молчала: я не желала ни с кем разговаривать. Мне нечего было сказать.

Через день мне позвонили из моей команды и сказали, что я буду выступать перед Дайаной Сойер… и на том же диване. Из-за того, что произошло с Джастином, и из-за всего, что я пережила, я чувствовала, что больше не могу общаться с миром. Над моей головой нависло темное облако, я была травмирована.

Я часто уединялась в своей квартире, чтобы побыть одной, а теперь меня заставили говорить с Дайаной Сойер и плакать на глазах у всей страны.

Это было совершенно унизительно. Мне не сказали заранее, какие будут вопросы, и оказалось, что они на сто процентов постыдные. Тогда я была слишком ранимой, слишком чувствительной, чтобы давать такие интервью. Она спрашивала что-то вроде: “Он выходит на телевидение и говорит, что вы разбили ему сердце. Вы сделали что-то, что причинило ему столько боли. Столько страданий. Что вы сделали?”