— Здесь, внизу, еще больше чернокожих, — сообщил Асион. — Три или четыре, я бы предположил.

— Я не знаю, кто они такие, — холодно отозвалась Илна. Она злилась на охотника за то, что он задал вопрос, на который она не могла ответить, и еще больше злилась на себя за то, что не сказала этого сразу, вместо того чтобы заставлять своих спутников ждать. Она направилась к входу в храм, огибая трупы. — И, похоже, что оружие было в руках чернокожих, кем бы они ни были, — добавила она, хотя к этому моменту она сделала это просто как публичное признание своей ошибки; охотники уже знали, что она была неправа.

— Только не Коэрли.

Илна недолюбливала камень. Рациональная часть ее сознания понимала, что было глупо думать, что камень тоже ее недолюбливает; но не все в ее сознании было рациональным, и она думала так, чувствовала это глубоко внутри. Она  прошла по выровненным дорожкам и поднялась на крыльцо, улыбаясь прохладным серым плитам под ногами. — «Я наступаю на тебя», — подумала она. — «И я достаточно глупа, чтобы думать, что ты это понимаешь».

Несмотря на то, что это было каменное здание, оно было очень привлекательным. Крыльцо простиралось на все четыре стороны, опираясь на рифленые колонны. Сам храм имел сплошные боковые стены, но только две колонны спереди. Илна прошла между ними в главное помещение. Прямо под крышей виднелись намеки на замысловатую резьбу, но единственный свет проникал через вход позади нее. В дальнем конце стояли две статуи на квадратных каменных постаментах: нечеловечески безмятежная женщина и женщина Корл. Круглое основание между ними было пустым; статуя, изображавшая обнаженного мужчину, лежала лицом на пол.

— Эй, почему они молятся человеку-кошке? — спросил Карпос.

Его голос испугал ее; ее внимание было настолько сосредоточено на статуях, что она не услышала шороха его одетых в оленью шкуру ног, входивших в храм позади нее.

— Это, наверное, Богоматерь, — сказала Илна. — Богоматерь и Сестра во Христе, Царица Небес и Царица Мертвых. Она снова посмотрела на изображение Корла. — Или, возможно, демон. Если кто-нибудь из этих людей остался в живых, мы можем спросить их.

— Но здесь, ни души, — сказал Карпос. — Асион все еще осматривается, но мы бы уже услышали что-нибудь, кроме коз, если бы здесь кто-нибудь был. В его голосе не было беспокойства. Охотники не были жестокими людьми, но они были суровы, и даже при жизни люди из этого сообщества ничего для них не значили. — Почему они сделали Сестру во Христе Корлом? — добавил Карпос, почесывая левую бровь кончиком лука. — Я никогда такого не видел.

— Я что, похожа на священника? — огрызнулась Илна. — В любом случае, я сказала, что это может быть демон. Она опустилась на колени, вглядываясь в основание, поддерживающее статую Богоматери. Ее глаза достаточно хорошо приспособились к полумраку, чтобы разглядеть вырезанное на нем изображение Пастыря, супруга Богоматери. Он держал свой посох наготове, чтобы отразить атаку неповоротливых длинноруких огров с обеих сторон. На основании под самкой Корлов была похожая сцена: вождь Корлов с развевающейся гривой, поднял свою дубину с набалдашником, когда крылатые существа со змеиным телом угрожали ему.

Основание, с которого упала мужская статуя, было простым. Илна, нахмурившись, поднялась на ноги. — Здесь ничего нет, — сказала она. — Мы проверим жилые помещения, прежде чем решим, что делать дальше. На другом склоне есть хижины.

Кто-то застонал у ног Илны. Она отскочила назад.

— О, Сестра во Христе, возьми меня, госпожа! — воскликнул Карпос, указывая своим натянутым луком на фигуру на полу. — Это не статуя! Это человек!

***

Гаррик, некогда правитель Островов, стоял перед крупнейшим городом Коэрли. Люди-кошки называли это место просто «Место», потому, что десять тысяч его жителей делали его уникальным среди расы, которая обычно группировалась в охотничьи отряды из дюжины или двух дюжин особей. Когда Изменение эпох объединило их, это Место оказалось в пределах двадцати миль от Валлеса, столицы островов.

