Девушка растерянно разводит руками:

— Я даже не знаю, тут кроватей нет…

Надана указывает на белую металлопластиковую дверь.

— Там что?

— А-а-а… Ничего. Вообще ничего.

Я толкаю дверь, и она поддается, за ней оказывается такая же каморка четыре на четыре, как та, где мы устраивали военный совет.

— Отлично. — Переступаю порог и ложусь прямо на холодную плитку. — Лекс, с тебя интервью и еда. Надана, ты со мной. Милана, поверь, так надо. Все! Не будить и не трогать.

Поджимаю колени и долго кашляю, сплевывая кровь, а ее накопилось преизрядно. Вспоминаются медицинские книжки, где описывался отек легких и прилагались картинки: кровавая пена из разинутого рта, выпученные глаза…

Неужели смертельные раны просто затянутся после того, как я конвертирую очко характеристик? Ладно ушибы, но — сломанные ребра?

Надана стоит надо мной, опершись о стену и скрестив руки на груди. Девушка в латексе топчется у порога, зябко поводя плечами. Лекс не заходит, выглядывает из коридора.

Закрываю глаза, делаю запрос своих характеристик; хоть в глазах и двоится от головной боли, фокусирую взгляд на строчке, где у меня спрашивают согласие на конвертацию очка характеристик в ловкость, мысленно даю добро, надеясь на то, что выносливость вот-вот повысится сама.

Только бы все получилось, и травмы не оказались несовместимыми с жизнью! Воспаленного сознания касается ласковая ладонь усталости, а на ум приходит Элисса, и гаснущим сознанием понимаю, как много она стала для меня значить.

С самого утра Сандрино как на иголках, он внедрил киллера в Чистилище, где проходил отбор неугодный боссу Тальпаллис, и к вечеру должен быть результат. Полдень. Ясно, что еще рано, но все равно он места себе не находит.

Иллона работала чисто, у нее еще не было осечек, и разумом Сандрино был уверен в ней, но интуиция подсказывала: с Тальпаллисом что-то не то, он опасен. Иначе почему одно его существование так задело босса, самого Гамилькара Боэтарха? Вряд ли он пересекался с жителем второго уровня.

Хотя и с долбанным Боэтархом что-то не то. Раньше он гонял по делам, развлечениям и бабам, теперь же отирается возле жрецов. Точнее, они отираются вокруг него. Возвращается он все больше дерганный, и непонятно, чего от него ждать. То наорет ни с чего, то закроется в каюте и молчит. И ни разу не просил отвезти его домой.

Стало происходить что-то странное: стоило Боэтарху появиться, и Сандрино ощущал неприятный холодок внизу живота, тяжесть и неотвратимость, и волосы поднимались дыбом — так зверь чувствует более сильного хищника. Сандрино уговаривал себя, что он просто нервничает, что не ликвидирует Тальпаллиса в срок. Да и всегда есть вероятность, что босс забудет о Тальпаллисе, — что ему какой-то червь со второго уровня? Он решает дела государственной важности. Но Сандрино привык рассчитывать на худшее.

Он нутром чуял связь между Тальпаллисом и тем, что творится с боссом, но не мог ухватить суть. Одно понятно: это вещи одного порядка, причем в преддверии чего-то темного, липкого, с привкусом крови.

Возможно, босс чует в Тальпаллисе опасность и старается ее устранить превентивно его, Сандрино, руками. На случай, если Иллона провалит дело, он приготовился бежать на первый уровень, удается же там скрываться долбанным трикстерам и другим гемодам!

Но пока есть надежда, что все сложится в его пользу. Сендрино сидит в массажном кресле яхты Тау-«Фламинго», пьет натуральный свежевыжатый апельсиновый сок и наслаждается вибрациями, расслабляющими задеревеневшие плечи.

Боэтарх должен пробыть на заседании до вечера, а за это время станет ясно, получилось ли у Иллоны. Не в силах расслабиться, Сандрино включает то самое шоу, куда заявился Тальпаллис. Можно выбрать два режима трансляции: «Бои», «Чистилище».

