«Мерзкая», — подумал он. Сейчас Дана напоминала ящерицу, юркую и хитрую. Вот только прежнее желание избегать ее исчезло. Наоборот, хотелось отпугнуть, чтоб она забилась куда-нибудь под камни и осталась там.

— Да. Ты не видишь, что происходит за воротами?

— Забор высок, а ворота крепки, — пожала плечами женщина.

— Народ в ярости.

— Такое бывает, если прикармливать псов, а потом враз оставить их без еды, — хмыкнула Дана. — Думать надо было, прежде чем сбегать невесть куда. А это что?

Она ткнула в сторону Милорады. Девушка тут же вскинула голову и вышла из-за плененных подруг. Святослав не успел ее предупредить словом или жестом, невеста и вовсе не смотрела на него, взгляд был прикован к Дане.

— Меня зовут Милорада, и я не «что». Я его невеста, — и гордо оплела руку Святослава своей. — И вместе мы справимся с беспорядком, который ты тут устроила.

— Невеста, значит, — ухмыльнулась Дана, словно услышала хорошую шутку. — Это мы ещё посмотрим, как и с чем вы справитесь.

Она перевела взгляд на Святослава, глаза были холодны, как ледяные изумруды.

— Привел невесту, не посоветовавшись со мной? А как же традиции?

— Ты мне не мать.

— Я твоя княгиня, — грянула мачеха.

— По праву вдовы, — парировал юноша. Рука Милорады крепче сжалась на его предплечье. Это движение не ускользнуло от Даны. Женщина внезапно сменила гнев на милость.

— Негоже с дороги ссориться. Вам нужно отдохнуть. За ужином поговорим.

— А что собираешься сделать с толпой? — спросил Свят. Дана пожала плечами.

— Если закрытые ворота их не убедят, в ход пойдут стрельцы.

Она щёлкнула пальцами. Доля и Недоля жестами попросили Милораду следовать за ними.

По дороге они объяснили, что пока княжич не сделал девушку своей женой, жить они будут в разных комнатах и даже в разных частях терема. Милорада кивала, а в уме пыталась придумать, как бы обойти это правило. Думалось с трудом, княжеское жилище казалось ей… жалким. Унылым. В ее теремке в Алой Топи ткани не изнашивались, а дерево не старилось, если ей того не хотелось. Тут же время во всю попировало на материалах, где-то краска облезла, где-то выцвело вышитое полотно. А ещё всюду чуялось колдовство. То, что используется для отвода глаз. Кто-то прячет под ним морщины или прорехи в платье, а княгиня скрыла упадок целого дома. От количества колдовства было не по себе. А этот ее надменный вид! От одного воспоминания вскипала кровь, хотелось вернуться и высказать ей ещё пару ласковых. Но Милорада вспоминала напряжённое лицо Святослава и заставляла себя следовать за сестрицами. Ничего, она ещё покажет себя.

Ее привели в светлицу. Кто-то назвал бы ее просторной, но Милораде она показалась пустой. Из мебели были только кровать да сундук, одно крошечное окошко — и все. Зато ходить можно было от стены до стены шагов десять, хоть пока ноги не сотрешь. В груди снова предательски заныло. Захотелось обратно в свой терем. В висках застучало ощущение, что все это было ошибкой. Оставив без внимания кровать — Милорада с первого взгляда поняла, что та покажется ей слишком жёсткой, а шкуры, брошенные сверху, будут истязать ее нос вонью — девушка прошла дальше, к окну. Встала на скамейку и выглянула наружу. Ей предстал серый, покрывшийся размытой грязью двор. Тощие стрельцы-тени. Дана была права, забор высок, не видно толпы, собравшейся под стенами.

Девушка вздохнула и посмотрела на сестриц. Те топтались на пороге.

— А как открываются эти окна? — спросила она.

Дана провела Святослава в трапезную. Что бы ни говорили о голоде, княжеский стол ломился от еды. При мысли о людях у ворот всякий аппетит пропал. В душе разлилась тоска по времени в Топи, когда княжич мог позволить себе спокойно есть и пить.

— Ешь, — бросила Дана.

— Не буду.

— На пустой живот дела не делаются.

— Какие дела?

— Княжеские, — она придвинула к нему тарелку блинов. Святослав поморщился и, стиснув челюсти, перевел взгляд на мачеху. Та сверлила его взором с не меньшим упрямством.

