Лучшим решением проблемы, вероятно, было, вообще, отказаться от Валлеса; после Изменения это место не подходило для большого города. Однако сейчас они не могли этого сделать. Это Изменение и так уже привело к слишком большим сбоям. Снести столицу и, кроме того, переместить правительство, вероятно, привело бы к падению королевства.

В краткосрочной перспективе Инспектор Фарис и пара армейских инженеров, прикомандированных к ее департаменту, заявили, что реку Белтис можно было бы отвести от города. Хотя для этого потребовалось бы много людей — возможно, бывших гребцов флота — а также перенаправление поставок в город. Лорд Хаук, Лорд Ройхас, а также Уолдрон и Зеттин также должны быть вовлечены в это дело. Но это не сегодня.

— А теперь поднимите руки, ваше высочество, — сказала Диора. Шарина послушно подняла руки; служанка одним движением сняла с нее тяжелое одеяние. Столь аккуратная работа требовала не только мастерства, но и немалой силы. Шарину обслуживали очень хорошо, и она это знала. — Что теперь, ваше высочество? — спросила Диора, вешая одежду. — Мне подождать, пока не прибудет Мастер Кэшел?

— Нет, нет, — ответила Шарина. — Просто иди домой, Диора. Ты можешь взять с собой лампу. Горничная рассмеялась.

— Вы думаете, я не смогу найти дорогу к казармам, когда луна почти полная? — ответила. — Что ж, спокойной ночи, ваше высочество. Я вернусь утром.

Обычно, по крайней мере, один слуга спал в прихожей бунгало, занимаемой членами королевской свиты. Шарина в этом не нуждалась и не хотела этого, а у Диоры была договоренность с приятным молодым заместителем капитана Кровавых Орлов. Офицеры охраны спали со своими подчиненными, но у них были отдельные квартиры в казарменных корпусах. Ситуация пошла на пользу как хозяйке, так и горничной.

Шарина оставила лампу гореть в прихожей, но потушила фонарь, зажав фитиль большим и указательным пальцами, прежде чем пройти через гостиную в спальню. Она не знала, когда вернется Кэшел; к тому времени облака могли закрыть луну. Ей бы хотелось пойти с ним к Теноктрис, как потому, что они были ее друзьями, так и потому, что она предпочла бы помогать волшебнице, а не принимать решения о канализации, о которой она ничего не знала, но которая повлияла бы на здоровье и комфорт десятков тысяч людей.

То, что сделала Теноктрис, повлияло на все человечество, сегодня и навсегда, но именно Теноктрис, а не Шарина принимала эти решения. Независимо от того, насколько сильно пожилая женщина принижала свои способности, Шарина и все остальные полностью доверяли ей.

Набор принадлежностей для волос был аккуратно разложен на туалетном столике у внешней стены. Шарина взяла грубую расческу и медленно провела ею по волосам. Там было и серебряное зеркальце с тиснением на обратной стороне в том же стиле, что на щетках и других расческах, но она оставила его там, где оно лежало. Расчесывание волос было просто способом привести мысли в порядок; в конце концов, она совсем не устала теперь, когда впервые за весь день была по-настоящему одна.

Она отступила в сторону и посмотрела на огромную луну. Диора опустила верхние половинки створок, оставив окна открытыми на высоту подбородка Шарины. Она теребила расческу, разглаживая ее взад-вперед, пока думала о жизни, которой жила сейчас. Богатство и власть не сделали ее счастливее, но счастливой сделал ее Кэшел. Если бы все они остались в деревушке Барка, дочери хозяина гостиницы не разрешили бы выйти замуж за бедного мальчика-сироту. Кэшел бы не попросил ее руки! Иногда то, что получаешь от своего выбора, не является очевидным.

Оконные стекла были ромбовидными,  размером с ладонь Шарины, оправленными в свинец. Стекло было выдуто и раскатано, прежде чем его разрезали. Видимость была настолько четкой, насколько это могли сделать опытные мастера, так что при дневном свете она могла лишь с небольшим искажением разглядеть самшитовую изгородь, отделяющую это бунгало от ближайшего здания. Ночью, и при удвоенном количестве створок, они были, в лучшем случае, полупрозрачными.

Когда Шарина посмотрела в окно, она увидела свое размытое отражение. За исключением... Она отступила назад и уставилась на изображение. Изображения. Она могла видеть себя, но рядом с ней был кто-то еще. Шарина оглянулась через плечо, поднимая расческу для удара…

Она была одна в комнате. Она снова вгляделась в отражение, задаваясь вопросом, видит ли она себя в обеих створках одновременно. Но хотя она двигалась, туманный другой образ, казалось, оставался неподвижным. Она прищурилась, пытаясь разглядеть лицо второй фигуры…

И Шарина повисла в пространстве. Она закричала, роняя расческу и пытаясь отпрянуть назад. Ее плечи ударились о стену, которой не было в ее спальне.

