— Сестра во Христе забери тебя, Лирес! — крикнул Аттапер, поднимаясь по лестнице. — Это у тебя на щите лицо, и оно говорит!

— Шарина, нельзя терять времени. Вы должны...

Крепость Последних взорвалась наружу с оглушительным треском. Плиты, которые не смог бы сдвинуть ни один человек, теперь раскололись и прогнулись, ломаясь поперек, а не там, где швы соединяли отдельные пятиугольники. Облако опалового дыма поднималось от обломков.

Шарина моргнула: это был не дым. Это был панцирь краба, большего, чем она могла себе представить. На самом деле это был не краб. Щупальца вокруг его рта извивались, а единственный глаз в верхней части головной пластины был больше, чем бассейн, из которого она достала Первый Камень.

Существо, извиваясь, поползло к лагерю людей. Каждая клешня была размером с трирему. Одна из небольших баллист, оставшихся на этом конце линии осады, выпустила свою стрелу. Если она и попала в цель, то эффект был потерян из-за необъятности цели.

— Шарина, вы должны... — закричал Ворсан.

Лирес сбросил свой щит с парапета на ничейную землю. — Думаю, его отсутствие  сейчас не будет иметь большого значения, — небрежно сказал он, вытаскивая меч. — И этот разговор действовал мне на нервы.

 — Шарина, клянусь твоей жизнью, иди! —  крикнул Ворсан из-под стены. Щит приземлился зеркальной стороной вверх. — Я не хочу жить вечно без тебя!

Существо приблизилось. Шарина взглянула на Расиль, которая произносила заклинание, стоя в четырехконечной звезде, и протянула Первый Камень. Волшебный свет заиграл вокруг нее — синий, а затем алый.

— «Интересно, успеет ли она закончить заклинание», — подумала Шарина. Она посмотрела на нож из Пьюла. Она все еще не вытерла лезвие, но теперь это не имело значения. — Божья Матерь, будь со мной. Забери мою душу к себе, когда я покину это тело.

Существо подалось вперед, далеко перевалившись через парапет.

— Тельхины украли знак, который ведет к Точке Опоры, — сказала Теноктрис, глядя на плиту из черного камня, о которую плескалась вода. — Сами они, конечно, не осмелились бы ей воспользоваться. Они просто хотели иметь ее.

— Вот, Лейсин с фермы Хардлум тоже был скрягой, — сказал Кэшел. Казалось, прошло очень много времени с тех пор, как он жил в том районе, и не видел ни одного города больше, чем скопление хижин, составляющих деревушку Барка. — Он не то чтобы воровал, но он бы урезал вашу зарплату, если бы подумал, что может это сделать. Кэшел никогда не понимал Лейсина, богатого фермера, который питался ничуть не лучше самого Кэшела или даже так же. У них бывало одно и то же дешевое блюдо — сывороточный сыр, овес или ячмень и корнеплоды, — но у Лейсина не было Илны, чтобы приготовить все это и приправить дикой зеленью. И все же, все же он обманул двенадцатилетнего сироту, который провел три летних дня, восстанавливая стену из камня, рухнувшую во время шторма. Кэшел улыбнулся воспоминаниям.

— Мастер Лейсин изумил тебя? — спросила Теноктрис с настороженным выражением лица.

— Нет, мэм, — ответил Кэшел, теперь смущенный. Он продолжал смотреть через пролив, чтобы не встречаться с ней взглядом. Примерно в миле от них был еще один мыс, возвышающийся выше, чем на этой стороне. — Я подумал, что, хотя я и не достиг своего полного роста, когда мне было двенадцать, я все же был слишком большим, чтобы Лейсин угрожал выпороть меня, если я не уберусь с его фермы без моей зарплаты.

— Ах, — отозвалась Теноктрис. — Я подозреваю, что Лейсин и Тельхины поняли бы друг друга лучше, чем ты или я понимаем кого-либо из них. Она снова посмотрела в сторону пролива; Кэшел проследил за ее взглядом.

Плита возвышалась над поверхностью на высоту пояса, но, чтобы добраться до нее, им пришлось бы пройти вброд целый фарлонг воды. Невозможно было сказать, насколько она глубока. От соленой воды у него болели порезы, хотя люди говорили, что соляная ванна помогает им быстрее заживать. Кэшел подумал о крабах и о том, будут ли они ждать его неподалеку от берега и решил, что узнает об этом достаточно быстро.

