Почти час на шопинг потратил, хотя планировал задержаться в залах не больше двадцати минут. Что поделать. Это тоже было нужно и важно. Потом еще минут десять, быстрым шагом, но в другой конец обширного административного комплекса, шел на полигон. А там — любимые бревна, ямы, через которые нужно было прыгать, змейка, и, уже в конце сеанса — кубики. И когда, вместе с предупреждением об окончании сеанса, появилось уведомление об увеличении синхронизации до 4,4%, даже не удивился. Зря что ли мучился?

Следующие два сеанса прошли, как под копирку. Первые три часа — полигон, оставшийся час — тир. Есть там и такое удивительное место, как оказалось. Программа повышения адаптации подсказала, раз уж мой носитель оказался экипирован огнестрельным оружием. Пошел взглянуть, и только силой воли смог заставить себя сначала выполнить обязательную программу на аттракционах, и только потом идти стрелять. Господи, как давно я этого хотел! Так и на Земле можно квалификацию потерять.

Зато прохождение тренажеров полигона получило некоторое осмысление. Поклялся себе, что пока не добью синхру хотя бы до пяти процентов, на тир буду отводить минимум времени. Лукавил, конечно. Так-то стрельба, особенно, когда на дорожке были активированы атмосферные осложнения, тоже неплохо адаптацию меня с железным человечком повышала. А я жег купленные тут же патроны, испытывал программу баллистики, и кайфовал. Даже доктор заметил, что я стал выходить из капсулы после сеанса с улыбкой до ушей. Отметил мой прогресс, и позволил увеличить время погружения до пяти часов.

Колдун, не иначе. В первый же пятичасовой сеанс я таки перешагнул планку в пять процентов синхронизации и тридцать пятый в адаптации среднего автоматического оружия. Приятно было. В играх, если правильно помню, получение каждого уровня персонажа визуально выделяется. Сияние там какое-нито, или вспышка. Здесь такого, слава богу, не было. Просто сухое сообщение системы. Но я то, сам чувствовал, как понемногу, помаленечку, неуклюжее и угловатое тело стального чурбана становится все более и более родным. Ловким. Понятным. Своим.

Легко складывались пирамидки из кубиков, перепрыгивались ямы, и покорялись хардкорные бревна с качающимися препятствиями. С бегом пока только не ладилось — все время забывал притормаживать на поворотах, и тяжеленное, двухсоткилограммовое тело уносило с беговой дорожки, словно ветром. Еще не мог пройти висящую на столбах лестницу, перебирая перекладины руками. Силы в манипуляторах было много, а толку-то? Тело отклонялось под невероятными углами, я терял ориентацию в пространстве и, громко брякая суставами, я падал на землю. Было, в общем, куда еще стремиться и над чем работать.

Зато вдруг обнаружил, что пальцы манипуляторов снабжены датчиками давления. Ну, то есть я вдруг почувствовал, что держу кубик пальцами. Как объяснить-то, блин. Не увидел, не осознал мозгами, а почувствовал. Так, будто руки живые. Я от неожиданности в какой-то ступор впал. Стоял на одном месте, как дебил, брал со стола кубик, сжимал его пальцами, и снова бросал в кучу к остальным. Словно бывшие прежде парализованными руки, вдруг вернули себе чувствительность. Я был поражен до глубины души.

— Это вообще нормально? — поинтересовался я у врача после сеанса. — Или это что-то вроде фантомных болей? Это, когда болит отсутствующая конечность…

— Я отлично знаю, что такое фантомные боли, господин Лис, — сморщил нос доктор. — Довелось насмотреться, знаете ли… Но, нет. Пальцы андроидов, изготовленных для программы цифровой колонизации, действительно оборудованы сенсорами. Так что это нормально. Вы заметили? Это случилось до того, как вы перешагнули планку в пять процентов, или после?

— Наверное… — я задумался, припоминая. — Наверное, сразу после.

— Хорошо. Очень хорошо. Поздравляю вас, господин Лис. Пока, ваш случай — абсолютный рекорд Компании. У подавляющего большинства операторов тактильные ощущения возникают при приближении к восьми процентам. На пяти — вы первый.

— Не захваливайте, — хмыкнул я. — Вдруг начну собой гордиться.

