Но волшебник сошел с твердого места и зашагал через заросли осоки. На нем были тапочки из позолоченной кожи. Они сверкали алым волшебным светом каждый раз, когда касались поверхности, но не погружались в грязь. У волшебника было худое, властное лицо. Он с презрением посмотрел на Гаррика, когда благополучно миновал пределы досягаемости его руки и меча, но наблюдал за эгипаном со смесью ненависти и страха. Затем поднял серебряный атаме, будто отражая атаку. Шин просто рассмеялся и высунул язык.

Гаррик начал двигаться назад по скрытой под грязью тропинке-дамбе. — Не беспокойся, — сказал Шин. Гаррик остановился. Он не мог пройти мимо эгипана, не сойдя в болото. Он не доверял суждениям Шина, но слишком устал, чтобы спорить об этом.

Волшебник добрался до основания своей башни и начал обходить ее, держа лицо в сторону Гаррика и Шина. Когда изогнутая каменная стена наполовину скрыла его, он снова нацелил на них свой атаме и произнес: — Тора амаим...

Кора протянула свою длинную руку и схватила волшебника за лодыжки. — Урк! — крикнул волшебник, когда Кора подняла его рывком в воздух. Она размозжила ему мозги о стену башни. Его атаме звякнул о камень, а затем с плеском упал в болото. Кора продолжала держать труп вверх ногами.

В свисающей с плеч мантии волшебник был похож на цыпленка, ощипанного для варки. Его кожа была безволосой, и восково-белой.

— Я сделала это сама, хозяин, — заявила она. Каменная дамба, должно быть, продолжалась вокруг башни и с этой стороны, потому что она стояла лишь на тонком слое грязи. — Поскольку я не удовлетворена качеством еды, которую ты мне предлагаешь, я подумала, что убью человека, чтобы поесть. Ты не можешь возражать, поскольку он явно был твоим врагом.

— Я действительно возражаю, — ответил Гаррик. Сначала он подумал, что людоедка шутит, но до него дошло, что она вполне может быть серьезна. — Я, конечно, возражаю! Ты не должна, э-э, есть людей! И он продолжил: — Ты не должна убивать людей. В сложившихся обстоятельствах это было не только глупо, но и неблагодарно грубо.

— Ты бы запретил своей лошади — есть овес со склада мертвого врага? — потребовала Кора.

— Я бы не позволил своей лошади есть людей, — ответил Гаррик, — и тебе я тоже не позволю!

Из ямы-провала донесся всасывающий рев. Гаррик обернулся, гадая, не обрушиваются ли ее края и не утянет ли его туда. Клешня с лезвиями длиной с рост Гаррика высунулась из провала. Она пощупала вокруг, а затем с хлюпаньем погрузилась в грязь, как весло. В поле зрения появилось существо с одним глазом посередине головной пластины и гнездом щупалец вокруг разинутой пасти, за которым последовала еще одна клешня. Тело существа было диаметром с башню. Только Дузи — или Сестра во Христе — знали, как глубоко его тело уходит в карстовую воронку.

Шин рассмеялся. — Я не думаю, что тебя сейчас должно волновать то, что хочет съесть твой конь, Гаррик, — сказал эгипан.

Гаррик почувствовал, как Карус наложил холодную маску на изображение монстра перед ними. Он был воином, человеком войны в первую очередь. Опасные места — огромные клешни, щупальца, которые извивались на пять или шесть футов из похожего на рот миноги рта, — были выделены. Слабые места — суставы и большой центральный глаз — также были выделены, в то время как остальная часть существа оставалась в тени.

Гаррик опустился на колени и вытер свой меч о тунику трупа, лежащего поперек скрытой под грязью дамбой, и посмотрел на свой кинжал. Удар слуги оставил на стали зазубрину глубиной в палец; было чистой удачей, что лезвие не защемилось вместо того, чтобы блокировать смертельный, в противном случае, удар. Он бросил кинжал на землю и вырвал изогнутый меч из рук мертвеца. Рука слуги была тонкой, но бугристой от сухожилий; кожа имела сероватый оттенок. Чуть ниже толстой части лезвия была зазубрина, но ничего такого, что серьезно ухудшило бы его полезность.

— Или ты мог бы убежать, — подсказал Шин. — Многие люди подумали бы, что это единственный разумный выход, Принц Гаррик.

