Элоди. Его любовь. Его потерянная невеста. Как она сейчас? Он знал только, что она до сих пор не вышла замуж. И это несмотря на то, что ей уже почти двадцать пять. Казалось невероятным, чтобы такая красивая девушка, да еще из уважаемой семьи, не сыскала себе толпу поклонников и не выбрала мужа.

С тех пор как Джеймс отказался от выпивки, ее образ преследовал его во снах. Элоди была с ним всякий раз, когда он закрывал глаза. Но он так и не извинился за всю ту боль, что он причинил ей. Может, если он это сделает, она наконец-то отпустит его?

Точнее, это он отпустит ее. Ей самой наверняка давно уже нет дела до распутного виконта.

А что, если… Нет. Джеймс отказывался додумывать эту мысль до конца. Таким мерзавцам, как он, не положен второй шанс. Да и как он его попросит? Скажет что-то в духе: «Извини, родная, я думал, что сплю с тобой, пока на мне скакала твоя сестра»?

Боже, каким же слабым и жалким существом он себя ощущал…

— Что ж, — сказал Уилл, снова возвращая его в реальность. — Твое молчание очень показательно. Но ты же понимаешь, что всё может пойти не так, как ты себе вообразил?

Джеймс скривился.

— Конечно, я понимаю.

— И всё равно собираешься поехать туда?

Он пожал плечами.

— Я давно уже хожу вдоль пропасти. Пришло время либо отойти от нее, либо упасть.

Уилл издал звучный смешок.

— Боже правый, да ты у нас поэт! Этот навык тебе пригодится. Если Элоди захочет увидеть твою голову на блюде, ты сможешь красноречиво молить ее о пощаде.

Вероятно, брат был прав. Элоди предпочтет увидеть своего женишка-изменщика скорее мертвым, чем живым. Но с другой стороны… Если она не открыта для встречи, почему же он получил приглашение?

Старик Буршье давно овдовел, и Элоди, как старшая дочь, считалась хозяйкой его дома. Слуги слушались именно ее. Именно она планирует всё — от самых пустяковых дел до грандиозных приемов. Черт возьми, да она должна была видеть это самое приглашение, которое Джеймс опять мусолит в руке, разве нет?

Уилл разглядывал Джеймса с любопытством, к которому была примешана тревога.

— Будь осторожен, брат, — тихо произнес он.

Горло виконта сжалось от нового вида стыда, когда он понял скрытый смысл этих слов. «Будь осторожен и напейся снова, брат».

— Я буду, — кивнул Джеймс.

И он не врал. В трезвом состоянии он всегда был осторожен. Это только в пьяном виде он «Безумный Рочфорд», у которого хватает ума помочиться в чашу для пунша. Или позволить отцу участвовать в гонке экипажей, которая приведет к его смерти. Или спутать свою невесту с ее же сестрой.

Уилл поднялся на ноги.

— Ладно, оставлю тебя с твоими приготовлениями. Но учти — если будут проблемы, то сразу пошли за мной. Я приеду, обещаю.

Джеймс улыбнулся настолько благодарно, насколько мог.

— Спасибо тебе.

Уильям ушел гораздо тише, чем вошел. А Джеймс так и остался сидеть за письменным столом. Минуты тянулись, как вечность, пока он смотрел на портрет отца, висевший над камином, и пытался представить, что в его ситуации сделал бы покойный виконт.

Джеймсу всегда говорили, что из всех сыновей своего отца он больше всех походил на него. Такие же темно-русые волосы, тот же нос и одинаково острые подбородки.

Те же добродетели и те же пороки.

Но кое в чем они отличались. Джеймс мог быть последним негодяем, но он никогда, никогда не позволил бы себе превратить женщину, которую он обожает, в свою любовницу. Чтобы над ней потешался свет. И он не допустил бы, чтобы порочная связь годами унижала его законную жену.

На самом деле Джеймс хотел либо жениться по любви, либо не жениться вовсе. Благо братьев у него четверо, включая одного незаконнорожденного, так что за преемственность денег и титула можно не переживать.

Шли годы, и он уже начал думать, что статус вечного холостяка станет его судьбой, но теперь… Судьба дала ему второй шанс, и будь он проклят, если позволит ему пройти мимо.