Она находилась в квартире с высокими стенами, расписанными павлиньим узором, и обоями из золотой ткани. Ей улыбался человек андрогинного вида в длинном малиновом одеянии; позади него стояли два похожих на людей существа из невыразительного серебристого металла. — Приветствую вас, дорогая Шарина, — сказал человек голосом таким же приятным, как и его лицо. — Я привел вас сюда, чтобы спасти.

— Прекрасно, — сказала Шарина, поворачиваясь, чтобы быстро оглянуться назад. Она находилась в ротонде и прислонилась спиной к одной из восьми рифленых золотистых колонн, поддерживающих над ней купол из хрусталя и золота. Судя по гладкой прохладе и прикосновению ее руки, колонна могла быть из настоящего золота.

— Теперь отправьте меня обратно. Я не нуждаюсь в спасении ни от вас, ни от кого-либо другого.

— Пожалуйста, Шарина, — сказал незнакомец, разводя руки ладонями вверх на уровне талии. — Вы вольны вернуться в любое время, когда пожелаете, но я надеюсь, что сначала вы выслушаете то, что я хочу сказать.

Шарина задумалась. У нее не было даже расчески в качестве оружия, потому что она уронила ее, когда начала перемещаться сюда. Она часто носила нож с Острова Пьюл в качестве талисмана под верхней одеждой, но встреча с инспектором по канализации была скорее утомительной, чем напряженной. Она все равно сняла бы нож и тяжелый пояс из тюленьей кожи, как только оказалась в безопасности своего бунгало.

— Тогда быстрее, — сказала Шарина, бросая взгляды по сторонам и не видя ничего, что могло бы предложить лучшее решение, чем поверить человеку на слово.

— Конечно, — отозвался мужчина. — И я хотел бы извиниться за свою самонадеянность, но у меня не было выбора. Кстати, я Принц Ворсан.

— Быстрее, я сказала! — повторила Шарина. Пронзительность ее голоса предупредила ее о том, что она приближается к пределу своего терпения. Ворсан был с нее ростом и немного тяжелее, но мускулистым он не выглядел. Она не была уверена, что сможет задушить его голыми руками, но попробовала бы, если бы пришлось.

— Я построил этот приют, потому что понял, что мой мир будет разрушен, — начал он, жестикулируя левой рукой. — Ваш мир, в свою очередь, вот-вот будет уничтожен, поэтому я предлагаю вам безопасность и бессмертие. Я никогда не дарил этого никому другому за все те века, что я здесь живу, дорогая Шарина. Не присядете ли вы, пока я буду объяснять?

Внешняя стена ротонды находилась на расстоянии четырех двойных шагов от кольца колонн. В великолепно раскрашенной стене было восемь дверей и два невероятно совершенных зеркала. Под каждым зеркалом стояла низкая кушетка, по-видимому, обитая павлиньими перьями в тон стенам. Пол был полупрозрачным, и сине-зеленым. Он сиял и переваливался, наводя на мысль о крошках оникса или, возможно, о настоящем океане под гладким невидимым барьером.

— Я не собираюсь садиться, — ответила Шарина. Она говорила резко, потому что иначе ее голос мог бы задрожать. Это было больше, чем усталость, или страх; на самом деле, она задавалась вопросом, может ли все это быть сном или галлюцинацией. — Отправьте меня обратно туда, в мое место, если сможете!

— Пожалуйста, только на минутку, Шарина, — сказал Ворсан, разочарованно, нахмурившись. — Вскоре Последние одолеют ваш мир, как моря затопили мой. Нет никакого способа остановить их. Ваша единственная надежда — спастись самой, и я предлагаю вам это спасение. У вас будет еда, вино, книги. При каждом слове он указывал на очередную дверь. Створки имели тот же золотистый блеск, что и колонны, и были отлиты с высоким рельефом. Фигуры на них были изящными и настолько совершенными, что, казалось, двигались. — И у нас будет целая вечность, чтобы наслаждаться ими, — продолжил Ворсан. — В этом святилище, созданном моим гением, нет ни возраста, ни болезней, ни немощи. Он улыбнулся. — Почему бы вам не попробовать бокал вина? У меня есть тысяча сортов виноградного вина, и все они разлиты по бутылкам в самый подходящий момент.