Они стояли на склоне холма, где короткие заросли тростника росли, как чахлая роща. Здесь неровными рядами стояли столбики-вехи. Первоначально в прорези в верхней части каждой вехи был прикреплен листок бумаги с именем человека, чей прах был захоронен под ним, но штормы быстро разорвали и развеяли эти свидетельства. Вешки могли храниться годами, но когда они, наконец, сгниют, будет новое захоронение поверх кремированных костей предыдущих.

— Бурот, меней, ио! — пропела Теноктрис, повысив голос на последнем слоге. Хотя ее рука и меч не описали и половины воображаемого круга, алый волшебный свет внезапно образовал стену вокруг нее и Кэшела. Трава и ежевика исчезли в розовой дымке. Кэшел мог видеть Теноктрис такой же, как всегда, но теперь были только он и она. Она опустила меч и посмотрела на мерцающие красные полотнища. Ее губы улыбнулись, но это была жесткая улыбка.

Кэшел услышал отдаленные крики. Сначала он подумал, что это пар, вырывающийся из-под тяжелой крышки кастрюли. Однако этот звук продолжался, и через некоторое время он уже не был так уверен. Крик оборвался, и волшебный свет исчез. Завывал ветер, поднимая с серого моря клочья пены, достаточно сильные, чтобы щипать лицо.

Была ночь, но слишком пасмурная, чтобы разглядеть звезды; если луна и взошла, то ее скрывала завеса облаков. Туника Кэшела хлестала его по ногам. Если бы он присматривал за своим стадом в такую погоду, он бы закутался в свою овчинную одежду... если, конечно, неожиданно не разразится шторм, что случалось не раз. Тогда все, что можно было сделать, это продолжать двигаться. Он заставил себя прищуриться на море.

В такой шторм неприятности идут с подветренной стороны. Теперь не было ничего, кроме прибоя, медленного и угрюмого, как капающий сок, но клиновидная голова морского волка могла появиться в поле зрения в любой момент. В этом месте могли быть твари и похуже морских волков. Он не знал, куда Теноктрис привела их, но это место не казалось ему хорошим.

Пляж состоял из разбитых ракушек и крупного песка. Вдоль линии прилива валялись коряги, в том числе лишенные коры, выбеленные солью стволы деревьев; позади был низкий лес. Насколько мог судить Кэшел, деревья были в основном буковыми и кедровыми, но ни одно из них не превышало четырех-пяти двойных шагов в высоту.

Теноктрис взглянула на море. — Как ты думаешь, оно отходит? — спросила она.

— Думаю, да, — ответил Кэшел. — Но до прилива не так уж и далеко.

— Нам не понадобится много времени, — сказала Теноктрис. — Нескольких минут, вероятно, будет достаточно, но мы подождем час, прежде чем вернемся. Она чертила на песке острием своего меча, поворачивая лезвие — то тонкой линией, то широким росчерком. Она писала слова силы буквами, каждая высотой со средний палец Кэшела.

Кэшел посмотрел на линию деревьев и отошел на безопасное расстояние от Теноктрис, чтобы медленно вращать свой посох. Он оценивал силу ветра, так, как он обдувал посох и пытался вырвать его. — Кто-то наблюдает из леса, Теноктрис, — тихо сказал он. — Я не могу сказать, кто, но думаю, что их больше одного.

Пляж простирался, насколько он мог видеть, влево и вправо. Ничто не двигалось, кроме того, что дул ветер.

— Да, должно быть, — согласилась Теноктрис. Она сделала паузу и критически посмотрела на то, что написала. Слов было столько, сколько пальцев на одной руке. Песок все еще был влажным после отступающего прилива; бриз еще долго не заполнит начертанные буквы, вероятно, до тех пор, пока прилив не вернется и не сотрет все это.

Теноктрис полезла в кошелек, который она начала носить на поясе через плечо. Она достала ключ, который они нашли в Гробнице Посланников. И теперь держала его большим и указательным пальцами своей руки. Внутри, зажатый в ее ладони другими пальцами, был обычный кварцевый камешек. Кэшел мог видеть его с того места, где он стоял, но никто, наблюдавший из леса, не мог. Теноктрис наклонилась так, что ее рука оказалась прямо на грунте, позади того места, где она нарисовала слова. Она положила ключ на ладонь и камешек на песок, затем поднялась с той же жесткой улыбкой, что и раньше.

