Первый же резкий удар ноги Коры о дорожку заставил его передумать; он схватился за болтающиеся ремни. Даже Карус мог видеть, что они наверняка слетят со своего скакуна, если Гаррик не сосредоточится на езде, а не на том, что может произойти после того, как они доберутся до башни.

Там, где тропа была узкой, Шин следовал за ними; на более широких участках он шагал чуть слева от огра. Двенадцатифутовые прыжки эгипана легко соответствовали шагам Коры. — В башне никого нет! — крикнул он. — Они все за ней!

Гаррик услышал приглушенное ржание лошади. Он не смог бы сказать этого наверняка из-за топота когтистых лап огра, но звук определенно мог доноситься из болота за башней. — Обойдем здание! — приказал он.

Кора сошла с главной дороги, наклонившись в сторону, когда повернула к башне. На втором шаге ее нога по щиколотку увязла во влажной почве. Она пошатнулась, и Гаррик обнял ее левой рукой за шею. Эгипан отстал.

— Земля мягкая! — сказала Кора. Ее ноги разбрызгивали гейзеры грязи при каждом шаге. — За башней будет еще мягче!

— У них там, похоже, есть лошадь, —  крикнул Гаррик. Карус был пылающим присутствием в его сознании, молчаливым, но пульсирующим рвением к битве. — Обходи!

За дверным проемом, внутри башни была темная пустота, пахнущая кровью и страхом. Воздух, сочащийся оттуда, был заметно теплее, чем утренний бриз, сопровождавший Гаррика с гребня.

Кора повернула направо, в ту сторону, куда склонился Гаррик. Ее правая нога по колено погрузилась в грязь; она откинула руки назад, чтобы не потерять равновесие. Ее левая нога, выставленная далеко вперед, чтобы удержаться, погрузилась до промежности. Она шлепнулась животом, поднимая осоку в ряби грязи.

Гаррик пролетел мимо и приземлился у основания башни. Он напряг мышцы ребер, когда понял, что происходит, хотя удар о мягкую землю был шоком, у него не перехватило дыхание. Он встал, вытаскивая меч, и начал обходить башню, проваливаясь при каждом шаге до середины икр. Он не мог себе представить, как местные жители протащили лошадь по такой почве; она должна была провалиться по брюхо.

— Там трое мужчин, — сказал Шин, щелкнув себя по левому боку. Основание башни расширялось наружу юбкой, чтобы отражать тараны. Копыта эгипана сверкали, когда он побежал по камню, высоко поднимая внутреннюю ногу, чтобы держать свое хрупкое тело в вертикальном положении. — И лошадь, которую они ведут, — добавил Шин.

Гаррик вышел из-за поворота башни. Двое мужчин в серой одежде пытались вести белую лошадь, похожую на ту, на которой Орра уехал из «Черепа Кабана». Один тянул поводья, в то время как другой следовал позади, яростно хлеща хлыстом по заду животного. Белая лошадь дернулась и заржала, но повязка, туго стягивающая ее морду, заглушила звук, превратив его в отчаянное ржание.

Третья фигура была выше и худощавее; его одежда мерцала в первых лучах рассвета. Он стоял на краю какой-то ямы, которую Гаррик заметил, когда они проходили мимо башни накануне днем. Когда высокий человек увидел Гаррика, он крикнул своим слугам на языке, который звучал как пение птиц. Они повернулись, вытаскивая изогнутые мечи из-под своих одежд. Освобожденный конь рванулся влево и немедленно увяз в грязи.

Под грязной поверхностью была твердая тропинка, хотя постороннему глазу была видна только грязь с отблеском водорослей. Гаррик нашел тропинку — каменную насыпь, едва выступавшую из грязи. Она была скользкой, как мокрый лед, но он все равно почувствовал прилив триумфа. Левой рукой он вытащил кинжал и двинулся вперед. Он бы точно так же бросился на троицу, если бы ему пришлось плыть. В конце концов, у слуг было не лучшее положение, чем у него.

— Ты решил, что они враги без переговоров, Гаррик? — рассудительно спросил Шин. — Что ж, я думаю, в этом ты прав.

Фигура в сверкающих одеждах держала в левой руке серебряный нож-атаме. Он направил его на Гаррика и пропел: — Чурбу бурет барох!

Волосы на затылке Гаррика встали дыбом, но, чтобы выжить, ему нужно сконцентрироваться только на чем-то одном… Слуга, стоявший позади лошади, нанес серию широких, изогнутых ударов в воздухе.