— Коэрли, выводите своего представителя-чемпиона! — крикнул Гаррик. Он был единственным человеком, который бегло говорил на языке людей-кошек, хотя он заставил десятки клерков и армейских офицеров выучить образцы их щелчков и шипения. — Выводите его сразиться со мной, или пусть выходит ваш Совет Старейшин сдаваться!

— Или мы могли бы просто разобраться с кошачьими тварями так, как поступил бы я в свое время, парень, — сказал призрак, разделяющий мысли Гаррика — Король Карус, его предок и советник. — Сожгите город дотла и убейте всех животных, которые выживут в огне. И отправляйся в следующий город и сделай то же самое.

— «Но Теноктрис говорит, что они нам нужны», — подумал Гаррик. — «И если бы она сказала, что нам нужно объединиться с обезьянами на деревьях Шенги, я был бы там, в джунглях, размахивая бананами и щебеча». Образ высокого загорелого короля в сознании Гаррика запрокинул голову и рассмеялся.

— Да, парень, — сказал Карус. — И ты, конечно, был бы прав. Но скорее обезьяны, чем кошки, съели бы людей, если бы мы им позволили.

— Если бы, — повторил Гаррик с ударением. Его улыбка и улыбка короля мрачно расширились.

Орнифал и другие острова королевства теперь представляли собой цепь высокогорий, окружающих огромный континент. Суша не поднялась в том смысле, в каком землетрясения и извержения вулканов иногда поднимают остров из моря — или погружают его на глубину вместе с городами на нем, оставляя их обреченных, кричащих жителей барахтаться в кипящих волнах. Изменение сплотило острова времен Гаррика в кольцо, которое соединило периоды, когда Внутреннее Море было сушей. Лучшим термином были бы фрагменты периодов.

Теноктрис, волшебница, чье появление в прибое у деревушки Барка стало первым из событий, приведших тихий мир Гаррика к катастрофе, сказала, что, по ее мнению, по меньшей мере, двадцать эпох соединились воедино, охватывая, по меньшей мере, столько же тысяч лет. Теноктрис настаивала, что она не была могущественной волшебницей, но ее забота и безупречное суждение неоднократно спасали королевство там, где кто-то с большей силой и меньшей мудростью усугубил бы надвигающуюся катастрофу.

Гаррик был больше уверен в догадке Теноктрис, чем в завтрашнем восходе солнца. За последние два года бывали случаи, когда солнце не взошло бы на следующий день ни для Гаррика, ни для королевства, ни для всего человечества, если бы не мастерство старой волшебницы.

Воины Коэрли закричали со стен Места, когда ворота содрогнулись и распахнулись наружу. Трубачи и горнисты королевской армии протрубили медный ответ, и плотные ряды солдат закричали и застучали копьями о свои щиты.

— Мы могли бы прорваться прямо сквозь этих тварей, — с сожалением задумался Карус. — Резать, сжигать и стирать их с лица земли.

— «Но мы сделаем так, как советует Теноктрис», — подумал Гаррик. — «И мы убьем этого Корла. Так что остальные поверят мне, когда я скажу им, что у них нет другого выбора, кроме как подчиняться законам, которые мы, люди, устанавливаем для них».

Рабы-люди закончили открывать ворота, и юркнули обратно за стены. Коэрли использовали людей так же, как люди использовали быков. Глаза Гаррика сузились, но шестеро голых рабов, вынужденных толкать створки ворот, были не самой страшной несправедливостью, происходящей в мире. Худшие вещи происходили тысячу раз каждый день в человеческих городах и поместьях. Но Коэрли, точно так же, как и люди, ели говядину. Это было бы достаточной причиной, чтобы решить проблему так, как хотел Карус, если бы люди-кошки отказались от предложения Гаррика провести испытание боем.

Коэрли завизжали громче. Вождь Корлов, самый крупный человек-кошка, которого Гаррик до сих пор видел, с важным видом вышел из города. Он остановился сразу за открытыми створками ворот и, подняв свою гривастую голову, издал угрожающий призывный звук кашля и криков. — Я Клаган! — закричал человек-кошка.