— Думаю, этого хватит, — сказала она. Ее голос был более молодым и полным, чем у старой Теноктрис, но это заставило Кэшела снова подумать, что он не хотел бы видеть ее своим врагом. — Мы подождем в нашем собственном мире, затем вернемся сюда через час.

— Да, мэм, — сказал Кэшел, поднимая посох вертикально. — А... потом что, Теноктрис?

Она рассмеялась, и все еще держала ключ, спрятанный в руке. — Потом мы закончим наши переговоры с Тельхинами, — ответила она. — На наших собственных условиях. Жестко усмехнувшись, Теноктрис начала напевать. Она меняла порядок слов силы, которые привели их на этот мрачный берег.

Кэшел почувствовал ветер еще до того, как исчезла завеса волшебного света, оставив его и Теноктрис снова на крупном песке. Пляж был таким же, как и раньше, за исключением того, что море начало наступать. Существа, серые, как небо, склонились над словами, которые Теноктрис начертила на земле. Они были меньше людей, и их было больше, чем Кэшел мог сосчитать по пальцам обеих рук.

Теноктрис рассмеялась. Она коснулась сгиба локтя Кэшела свободной рукой — в правой она держала меч — и сказала: — О, Кэшел! Можешь ли ты представить, что ты был стариком и вдруг стал самим собой, таким же сильным, как сейчас? Видишь? Вот что случилось со мной! Она говорила как счастливый ребенок; ну, счастливая молодая женщина.

— «Что ж, каждый когда-то был счастливым ребенком», — подумал Кэшел, но потом вспомнил о своей сестре. Илне досталась большая часть мозгов, предназначенных для них обоих, но она упустила свою долю счастья. Пока она была с Чалкусом, все было по-другому, но с тех пор, как его убили, ей, вероятно, было хуже, чем когда-либо. Прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз видел Илну. Кэшел надеялся, что скоро увидит ее снова, и что она будет в лучшем месте, чем была, когда уходила.

— Что случилось, Кэшел? — спросила Теноктрис.

Он понял, что хмурился или, во всяком случае, был не так весел, как обычно. — Я просто вспомнил мою сестру и подумал, что  с ней все в порядке, — ответил он извиняющимся тоном. Поскольку он больше не хотел говорить об этом, он ткнул посохом в сторону серых фигур и спросил: — Кто они, Теноктрис?

— А, эти... — сказала она, неторопливо направляясь к ним. Она скрестила правое запястье на левом, чтобы распределить вес меча на обе руки. — Это Тельхины. Их сослали сюда, потому что они мерзкий, вероломный народ, но они знают определенные вещи. В частности, они знают дорогу к Точке Опоры Миров.

Вблизи Кэшел увидел, что существа были одеты в остроконечные одежды, которые закрывали их до самой земли. Он не был уверен, как они могли смотреть вокруг. Может быть, ткань, закрывавшая их лица, была очень тонкой, но сейчас, когда он смотрел на них, ему так не казалось.

Теноктрис пошла вдоль беспорядочной шеренги Тельхинов, пристально вглядываясь в каждого, проходя мимо. В конце она повернулась и пошла назад, улыбаясь. — Мы хорошо поработали, Кэшел, — весело сказала она. — Ты приносишь мне удачу. Теноктрис снова похлопала его по руке; затем, не меняя выражения лица, слегка наклонилась вперед. Используя лезвие, она разгладила одну линию символов, которые нарисовала, когда они были на этом пляже в первый раз.

— Вы обманули нас, — заскулило существо, стоявшее ближе всего к измененному слову Теноктрис. — Мы пришли торговать, а вы заманили нас в ловушку. Его голос звучал как у раненой лисы, слабый, сердитый и крайне злобный. Его тело не двигалось; Кэшел не мог видеть его губ, чтобы сказать, двигались они или нет.

— Ты вероломный лжец, Тельхис, — холодно отозвалась Теноктрис. — Все твои люди такие. Ты бы ограбил меня и вернулся в мир, из которого был изгнан за неверие.

— Мы сохранили веру! — запротестовало существо. — Люди оставляют товары на нашем пляже, а мы предлагаем товары взамен. Они забирают наши товары или забирают свои, если не принимают наше предложение.