Джеймс глубоко вздохнул и расправил плечи. Решение было принято. Он отправится в поместье Буршье и встретится с там Элоди. Сделает всё, чтобы она его выслушала. Его извинения. Или признания? Не важно. Главное доказать ей, что он изменился. А что будет дальше — решать уже ей.

Глава 2

Эссекс, сентябрь 1817 года, поместье графа Дорсета

— Должно быть, я схожу с ума…

— Что случилось, дорогая?

Элоди встрепенулась и подняла глаза на свою сестру Изабель, которая сидела на кушетке напротив нее. Ее щеки тут же вспыхнули. О Боже, она что, произнесла это вслух? Да уж, безумие близко…

— Прости, Бель, — тихо сказала Элоди. — Я просто… Просто уколола палец.

Такая неуклюжая ложь. Она не прикасалась к рукоделию уже полчаса, и вовсе не потому, что не любила вышивать. Напротив, очень даже любила — это привносило радость и краски в ее тусклую жизнь.

Но последние несколько дней даже любимое дело не могло отвлечь Элоди от того факта, что ей скоро двадцать пять, и она стремительно приближается к статусу никому не нужной старой девы. А мысли об этом неизменно приводили ее к Джеймсу…

Она была бы виконтессой Рочфорд, если бы не вошла в его комнату в ту злополучную ночь…

Но нет, она не будет думать о той ночи. Не сейчас. Не когда Изабель наблюдает за ней. Это ее самая близкая по возрасту и духу сестра, но даже она не знает, что единственный мужчина, которого Элоди когда-либо любила, переспал с их младшей сестрой Оливией.

Фактически, об этом знали четверо — Джеймс, Оливия, Элоди и ее отец. Но Лив не подозревала, что Элоди видела ее в постели с виконтом. И уж конечно, Лив была не в курсе, что Джеймс был помолвлен, когда переспал с ней. Иначе она бы никогда не сделала того, что сделала (о, что она сделала!). Разве сестры так поступают друг с другом?

Временами Элоди очень хотелось, чтобы сестра ей во всем призналась. Это бы немного облегчило задачу по ее прощению. Но Лив не сказала ни слова, а Элоди уже три года задавалась вопросом — действительно ли Джеймс ее соблазнил? Или она сама пришла к нему в спальню в ту ночь?

Виконт Рочфорд не был из тех мужчин, кому приходилось изощряться, чтобы получить расположение женщин. Они сами слетались к нему, как мухи на навоз. Даже сейчас, с его сомнительной репутацией, он не был обделен вниманием. Ну, очевидно, в Англии много дам с дурным вкусом и полным отсутствием морали.

— Элоди? Что тебя так тревожит?

Изабель смотрела на нее взглядом, полным участия. Элоди сделала вид, что удивлена и рассмеялась, но это прозвучало слишком громко и натужно даже для ее собственных ушей.

— О, ничего меня не тревожит, с чего ты взяла?

Изабель иронично приподняла бровь.

— Может, с того, что ты уже пять минут прожигаешь взглядом стены? Дай угадаю — ты переживаешь из-за гостей, которых пригласил отец?

Элоди обреченно вздохнула. Она никогда не умела как следует притворяться, и теперь ее тревоги были, как на ладони. Не было смысла это отрицать.

— Да, — кивнула она. — Кажется, папа полон решимости выдать меня замуж.

Она отложила вышивку и встала. Ей не сиделось на месте. Конечно, метания по комнате вряд ли помогут, но когда ходишь туда-сюда, то кажется, что ты можешь хоть что-то контролировать в своей жизни.

— Ты не рада перспективе стать замужней дамой? — уточнила Бель.

Не то чтобы Элоди была не рада, но…

— Мне не нужна помощь в поиске мужа.

Бель пожала плечами.

— Но ты почти не выходишь из дома. Очевидно, если ты хочешь найти жениха, нужно, чтобы его к тебе привели.

— Я выхожу из дома!

Какой нелепый и детский протест. Они обе знали, что это ложь. В последние три года Элоди мало покидала поместье, и то в основном, чтобы посетить часовню или сходить в ближайшую деревню за новыми нитками и ленточками.

Лондон она посещала редко и неохотно. А когда это было необходимо, то приходилось прилагать массу усилий, чтобы случайно не столкнуться с Джеймсом. Вот уж кто точно не был затворником.