— Если я женюсь на ней сейчас, — пробормотал он, — то никогда не узнаю, вышла ли она за меня потому, что любит, или потому, что должна была это сделать.

Уилл усмехнулся и воскликнул:

— Ты всегда можешь спросить! — он сделал вид, что задумался, и почесал подборок. — Хотя-я-я… Нет, забудь. Это слишком просто. Нужно больше драмы, понимаю.

Джеймс зарычал и швырнул в брата подушкой, а тот расхохотался и с легкостью от нее увернулся. Виконта всё еще потряхивало, но он уже не понимал, от чего больше — от недостатка выпивки или шуток братца.

— Она скажет мне что угодно, если я спрошу ее, — сердито пояснил Джеймс. — Она слишком занята, обвиняя себя в моем срыве.

— Женщины! — пожал плечами Уилл. — Всегда винят себя во всяких глупостях, просто смирись. Конечно же, это вовсе не значит, что ты дал ей повод терзаться чувством вины. Ты ведь не поехал надираться, едва покинув ее поместье… Ой, подожди-ка…

Джеймс рванул вперед и процедил сквозь зубы:

— Ты не мог бы заткнуться хотя бы на секунду?

Уилла, казалось, совершенно не трогал грозный тон старшего брата. И всё же его взгляд стал серьезным.

— Я просто говорю правду, и ты это знаешь.

Джеймс свалился на подушки с отчаянным стоном. Ну ничего, еще пару дней, и силы к нему вернутся, и тогда он от души надает по ушам этому правдорубу.

— Ты должен ей сказать, что она не виновата, — тихо и спокойно отметил Джордж. Голос разума в этой безумной семье.

Виконт кивнул, отводя взгляд в сторону.

— Да, я знаю.

— И ты должен жениться на ней до того, как ее окончательно уничтожат.

Уилл снова фыркнул.

— Какая разница? Не то чтобы выход за него замуж улучшит ее положение.

— Ошибаешься, — ответил Джордж. — Формальности для общества всегда важнее здравого смысла.

Он точно знал, о чем говорил. Как незаконорожденный, Джордж понимал о презрении общества больше, чем кто-либо в этом доме. Даже на семейных сборищах он до сих пор по привычке держался в тени, хотя Джеймс и ненавидел это. Он пытался сделать всё, чтобы брат не чувствовал себя чужим.

— Значит, — продолжил Уилл, — ему нужно убедить ее, что этот брак будет основан на любви, а не на чувстве вины или долга…

— И убедиться в этом самому, — подтвердил Джордж.

— Может вы перестанете говорить так, будто меня здесь нет? — раздраженно вмешался Джеймс.

Как только он подал голос, Уилл подался вперед, и в его глазах зажегся веселый азарт.

— Извинись перед ней! — с жаром посоветовал он. — И подбери слова поцветистее, я знаю, ты это можешь!

Джеймс приподнял бровь.

— Вряд ли одних извинений будет достаточно после всего, что я сделал.

Он ведь вёл себя с Элоди, как идиот. Недоумок. Ей нужно поставить памятник за то, что трепела всё это.

Уилл отмахнулся от его опасений.

— Она начнет источать любовь, как только ты это сделаешь. Бросаешься к ее ногам, и дело сделано. Поверь, я точно знаю. Тем более тебе есть, за что извиняться, а значит ты сделаешь это искренне.

Джеймс усмехнулся, но в этом было мало веселья. Сработает ли мольба о прощении? А даже если да, то что дальше? Свадьба? Что бы ни говорили его братья, он знал одно — Элоди заслуживает гораздо большего, чем он. И видит Бог, это понимание было единственным, что действительно удерживало его от еще одного предложения.

Глава 32

Элоди расхаживала туда-сюда по зеленой гостиной и была вне себя от волнения. Она пыталась понять, как смогла докаться до такой жизни. Ждет встречи с куртизанкой, немыслимо! Когда она успела пасть так низко, чтобы женщины вроде Фанни считали ее равной?

Скажи ей кто-нибудь месяц назад, что такое случится, и Элоди бы подняла его на смех. Но реальность происходящего не подлежала сомнению — она действительно ждала Фанни Уилсон, бывшую любовницу Джеймса.

Конечно, Джеффрс и экономка выразили свои опасения по поводу этой встречи, и Элоди оценила их внезапную заботу, но решила, что в ее жизни и так уже царит хаос, так что не будет лишним хотя бы удовлетворить свое любопытство. А ей и правда было интересно, что скажет Фанни. Почему она здесь? Зачем пришла?