Сандрино выбирает бои, но они кажутся ему скучными, и он переключается на «Чистилище», где комментаторша с горящими глазами обещает нечто неописуемо-острое. Она аж слюной захлебывается, как зверь, вгрызающийся в плоть — кровью жертвы. Ее азарт передается Сандрино, он полностью разворачивает кресло к экрану…

Пока ничего особенного: в каком-то кабинете идет перестрелка, мечутся, визжат женщины, кто в кого стреляет, не разобрать. А потом мелькает Иллона, камера переключается на… Тальпаллиса, который набрасывается на нее.

Сандрино вскакивает, пинает кресло. Отлетев, оно переворачивается. Массажеры не выключаются, и оно, жужжа, ползет по полу.

Как? Каким образом он ее вычислил? Раз действие в кабинете, где она должна работать под прикрытием, значит, это не покушение не удалось, а Тальпаллис сработал на опережение. Но как??? Он читает будущее? Но это доступно лишь жрецам…

Если Иллона не примет яд, и ее допросят…

Однозначно надо валить! Собранная сумка уже ждала в шкафу. План отступления Сандрино проработал заранее. Схватив сумку, он кидается к панели управления, чтобы открыть люк…

«В доступе отказано».

Твою мать! Он пытается перезагрузить систему: «В доступе отказано». Взгляд останавливается на иллюминаторе. Сандрино повезло: модификацию прошла только его мышечная ткань, теперь он намного сильнее любого и внешне не отличается от обычного человека. Но хватит ли его силы, чтобы выбить стекло флаера?

Удар — костяшки пронзает боль. Еще удар — на стекле остается кровавый отпечаток. Нет. Все выходы заблокированы. Боэтарх тоже читает будущее или…

Камеры! Ну конечно. Надо было отключить сраные камеры! А теперь поздно.

Как попавший в ловушку зверь, он мечется по салону, то и дело порываясь проверять обшивку на прочность, но останавливает себя. Не хватало еще разнести яхту стоимостью в страшно представить сколько миллионов.

В конце концов он поднимает кресло, усаживается и ждет своей участи. Боэтарх имеет полное право пристрелить его, причем безнаказанно: гемоды подлежат уничтожению, у них нет души, права на жизнь они не имеют.

Но если нет души, отчего же так отчаянно не хочется подыхать?

Ожидание Сандрино длилось три часа, за это время он передумал сотни мыслей, перебрал все возможные варианты развития событий и остановился на том, что собирается продать свою жизнь подороже, плазменный пистолет у него есть, огнестрел — тоже. Лучше сдохнуть в бою, чем быть бараном на заклании.

Когда с легким вздохом открываются створки люка, впуская хозяина яхты, Сандрино собирается метнуться в соседний отсек и открыть огонь из укрытия, но ноги и руки отказываются ему повиноваться. Что происходит? Ладонь чувствует сталь пистолета, затылок — мягкую спинку кресла, но тело неподвижно. Объятый паникой разум мечется внутри, не в силах выплеснуть отчаянье даже криком.

Боэтарх шагает в середину салона, чтобы возвышаться над Сандрино, и снова появляется знакомый холодок.

— Пристрелить меня хотел, Сандро? — усмехается он. — После всего, что я для тебя сделал? Говори!

И Сандрино говорит, но не то, что хочет, а то, что в мыслях:

— Я благодарен тебе, что выкупил меня, дал работу и еду. Но ты ведь не для меня это делал, а для себя, потому что я тебе выгоден. Понимаешь, я ведь жить люблю.

Босс вытаскивает припрятанную сумку Сандрино.

— Ты честен, потому еще жив. Я поручил тебе задание… Элементарное задание! А ты его провалил два раза подряд. И как мне теперь тебе доверять? Как поручать что бы то ни было, зная, что важное дело может быть провалено?

Он достает пистолет. Обычный огнестрел, взводит курок, целит в голову. И Сандрино продолжает подписывать себе смертный приговор:

— Я нанял надежного человека, через надежного человека внедрил киллера в Чистилище, но Тальпаллис как-то вычислил ее! Это Иллона. Она безупречный профи, ты же ее знаешь. Она приняла яд, все концы в воду.

— Вычислил во второй раз, — кивает Боэтарх.

— Так не должно быть. Я сделал все возможное, схема не давала осечек! С ним что-то не так… Как и с тобой. Вот что ты со мной сделал? Как?