Лекс, ознакомившись с картой, поднимается, скрещивает руки на груди:

— Тут в любой момент все может измениться, особенно под конец шоу. Например, случится резня в крепости, люди друг друга покалечат — и заходи, грабь, отбирай уже собранную львиную голову.

— Эр, — говорит Надана, — у тебя дичь на поясе не завоняется? Может, сожрем змею-то? Жрать-то организм просит.

Парень снимает с пояса змею, ящерицу и, вооружившись луком, карабкается по склону, где был я. Исчезает из вида, но слышно, как осыпаются камни от его шагов.

— Охотится, — вздыхает Лекс, — да, жрать охота. Полезного ты члена команды где-то откопал, одобряю.

Возвращается Эристан, потрясая еще одной убитой змеей, бросает ее нам под ноги, спрыгивает и рассказывает взахлеб:

— Там, на том склоне — заросли опунции! Это такой кактус, я читал, что у него съедобные плоды! Красные такие!

— Я тоже читал, — оживляется Лекс, направляется к Эристану, — покажешь где?

— Идем!

Вношу зерно сомнений в их радость:

— Вы уверены, что это именно опунция? Не траванетесь? Прежде чем пробовать, принесите мне.

Вспоминается, как программа анализировала состав пищи. Если эта штука ядовита, она должна предупредить. Остаемся с Наданой. Она мечтательно смотрит на парней, взбирающихся по насыпи, переводит взгляд на меня, на дрона, снова на меня и не выдерживает, спрашивает:

— Эристан… Он тоже?..

— Да, все было точно так же. — Имитирую кашель, делаю вид, что сплевываю черную субстанцию. — Он надежен.

— Гемоды предлагали сохранить Лексу жизнь, если он выдаст бабу, то есть меня. Он отказался.

А вот это интересно: гемоды были в курсе, что на Полигоне есть женщина, знали, куда идти. Значит, я прав в своих подозрениях: информацию о нашей с Наданой встрече им слили. Будут ли и дальше сливать, или на том все закончится? Запрокидываю голову и смотрю на дрона, как на злейшего врага.

Нужно так окопаться, чтобы, если ночью нагрянут гемоды, мы оказались им не по зубам. Поднимаюсь, беру Лук Эристана, ружье и начинаю взбираться наверх, Надана, прихватив добычу, карабкается следом.

Скалки тут невысокие, метров пятнадцать-двадцать, уступчатые, соединенные перешейками, словно бусы — леской, по такому мы идем на третью скалу из пяти, у которой на вершине некое подобие кратера, где мы запросто поместимся вчетвером.

Пока Надана проверяет, можно ли выкорчевать какой-то из уступов, чтобы потом сбросить на голову гемодам, я осматриваю открывшуюся взгляду долину и замечаю Лекса и Эристана на склоне соседней горы, замерших у стены из кактусов. Уходить они оттуда не спешат.

Чтобы не терять время, мы с Наданой спускаемся к ближайшему подходящему на вид валуну и затаскиваем его наверх, едва не сорвавшись вместе с ним. Находим второй поменьше, килограммов на сорок, тащим его тоже. За этим занятием нас застают парни, которые видели, как мы извращались, у обоих по пригоршне красных продолговатых плодов.

— Кайф неописуемый! — улыбается Эристан.

— Все-таки нажрались, — резюмирую я, беру плод, разламываю его и получаю информацию, что он не ядовит и вполне питателен.

— Кожицу снимай и ешь, — советует Лекс и чешет щеку… затем — плечо. Кладет плоды и начинает остервенело чесать все тело.

— Че-то да. — Эристан тоже ссыпает плоды на землю и, шипя, скребет себя пальцами. — Сука, кактусы колючие! Они все в микроскопических иголках! И хоть бы кто об этом написал в книжках по выживанию!

— Надо полагать, колючки только снаружи, внутри плода их нет? — интересуюсь я, пытаясь разделать плод двумя камнями, пальцами достаю красную мякоть, отправляю в рот… — Спасибо. В жизни не ел ничего вкуснее.

Я, конечно, знал, что еда, которую употребляют на верхних уровнях, где-то растет, хрюкает и блеет, но плоды в естественных условиях, недавно сорванные пробую впервые, испытывая странное чувство оторванности от реальности. От этой реальности, живой и настоящей, а мы — ее выкидыши, паразиты, поодиночке ни на что не годные.