Первые предположения Элоди были самыми худшими. Что, если за ту ужасную неделю Фанни и Джеймс возродили своё… кхм-кхм… общение? Особенно учитывая, что он сказал сегодня утром…

Но Элоди запретила себе давать волю подозрениям. Однажды она уже поддалась эмоциям, неверно трактовав очевидные, казалось бы, вещи, и вот к чему это привело. Нет, она должна обуздать свою ревность. Пора научиться доверять Джеймсу… Ну или хотя послушать, с чем пришла Фанни.

Шаги приближались к гостиной — частые и стремительные. Элоди глубоко вздохнула и расправила юбки. Внезапно стало очень важно, как она выглядит. Она пощипала щеки, чтобы вернуть им красок, и встала ближе к окну, чтобы солнечный свет хоть немного скрыл синяки под глазами. Не то чтобы ей хотелось произвести впечатление на Фанни, но… Нет, именно этого ей и хотелось.

Двери распахнулись, и сердце Элоди чуть не выпрыгнуло из груди. Но тревога быстро сменилась удивлением, потому что женщина, стоявшая в дверном проеме, была вовсе не тем, что ожидала увидеть Элоди.

Ей почему-то казалось, что такие дамы, как Фанни, должны быть изысканными, как можно более утонченными. Их красота должна была быть чем-то невероятным, чтобы они могли ее продавать.

Но Фанни совсем не казалась идеальном женской красоты. Она была маленькой, можно сказать, худощавой. Никаких намеков на соблазнительные изгибы. Ее ярко-рыжие волосы были слегка растрепаны, нос по-детски вздернут и покрыт забавными веснушками. Лицо не назвать красивым, и всё же оно было незабываемым. Возможно, всё дело в огромных темно-зеленых глазах?

— Леди Буршье! — начала Фанни звонким голосом. — Спасибо, что согласились принять меня.

Элоди опомнилась и прочистила горло.

— Доброго дня, миссис Уилсон. Признаюсь, мы были удивлены вашим визитом, — она указала на стол, стоявший посередине гостиной. — Чаю?

Фанни уселась на один из стульев и начала снимать перчатки.

— Благодарю, чай был бы прекрасен. Но только если вы присоединитесь ко мне! А насчет моего визита — его природа немного двойственна, но уверяю, я не задержу вас надолго.

Двойственна? Очень интересно.

Элоди позвонила в колокольчик, и им принесли чайник и тарелку сладостей. Затем она села напротив гостьи и налила себе чаю.

— Так что же привело вас сюда? — осторожно спросила она.

Фанни сложила руки на перчатках, лежавших у нее на коленях.

— Леди Буршье, простите мою дерзость, но вы же знаете, кто я такая, не так ли?

Вопрос прозвучал искренне, без ложного высокомерия или вызова, но именно из-за этого Элоди и напряглась. Женщина, сидевшая перед ней, производила довольно приятное впечатление, но не стоило забывать, что она могла быть искусной актрисой. Она куртизанка, в конце концов, и она шантажировала мужчин.

— Да, я знаю, — кивнула Элоди. — Ваши мемуары не прошли мимо меня.

Фанни просияла.

— О, так вы читали? И как вам? Интересно, правда?

Боже правый, какой стыд… Элоди больше не нужно было щипать щеки, потому что они и так пылали.

— Я… кхм-кхм… Я познакомилась только с отрывками, которые касались виконта Рочфорда.

Фанни рассмеялась, и в ее глазах мелькнул заговорщицкий огонек.

— Ну, разве я была не права на его счет, миледи?

Элоди чуть не подавилась чаем. Она закашлялась, а затем пробормотала:

— Боюсь, мне остается только верить вам на слово, миссис Уилсон.

Фанни несколько раз удивленно моргнула, а потом снова рассмеялась, но уже сдержаннее, и потянулась к лимонному пирожному.

— Простите, леди Буршье, не хотела вас смущать. Так как же там мой дорогой Джеймс? Собственно, это из одна причин, по которой я решила заглянуть перед отъездом. О, ну знаете, покидаю Лондон ненадолго…

Но Элоди почти ничего слышала после слов «мой дорогой Джеймс». Ярость поднималась в ней, пока она осознавала смысл этой фразы.