— Есть чем, господин Лис. Есть чем. Ваша целеустремленность достойна подражания. Поверьте, далеко не у всех хватает терпения самостоятельно заниматься развитием адаптации на тренажерах полигона более двух сеансов подряд. Обычно, операторы перемежают занятия какой-либо иной деятельностью. Однообразие убивает инициативу. Слышали о таком?

— Скажите это солдатам российской армии, — засмеялся я. — Там-то как раз наоборот.

— Ах-хах-ха, — поддержал мое веселье доктор. — Действительно. Тут вы правы на все сто. Да, думается мне, нечто подобное наблюдается в любой армии мира.

— Другой не видел, — признался я. — Не довелось.

— Кем служили, если не секрет?

— Солдатом, — нервно дернул я плечом. Это, слишком, на мой взгляд, внимание, раздражало. Что еще он захочет узнать? Имя с фамилией и номера счетов в банках?

— Простите, — искренне извинился врач. — Не хотел вторгаться в ваше личное пространство. Это вышло случайно, и больше не повторится.

— Проехали, док, — легко согласился я. Ссориться с врачом не хотелось.

В тот вечер, после пятичасового сеанса, случилось еще одно значимое для меня событие. Я обнаружил признаки интереса к своей персоне. Нет, в апартаментах и раньше делали уборку в то время, пока меня там не было. Протирали пыль на горизонтальных поверхностях, пылесосили ковровое покрытие, меняли или доливали жидкости в дозаторы в санузле. Но, если перед уходом я бросал комбез на кровать, то он так там и оставался лежать до моего возвращения.

А тут заметил, что в вещах явно рылись. Хотя, какие у меня вещи? То немногочисленное барахло, которое я изъявил желание взять собой в этот «санаторий», так пока до меня и не доехало. Ничего такого, особенно для меня значимого, там не было, и я даже пока никому не задавал вопросов по этому поводу. Что-то действительно важное, памятные вещицы, хранились в надежной ячейке одного из нерусских банков. На все остальное — было ничихать. Обходился тем, что предоставила в мое пользование Компания.

И с чего бы в этом, казенном, рыться? Кому интересно то, что есть у всех? Ну не жучки искали и скрытые камеры, в самом деле? Впрочем, повод насторожиться был. Если уж включить параноидальный режим, так и пара волосков — ценность. С них ведь можно снять мою ДНК, чтоб удостовериться что я — это я.

Ах, да. В квартире появился прикрепленный к стене кармашек, с парой сложенных на манер рекламных буклетов листков. Схема комплекса, с указанием кабинетов коменданта, куратора и медицинского отдела. Ну и с неизменными стрелками движения при объявлении пожарной тревоги. Комиссию, что ли, ждут?

Текстовое сообщение Лафера застало меня в «банке». Очередное новшество, кстати. Теперь каждый оператор имел право на один кубический метр складского хранения. Как это осуществлялось физически, существовал ли этот куб реально, или просто каждая сдаваемая вещь просто оценивалась по объему — понятия не имею. Но, то, что услуга полезна и своевременна, спорить не буду. Народ за время обороны периметра поднакопил деньжат, по-накупил всякого разного из залов модернизации, и куда-то это все барахло нужно было девать. Не с собой же таскать. Особенно, если куплено, так сказать, на вырост.

Вот взять к примеру дальнобойную винтовку, на которую я глаз положил. Вот прямо сейчас, она была бы совершенно для меня бесполезной. Нет пока для нее подходящих целей. Да и, будем честны перед собой, выстрелить я из нее наверняка смогу, а вот попасть куда хотел — очень вряд ли. Для ее полноценного использования требовалось адаптировать среднее автоматическое оружие более чем на шестьдесят пять процентов. А у меня — тридцать пять. Система недвусмысленно предупреждала, что часть конструктивно заложенных в оружие функций будет для меня недоступно.

Да и денег на нее все еще не было. Что-то я в тире увлекся, и спустил более трех тысяч на патроны. Потом еще робот-оружейник «порадовал» необходимостью смены ствола в даренном автомате. Еще тысяча, как с куста. На счету осталось две штуки со скромным хвостиком. План с приобретением третьего, уже платного, чучела снова отодвигался.