Спускаться за водой приходится четыре раза. На выходе слышу разговор. Надана говорит:

— Ты отморозиться хотел…

— А ты — мне горло перерезать, — парирует Лекс.

— Ну, теперь убедился, что вместе мы — сила?

— Да, у Леона… Не знаю даже что, — поддерживает разговор Эристан. — Назовем это талантом. — Он шепотом декламирует стихи, Надана хохочет.

Выхожу из башни, отдаю фляги и говорю:

— Мы нашли захваченную крепость, где всего три защитника, причем дееспособен один, ее надо взять штурмом чем раньше, тем лучше. Здесь находиться опасно: готов поспорить, что гемоды вернутся.

— У них тепловизоры, — говорит Лекс. — С пятидесяти метров нас засекли и поехали прямиком на нас. А в крепостях им людей трогать запрещено, так было все предыдущие сезоны.

— А успеем крепость захватить? — спрашивает Надана, глядя на клонящееся к закату солнце. — Ночью ее штурмовать опасно. Гемоды, опять же…

— Пятьдесят на пятьдесят, — отвечаю я. — Направление я помню, давайте пойдем, разведаем, что там и как. Вдруг укрепление взяла другая группа. Мы с Эристаном видели банду, где более десяти человек. Так вот, топаем к крепости, окапываемся где-нибудь в горах, куда на машине не доедешь, штурмуем на рассвете.

— Заодно пошаримся. Вдруг че интересное найдем, — потирает руки Надана. — Я, вон, цепь нашла, которая у тебя. Наверняка таких нычек по Полигону море!

— Плохо, что мы поздно собрались, — резюмирую я. — На Полигоне полно более сильных групп. Хорошо, что вооружены хоть как-то. Ружье — так вообще всем бонусам бонус. Правда, к нему всего два патрона, но об этом никто не знает, будем использовать его как оружие последнего шанса и устрашение.

Движемся на юго-восток, Лекс делится тонкостями фортификации, рассказывает, как эффективны обычные валуны, если катить их на врага сверху, и это отличная альтернатива стрелам, которых дефицит.

Размытое маревом красное солнце касается холмов на горизонте, и я ставлю задачу на вечер:

— Крепость берем на рассвете, рисковать не будем. Убежище обустроим там, — указываю на скалистые горы. — На трицикле туда не заехать. А если нас и обнаружат, сделаем, как сказал Лекс: приготовим валуны, чтобы сбрасывать на гемодов. Сколько их, трое?

— Ага, — кивает Надана, направляясь к скалам, — они ссыкливые, только на безоружных нападают, как я ружье забрала, сразу попрятались.

Когда подходим ближе, взгляду открывается небольшой овраг, разделяющий две скалы и переходящий в расщелину. Шагающая первой Надана останавливается и громко присвистывает, глядя под ноги:

— Знак! Мне фартит!

На земле выложена из камней перевернутая голова оскаленного льва — намек на то, что мы в нескольких метрах от схрона, и схрон этот, вероятнее всего, в пещере между скалами. Надана оглядывается.

— Ну, че, поперли? — И бежит вперед.

Эристан, неотрывно глядящий ей в спину, начинает часто моргать, закатывает глаза, по его телу прокатывается судорога, он распахивает веки и орет так, что со склонов осыпаются камни:

— Стоять! Ни с места!

Надана замирает, оборачивается — она успела отбежать метров на десять, и до цели ей еще два раза по столько.

— Чего еще?

— Стой, не двигайся. Там ловушка.

— Пфф! С чего ты взял? В прошлый раз такой знак подсказывал, что неподалеку спрятано оружие.

Равномерно розовый Эристан бледнеет, смотрит перед собой и беспомощно хлопает рыжими ресницами, не в силах найти ответ, зато я догадываюсь, что с ним случилось: во время лечения я разблокировал его дар предвидения, и он впервые сработал.

— Надана, не ходи дальше. — Хлопаю Эристана по спине. — Все нормально, сейчас проверим, прав ты или нет.

— Я как будто увидел мертвую Надану, кровь на ее губах… И все. Как вспышка… — Его глаза округляются, он косится на дрона и замолкает.

Похоже, сопоставил случившиеся с ним странности с тем, что произошло утром, и сделал вывод, что лучше не распространяться. Спиной чувствую его взгляд. Дохожу до Наданы, останавливаюсь, вглядываясь в сужающийся проход к пещере. На месте организаторов я установил бы ловушки ближе ко входу, здесь еще очень просторно. Но проверять свою правоту слишком рискованно.