— Фермер с серпом мог бы сделать лучше! — усмехнулся Карус, когда Гаррик шагнул вперед. Гаррик опустил меч, а кинжал выдвинул вперед левой рукой. Он должен был прикончить первого слугу, прежде чем другой вступит в бой. Тропинка, скрытая под грязью  была узкой. Но у противников могло хватить ума — пробраться через грязь и зажать его между ними. Не стоит недооценивать своего противника…

Слуга нанес удар. Гаррик заблокировал его кинжалом, его мускулы были готовы пронзить тело противника, свалить его умирающим в трясину и броситься на оставшегося человека, прежде чем тот успеет подготовиться к атаке.

Клинок встретился с клинком с визжащим треском. Гаррик почувствовал удар в плечо, и его левая рука онемела. Его тело изогнулось от удара, сорвав аккуратный выпад, отработанный на тренировочной площадке, который он был готов сделать. Он недооценил своего противника. Кем бы ни было это существо, оно не было человеком — или, во всяком случае, было нечеловечески сильным.

Гаррик шагнул вперед, скрестив клинки, и ударил слугу плечом в грудь. Он подумал, что под одеждой было что-то тверже кости, но у него не было времени или необходимости беспокоиться об этом. Он ударил мечом вверх, пронзив живот — через позвоночник между лопатками слуги. Тот дернулся, но не выпустил свой кривой меч. Его язык высунулся из бледных губ, и он начал хрюкать, как свинья на опоросе.

Гаррик сильно надавил левой рукой — ощущение в ней начинало возвращаться — и дернул вниз рукоять, чтобы освободить меч. Его крестовина уперлась слуге в ребра. Если бы лезвие не было необычайно острым, он, возможно, не смог бы вытащить его после такого глубокого удара. Как бы то ни было, оно перерезало кость так же легко, как и вошло внутрь.

Мертвый слуга шлепнулся в грязь. Живой слегка отпрянул, чтобы не споткнуться. Гаррик сделал выпад, нанося удар. Его ведущая нога поскользнулась на мокром камне, и он упал на левое колено. Его острие не попало в цель, но и удар слуги наотмашь тоже не прошел. Карус — это был его рефлекс, а не Гаррика — взмахнул клинком вверх вместо того, чтобы восстановиться, как сделал бы мастер меча после неудачного выпада.

Острие меча коснулось запястья слуги и рассекло мышцы, сухожилия и кость. Изогнутое лезвие слуги вонзилось в осоку и утонуло. Его рука повисла под прямым углом к предплечью. Он повернулся, чтобы бежать, его мантия развевалась, но его нога поскользнулась точно так же, как за мгновение до этого у Гаррика. Он упал с дорожки с еще одним хрюканьем, похожим на хрюканье свиньи. Карус на всякий случай заколол бы барахтающегося слугу, но Гаррику не досталось безжалостности его предка. Он прошел мимо лежащего мужчины, не сводя глаз с волшебника, который стоял, напевая и направляя на него атаме.

— Артайе таймам тар! — промолвил волшебник. Гаррик застыл на месте. Кобыла пыталась вернуться на твердую дорожку с тех пор, как сорвалась с нее в тот момент, когда ее отпустили. Она уперлась передними копытами в середину груди лежащего слуги и попыталась приподняться; вместо этого она с последним отчаянным ворчанием столкнула мужчину в болото. Забурлила слизь.

— Арбита ратратакс! — произнес Шин мелодичным голосом. Осколки красного волшебного света, невидимые до этого момента, отлетели от Гаррика. Они упали на мокрую землю и с шипением исчезли. Он снова был свободен. Эгипан стоял на твердой дорожке, ухмыляясь своей козлиной ухмылкой.

Волшебник, стоявший рядом с ямой, недоверчиво вскрикнул. Гаррик двинулся вперед. Хотя пауза и была кратковременной, она лишила его инерции.

Его мышцы болели от скачки и боя. Но он все еще мог убить волшебника. В этом не было никаких сомнений. Волшебник, должно быть, тоже это понял. Он указал своим атаме на болото и пробормотал слова, которые Гаррик не расслышал из-за шума крови в ушах. Он сделал еще один шаг, осторожный, потому что ему не нужно было торопиться: волшебнику некуда было идти, кроме как в болото или в яму.