— Понятно, — сказала Теноктрис, пристально глядя на него. Он догадался, что она действительно поняла то, чего он не сказал. — Да, хотя я сама не могу остановить Последних, я думаю, что узнала, как заполучить союзника, который нам нужен. Она остановилась, все еще наблюдая за ним, когда они приблизились к двуколке. — Завтра мне снова понадобится твоя помощь, Кэшел, — сказала она. — Если ты не против.

— Да, мэм, я готов, — ответил Кэшел. — Когда я вам понадоблюсь? Он взял поводья лошади в левую руку, а правой ухватился за раму легкой повозки, чтобы она не рванулась вперед, пока Теноктрис будет забираться на нее. Впрочем, для этого ей не нужна была его помощь. Теноктрис взяла вожжи в свои руки.

— Я думаю, около полудня, — сказала она, когда он обошел повозку сзади, чтобы сесть с другой стороны. — Есть несколько вещей, которые мне понадобятся, и не все они есть в моих апартаментах. Мы отправимся к старым гробницам на территории дворца.

— Я не думал, что людей хоронят внутри Валлеса, мэм, — сказал Кэшел, поднимаясь с осторожностью, которой требовал его вес. Он был хорошим грузом для одной лошади, хотя дороги обратно во дворец были достаточно ровными, так что ему не придется выходить и идти пешком.

— Дворец не был частью города, когда строились гробницы, — ответила Теноктрис. — В то время эта семья, бор-Ториалы, даже не были Герцогами Орнифала. Она цыкнула на коня и дернула поводья; он немедленно двинулся вперед. Это выглядело так просто. Кэшел был почти уверен, что если он попробует так сделать, то лошадь, либо посмотрит на него, либо убежит в каком-нибудь другом направлении.

— Что ж, я помогу, чем смогу, Теноктрис, — сказал Кэшел. Он бы сказал то же самое в любом случае, но, возможно, послушав девушку, он вложил немного больше силы в свои слова.

***

Люди-кошки прятались от дневного света в ущелье между двумя выступами известняка, которые были немного тверже окружающих скал. Они соорудили низкий купол из веток, наломанных с соседних сосен.

— Здесь повсюду есть пещеры, — сказал Асион тоном мягкого упрека. — Как вы думаете, почему они берут на себя труд построить шалаш?

— Может быть, им не нравится камень, — ответила Илна более резко, чем того требовал вопрос. Она посмотрела вниз на убежище, лежа на плите из потрескавшегося серого камня. Солнце и мороз превратили поверхность в грубую гальку, которая любому показалась бы неудобной, но, ни один Корл, возможно, ненавидел камень больше, чем сама Илна. — Сколько их внутри, вы не знаете?

Карпос посмотрел на Асиона. Мужчина пониже ростом пожал плечами. — Есть один, — ответил он, — и я не думаю, что больше. И он, должно быть, ранен, иначе он бы пошел к нам вместе с остальными, верно? Они с Карпосом обменялись взглядами поверх головы Илны.

— Я полагаю, — осторожно сказал Карпос, — что, поскольку там только один и он прикован к постели, нам не нужно фантазировать. Кроме того, сейчас белый день, а им это не нравится. Я спущусь и прикончу его, хорошо?

— Нет, — отрезала Илна. — Я встану перед входом. Асион, разведи огонь и зажги факел. Когда я буду на месте, брось его на шалаш, и я остановлю зверя, когда он попытается выбраться наружу.

Пока они ждали, Илна связала узор. Казалось правильным использовать пряжу из туники убитой женщины, чтобы избавиться от зверей, которые ее убили. Это не должно было иметь значения, но узоров всегда больше, чем те, что вытканы только на ткани. Она посмотрела мимо Асиона на Темпла. — У тебя есть свое мнение? — потребовала она.

— Это хороший план, Илна, — ответил здоровяк. Он потянулся. Его меч был вложен в ножны, но она видела, как быстро он мог его выхватить. — Я буду с тобой на случай, если у Корла лихорадка, и он плохо  видит. Илна поморщилась, но Темпл не сказал ничего, на что она могла бы возразить.

Ее настроению не было оправдания. Она предположила, что ее раздражает камень, и то, что она не спала всю ночь; но в поведении Темпла было что-то беспокоящее. Казалось, он оценивал ее так же бесстрастно, как она смотрела бы на курицу, готовя ужин.