— Мужики, харэ чухмариться! — Надана хлопает в ладоши. — Надо натаскать камней, чтоб было чем встречать гемодов.

Оставив плоды, мы укрепляем свою крепость, пока не стемнело, окружаем себя валунами, некоторые откатываем в середину кратера. Осмотрев заготовки, Эристан говорит:

— Мы, как птицы в гнезде с яйцами! — Он садится, скрестив ноги, и начинает снимать кожу со змеи, убитой еще утром, помогая себе зубами и периодически почесываясь. — Пришла пора подкрепиться, вы не находите?

Лекс щурится, разглядывая пальцы.

— Надеюсь, воспаления от иголок не будет. Они такие мелкие, что их не видно и никак не вытащить. Плоды вкусные, но, как говорится, есть нюанс.

Эристан разделывает змей, ломает на две части и раздает каждому по половине гада. Голод так силен, что мы глодаем змей сырыми и чуть ли не с урчанием. Ящерицу тоже сжираем целиком, а когда приходит очередь опунций, над Полигоном прокатывается уже знакомый трубный рев — гемоды выходят на охоту.

Небо, оказывается, бывает не только серо-голубым, но и пронзительно-синим, и ультрамариновым, и темно-серым. На закате оно изменчиво, как настроение женщины.

После хорошо проделанной работы меня клонит в сон, я лежу, опершись о камень и жалею, что у меня нет акварели, чтобы передать, как меняется небо. Теперь я знаю, что будет на моих картинах, если… когда мы победим.

Стоять на стреме мне выпадает в середине ночи, и я со спокойной совестью закрываю глаза и вижу склонившуюся надо мной Элиссу, у нее взгляд огненный, как когда она была Танит…

Будит меня хлопок далекого выстрела. Вскакиваю, запрокидываю голову и провожаю взглядом сигнальную ракету, расчертившую небо — прощальный салют для того, кто погиб на Полигоне. Не успевает она погаснуть, как запускают вторую, третью…

За сутки с небольшим, проведенные на Полигоне, погибло одиннадцать человек. Только укладываюсь спать, как мой следящий дрон включает динамики:

— Внимание всем участникам! Грядет большая зачистка! Со следующей ночи с гемодов снимается ограничение на отстрел людей. Теперь они будут убивать не шесть человек, а всех, кого найдут. Укрывшихся за стенами крепостей им трогать запрещено. Дерзайте, захватывайте крепости! Мы верим, что избранным будешь именно ты! Да обратит Ваал на тебя свою милость!

Эристан и Надана смотрят на меня. Нас таких, отрекшихся от сомнительной Вааловой милости, на Полигоне трое, и тайна связывает нас прочнее любых цепей.

— Если мы не захватим крепость, — резюмирует Лекс, — то с огромной вероятностью нам конец. — Он невесело усмехается.

— Готов поспорить, что завтра погибнет половина участников, — вздыхает Эристан. — Не хотелось бы попасть в их число.

— Чтобы этого не случилось — всем спать! — командую я. — Завтра надо быть свежими. Выдвигаемся до рассвета, все помнят?

Замотавшись в белую ткань, отрубаюсь мгновенно и падаю, падаю, падаю в черноту усталости, и сразу же — тормошат за плечо. Разлепляю веки и понимаю, что уже светает, и свою смену я проспал. Эристан хлопает по плечу горячей ладонью:

— Я отдежурил за тебя, ведь всю предыдущую ночь продрых.

Спящие в обнимку Надана и Лекс — видимо, когда похолодало, искали тепло — просыпаться не хотят. Но когда Эристану удалось их растолкать, отлипать друг от друга не торопятся. У кого-то, похоже, у Лекса, урчит в животе, и начинается перекличка пустых кишок.

— Сейчас бы чего-нибудь бодрящего, — мечтает Лекс, выдергивающий кактусовые колючки из руки.

— Губозакатальники, по два каждому, — острит Надана.

Эристан обнимает лук, нахохливается, завернувшись в ткань, и замирает. Улавливаю, что с ним не все в порядке, сканирую его и получаю информацию:

Ожоговая болезнь 1 степени (поверхностный ожог 35% тела).

Способ устранения симптоматики: обильное питье, обработка ожогов антисептическим раствором, профилактическая антибактериальная терапия.