— Я могу перенести вас, — сказал он. — Возможно, будет лучше, если вы сядете мне на плечи, так у меня будут свободны обе руки. Если они понадобится, вы же понимаете.

— Я сама пойду пешком, Кэшел, — сказала Теноктрис. Она одарила его забавной улыбкой. — Я больше не старуха, ты же знаешь. Я не стану морщиться. Она снова повернулась к морю. — Волшебник, стоящий там, может изменить миры, — сказала она. — Именно так сказали Тельхины. Если он достаточно могущественный. Она подняла бровь в сторону Кэшела.

— Да, мэм, — отозвался он. На самом деле это был не вопрос, но, казалось, она хотела, чтобы он что-то сказал. — Вот, почему вы захотели быть здесь, не так ли?

— Многие волшебники хотели бы оказаться здесь! — сказала Теноктрис. В ее голосе звучала злость, хотя почему на него, он не мог себе представить. — Для волшебника, обладающего достаточной силой и надлежащими инструментами, возможно все. Он мог бы править мирами. Всеми мирами, Кэшел! Не только этим.

Кэшел огляделся, слегка пошевелив руками на своем посохе. Вода была грязно-серой и холоднее воздуха, о чем он знал, шагая по оставленным приливом желобам. Карниз позади них и холмы по другую сторону пролива были вулканическими и слишком сырыми, чтобы на них что-либо могло расти. Большое существо, похожее на собаку, которое спасло их, должно быть, питалось тем, что выбрасывало море, если Теноктрис не принесла его сюда из какого-то совершенно другого места.

Он подумал о том, чтобы достать свою сырую шерсть и протереть ланолином посох, но Теноктрис могла подумать, что он подталкивает ее к продолжению дела. Казалось, она и так была в плохом настроении. — Чтобы жить здесь, нужно ужасно хотеть править, — сказал Кэшел. — Думаю, не мне это говорить. Хотя бывали времена, когда он жалел, что не мог заставить овец проявить немного больше здравого смысла.

— Тогда я не думаю, что миру стоит тебя бояться, Кэшел, — мягко сказала Теноктрис. Она подняла инородный меч и критически осмотрела его, затем снова опустила острие на землю. Она улыбалась, когда снова встретилась взглядом с Кэшелом. — Теперь мы перейдем к Точке Опоры, и я думаю, что все-таки попрошу тебя понести меня. На сгибе твоей руки. Уверяю тебя, в воде нет никакой опасности.

— Да, мэм, — отозвался Кэшел, устраивая сиденье из своей левой руки. Она обхватила его за шею, а он схватил ее за внутреннюю сторону колена, чтобы она не свалилась, и пошел. Вода, конечно, была холодной, но не такой, что могло бы стать проблемой для короткой прогулки. Она не доходила ему до середины икр. Единственная проблема заключалась в том, что ему приходилось идти медленнее, чем ему хотелось бы, потому что иначе он забрызгал бы ноги Теноктрис. Кэшел ухмыльнулся. Он привык ходить за овцами, так что медленная ходьба тоже не была чем-то новым, и зашагал дальше.

***

Гаррик взошел на высокую вершину. Алтарем Шина, должно быть, был куб из кварца рядом с отверстием, ведущим в пещеру. Обломки скал на гребне были бежевыми и красновато-коричневыми. Но сухая трава в трещинах между ними — совершенно бесцветной. Солнце садилось на западе, и на южном горизонте странная белая звезда мерцала, как глаз демона.

Дракон выглянул из-за края утеса в пятидесяти футах, вглядываясь в ветер, который с ревом поднимался по скале. С точки обзора Гаррика, он был похож на гигантскую хищную птицу. Его хвост был жестким, и подрагивал вверх-вниз, регулируя равновесие существа. Его шкура была цвета мрачного пламени.

Алтарь был почти таким же высоким, как Гаррик, и, по-видимому, одинаковым во всех измерениях. Глядя издалека, он бы сказал, что это искусственное сооружение, но, находясь в пределах досягаемости, он не мог разглядеть никакой связи между его молочным оттенком и песчаником, на котором он покоился.

Гаррик двинулся влево, держась на расстоянии от дракона. Однако он, должно быть, услышал его, потому что развернулся и на мгновение встал на дыбы, расправив короткие крылья, чтобы казаться массивнее. Он сверкнул глазами, затем вытянул свою длинную шею в сторону Гаррика и закричал. Его язык был черным, а зубы — цвета старой слоновой кости.