Несколько мгновений они просто глядели друг на друга, а молчание между ними загустевало, как воздух перед грозой. Пронеслась первая вспышка — Дана улыбнулась, мол, ладно, зайдём с другой стороны.

Она повела плечами, словно сбросила с себя роль строгой княгини, натянула на лицо улыбку советницы, почти матери, женщины, объединенной с ним одной потерей. Села не напротив пасынка, а сбоку, так что разделял их лишь угол стола, и понимающе вздохнула.

— Вот так ты решил: сбежать, найти первую встречную, назвать ее своей невестой? — проговорила она тоном, в котором ясно читалось, что она не обиделась, а вот юноша особого ума и заботы о ее чувствах не проявил. — И все ради чего? Так ты благодаришь меня за все, что я сделала для княжества?

— Спроси об этом разъяренную толпу, — мотнул головой Свят. То ли дело было в Лунной воде, то ли в том, что теперь он видел изуродованный колдовством дом, но едкие речи Даны не достигали его сердца и не бередили грудь чувством вины.

— Все ты о своих крестьянах, — скривила губы женщина.

— Там не только крестьяне! — подорвался со своего места Святослав. — Бояре, торговцы, дружинники. Для тебя все на одно лицо.

— Никто из них не может решить проблему, с которой мы столкнулись. Вода не уйдет просто так. И даже твой выпад, твое решение жениться на бедной девочке, не поможет. Тут нужно знание…

— Знание, которое помогло тебе превратить княжеский терем в пещеру с нечистью? — парировал княжич. Дана дернулась, удивлённо вскинула брови. Алые губы тронула хитрая полуулыбка.

— Не понимаю, о чем ты, свет мой.

Свят скрежетнул зубами, перемалывая рвавшиеся наружу слова. Он никогда не был жесток, даже не сравнился бы с отцом в его годы. Но тут взыграла кровь. Он представил, как хватает Дану за черную тугую косу и что есть силы прикладывает ухмыляющееся лицо об угол стола.

— Давай ты всё-таки поешь, и мы спокойно поговорим. Кажется, ты слишком устал с дороги.

Святослав стиснул кулаки.

«Как бы не так, ведьма», — хотел сказать он, но внимание его отвлекла возня за окном. Позабыв о Дане и их разговоре, он выглянул на улицу из-за тонкой слюды.

Во дворе стояла и размахивала руками Милорада.

— Да что же за княжеский терем, где ничего нет? Где тут сани какие-нибудь?

Свят услышал, как зашелестели юбки Даны, княгиня встала рядом с ним и в который раз спросила:

— Что тут происходит?

Мутная слюда вмиг стала прозрачной, как стекло. Насмотревшийся чудес Святослав от этого даже не удивился, лишь пристальнее всмотрелся в происходящее во дворе. Стрельцы, все ещё потерянные и осунувшиеся, перебирали ногами, шатаясь по двору, как пугала. В руках у каждого был калач, и мужчины сонно жевали хлеб, пытаясь кое-как выполнять приказы Милорады. Та стояла в середине двора, рядом с ней были Доля и Недоля — сестры держали огромное блюдо, на котором высилась гора хлеба. Даже издалека Святослав видел, что это свежевыпеченные караваи, в воздух от них поднимались клубы пара.

— Ну не прикажете же вы нам самим все нести? — сокрушалась Милорада. Наконец, один из стрельцов засунул в рот ломоть хлеба побольше, благодарно стряхнул в грязь крошки и принялся с набитым ртом размахивать руками, то и дело поминая чью-то мать.

Остальные стрельцы засуетились, в своих алых кафтанах они стали похожи на муравьев. Сперва бросились врассыпную, потом собрались строем. Два товарища притащили по грязи детские саночки, выцветшие от времени, но все ещё способные выполнять свою работу. Один из стрельцов стянул с себя кафтан и бросил его в сани, покрывая пыльное дно. Милорада благодарно поклонилась и махнула Доле с Недолей. Те, в свою очередь, водрузили блюдо с караваями на красную подстилку и подтолкнули сани в сторону ворот.

Часть стрельцов бросилась к воротам, другая часть пыталась задержать сани, чтоб они не врезались или не перевернулись.

— Оставьте в покое, — скомандовала Милорада. — Видите же, без вас едут. Лучше спуститесь вперёд и скажите людям, что сейчас будет им хлеб.