Илна встала и прошла полфурлонга вправо, так что оказалась в начале оврага, лицом к входу в шалаш. Дверь представляла собой всего лишь куст можжевельника, втиснутый в проем, но именно оттуда должен был выйти человек-кошка. Было важно остановить его на полпути. Если он направится вверх по дальнему склону вместо того, чтобы атаковать напрямую, никакой уверенности в их безопасности не будет. Даже раненый, Корл был опасен, если дать ему время.

Темпл обошел ее, держась, справа, чтобы не загораживать ей обзор убежища. Его меч был обнажен, и он отпустил ремень, так что щит свободно лежал в его левой руке. Выражение его лица отражало легкий интерес, как, будто он созерцал привлекательный пейзаж. Карпос стоял рядом с Асионом со стрелой наготове. Обычно это было бессмысленно: люди-кошки реагировали так быстро, что вероятность попадания стрел в них была не больше, чем вероятность того, что солдат-человек будет сбит с ног брошенным тюком сена.

Однако больной или раненый зверь может быть вполне уязвимым. Кроме того, это давало охотнику возможность почувствовать себя полезным. Между рук Асиона поднялся дым; он поднялся и зажёг  свой факел, который сделал из веток  низкорослого каштана, сломанного ветром  год или более, назад.

Илна встретилась взглядом с охотником, но вместо того, чтобы немедленно подать сигнал, начала спускаться в овраг. Она держала перед собой узелковый узор так, чтобы Корл не смог его не увидеть, если он  вообще посмотрит на нее. Только когда она преодолела половину расстояния, крикнула: — Хорошо, пора!

Она ожидала, что человек-кошка выскочит из шалаша, когда она заговорит. Действительно, он должен был заметить людей еще раньше, судя по звукам, которые они издавали, если не по их запаху. Слух и обоняние зверей были острее, чем у любого человека. Но в убежище царила тишина.

Асион бросил свой факел в сплетенные ветви. Они находились на солнце несколько дней, достаточно долго, чтобы хорошо высохнуть. Факел отскочил от шалаша, но от соприкосновения брызнули искры, и смолистые иголки вспыхнули. Внутри по-прежнему ничего не происходило.

Илна вышла вперед, на ее лице застыло сердитое недоумение. Она могла споткнуться о кусты на каждом шагу, но не сводила глаз с проема. Ее ноги могли бы сами о себе позаботиться. Умер ли зверь, или Асион ошибся, сказав, что кто-то из стаи здесь остался? Или — и это действительно вызывало беспокойство — человек-кошка обманул их? Он мог оставить куст на месте, во входном проеме, но спрятаться в холмах выше, в ожидании нанести удар сзади, когда люди сосредоточатся на пустом укрытии.

Когда огонь увенчал купол шалаша, куст вылетел из входа. — Он выходит! — крикнула Илна, но для охотников — и Темпла тоже, она была уверена — это было все равно, если бы кто-то сказал ей, что порвалась нить основы. Человек-кошка, пригибаясь, выбрался из укрытия, с рычанием поднялся, и застыл как вкопанный, как и предполагала Илна. Он был в двух двойных шагах от нее.

Какая-то часть сознания Илны, которая никогда полностью не отсутствовала, рассматривала красновато-коричневый мех кошки и отвергала его как слишком грубый для ткачества. Это как  использовать длинные листья алоэ.

Зверь был самкой. К ее груди прильнул котенок, которому, вероятно, было меньше недели от роду. Стрела Карпоса вошла через правую ключицу зверя; заостренное бронзовое острие вышло под ребрами с левой стороны. Зверь дико подпрыгнул в воздух. Шок разрушил эффект узора, но сейчас это не имело значения. Корл бился, разбрызгивая кровь изо рта на заросли полыни и ракитника. Но он был мертв с того момента, как в него попала стрела.

Карпос спустился по склону оврага с проворством серны. Он перепрыгивал с одного выступа на другой с высоты своего роста, вместо того чтобы скользить и карабкаться, как это сделало бы большинство людей.

Илна холодно улыбнулась: она бы точно поскользнулась и поцарапалась.

— Котенок еще жив, — сказал Темпл.