— Я не думаю, что я это сделаю, — ответил Гаррик, поворачиваясь лицом к монстру. В конце концов, у зла был выбор: ты сталкиваешься с ним лицом к лицу или скармливаешь ему других людей в надежде, что оно съест тебя последним. Бегство было просто способом скормить ему других.

Король Карус рассмеялся с суровым добродушием. — Беги, парень? — закричал он. — Он один и ты у нас тоже один. Шансы невелики!

У монстра было куполообразное тело, которое двигалось на четырех широких лопастях. Скрытая под грязью дамба поддерживала его, когда он с плеском двигался вперед, но Гаррик подозревал, что он прекрасно справится с трясиной или даже с открытым морем. Существо, вероятно, не стало бы так хорошо передвигаться по каменистым холмам в направлении дома Нодди, но у Гаррика не было бы никакой возможности узнать об этом. Оно сможет добраться до дома Нодди только через его труп.

— Или, что более вероятно, после того, как проглотит тебя, я думаю, — сказал Шин непринужденным тоном. Он отступил туда, где мог прислониться к башне; его правая нога была откинута назад, упираясь в расширяющееся основание. — Я полагаю, на это было бы интересно посмотреть.

Чудовище подплыло ближе. Хотя его панцирь не изгибался при движении, оно не производило впечатления медлительного или неуклюжего, как черепаха.

Карус оценил прочность башни, затем сказал: — Каменная кладка может выдержать, но я бы не стал на это рассчитывать. Как бы то ни было, мы не сможем сражаться с такой тварью через амбразуры. Целься ему в глаз, парень, и будем надеяться на лучшее.

— Шин, ты можешь помочь? — спросил Гаррик, не оглядываясь через плечо.

— Нельзя ожидать, что представитель-чемпион победит волшебников, Гаррик, — отозвался эгипан. — Однако этот монстр не волшебник; и еще неизвестно, тот ли ты чемпион, который нужен Желтому Королю.

Гаррик рассмеялся. Никто не приказывал ему возвращаться к башне, поэтому у него не было никакого права жаловаться, если никто не вызвался ему помочь.

Кобыла, чья белая шерсть была скользкой от грязи и водорослей, сумела поставить сначала одну, а затем обе передние ноги на дамбу. Гаррик задумался, сознательно ли она поплыла к скрытой грязью поверхности или случай привел ее к ближайшей твердой опоре. Ничто из того, что он видел в лошадях, не заставляло его думать, что они хоть немного умнее овец, а овцы находились на интеллектуальном уровне кроликов. Плечи кобылы поникли.

Чудовище рванулось вперед, как атакующая змея, подняв огромный фонтан грязи и осоки. Одна клешня сомкнулась на шее лошади и выдернула животное из трясины. Хлынула кровь, и намордник, наконец, слетел. Лошадь успела вскрикнуть от ужаса, прежде чем клешня раздробила ей трахею. Другая клешня схватила левую заднюю ногу кобылы, и потянула, вырывая ее. Монстр швырнул кобылу на дамбу, сломав позвоночник и ребра, и начал разрывать ее на части.

Гаррик бросился вперед, пока монстр был занят. Можно было ожидать, что он поскользнется на скользких камнях, но сейчас его равновесие было идеальным. Он вскочил на мертвую лошадь. Чудовище повернуло свою жертву боком и продолжало тянуть, пока ее шкура не лопнула; его щупальца работали в полости тела, забирая органы и кишечник в свой пульсирующий рот.

Одно щупальце обхватило правое бедро Гаррика. Вместо присосок для захвата, у этих «рук» были крошечные зубцы, покрывающие светлую внутреннюю поверхность. Проткнув бриджи Гаррика, они, извиваясь, начали кромсать ткань и кожу.

Гаррик рубанул прямым мечом, отсекая держащее его щупальце и отрезав носок своего ботинка. Он промахнулся мимо своего большого пальца ноги настолько, что почувствовал холодное скольжение холодного металла. Времени на осторожность не было. Он прыгнул к морде монстра, поставив правую ногу на мускулистую губу, из которой росли щупальца. Он не мог дотянуться до глаза, но если бы поставил левую ногу на один из костяных выступов, торчащих из панциря, то смог бы…