— Я не вижу никакой ловушки, — говорит Надана, переминающаяся с ноги на ногу.

— А голова-то льва — перевернутая, — говорит Лекс за спиной. — Может, правильнее уйти?

— Ни фига не правильнее. Эристану что-то приглючилось, — стоит на своем Надана.

— Ну так иди, — улыбаюсь я, оборачиваясь, — проверяй. Не хочешь? И правильно, лучше я проверю безопасным способом.

Отдаю ей ружье, взбираюсь по насыпи наверх, раскачиваю небольшой валун, сбрасываю его вниз. Он ударяется оземь, и — хрясь! На нем смыкает челюсти гигантский капкан, присыпанный щебенкой. Надана подпрыгивает от неожиданности, передергивает плечами. Сбрасываю еще три камня, проверяя овраг, но больше на пути нет ловушек.

Спускаюсь и вместе с остальными подхожу к Надане. Она оборачивается к Эристану.

— Откуда ты узнал?

— Неважно, — отвечаю за него я. — Советую прислушиваться, если этому парню что-то кажется. Вот тебе, Надана, тоже ведь иногда кажется, что ты знаешь, о чем человек думает? Эристан теперь, как и ты. У него интуиция, — последнее говорю больше для дрона и зрителей.

Она раскрывает рот, кивает. Дошло? Не дошло? Неважно. Главное, чтобы не болтала лишнего.

— Ну че, проверим пещеру-то? — спрашивает она. — Че-то стремно… Но а вдруг там что-то полезное? Эр, тебе ниче больше не кажется?

Он мотает головой и, ощупывая перед собой дорогу палкой, топает к пещере, мы идем за ним, и в ее темноте я первым замечаю обтянутый кожей огромный сундук, нелепый и пафосный, как из книжки про древних мореплавателей.

Изучаем пещеру и, не обнаружив ничего подозрительного, Эристан палкой открывает сундук и отскакивает в сторону. В нас не летят стрелы, не вонзаются колья, сундук не взрывается, и тогда мы со спокойным сердцем идем изучать добычу. Сверху лежат сложенные куски белой ткани — чтоб заматываться в них, спасаясь от солнца. Один сразу же отдаю Эристану, волдырю нашему ходячему, второй откладываю.

— Будем тянуть жребий.

Достаю и показываю два мотка веревки и восемь крючьев. Эристан аж подпрыгивает на месте:

— Вау! Это ж можно сделать кошки и штурмовать стену!

— Чего? — Надана щурится, не понимая, при чем тут кошки и стены, приходится объяснять:

— Берем четыре крюка, соединяем вот так и связываем. Прочно прикрепляем к веревке, и получается штука, с помощью которой можно зацепиться за стену и влезть по веревке.

— Класс! Круто, — улыбается Надана, к ней подходит Лекс и обнимает ее за талию.

Со дна сундука поднимаю свернутую рулоном бумагу, разворачиваю…

— Народ, это карта! — Раскладываю ее на крышке сундука, вокруг которого собираются остальные, пытаюсь разровнять.

— Не видно ни фига, — говорит Надана, и мы выходим на улицу.

Лекс указывает на небо, наливающееся багрянцем на западе.

— Я читал, что алый закат — к сильному ветру.

— Тоже че-то такое слышал, — поддакивает Эристан и хвастается: — А я следопытом три года по поверхности отбегал.

Разворачиваю карту, сажусь, скрестив ноги, остальные опускаются рядом, вокруг разложенной на земле карты. Эристан располагает ее так, чтоб совпадали стороны света.

— Ух ты, тут отмечены крепости! — восклицает он. — А вот, смотрите, убежище гемодов, прям в середине, как пуп.

— Сочини стишок, — просит Надана. — У тебя так клево получалось, смешно. Дом гемодов вот, как пуп, из тебя там сварят суп!

— Не, я сочиняю, только когда психую… — отмахивается Эристан. — А вот оазис, который мы с Леоном нашли, но он был занят. Полезная вещь, однако! Если, конечно, знаешь, что такое стороны света и умеешь ориентироваться… А вот наша будущая крепость, рядом совсем.

— Если ее захватила та большая группа, придется сложно, — говорю я. — Мы и так отстаем от остальных, если не брать в расчет одиночек. На них вся надежда.